Страница 8 из 11
25 августа 1941 г. в 3 ч. 30 мин. утра В.М. Молотов вручил иранскому послу в Москве М. Саеду ноту советского правительства о вводе Красной армии в Иран. Примерно в то же время в Тегеране советский посол и английский посланник вручили премьер-министру страны ноты о начале военной операции. Советский Союз, пишет А.Б. Оришев, ввел войска в Иран, ссылаясь на уже упоминавшуюся статью 6 советско-иранского договора от 26 февраля 1921 г.
Еще до вручения ноты, в 2 часа ночи, началось наступление советских войск на Северный Иран. Со стороны Закавказья в бой выдвинулись 44-я и 47-я армии Закавказского фронта, 27 августа к ним присоединилась 53-я отдельная Среднеазиатская армия. К 7 утра поставленная боевая задача была выполнена: пограничные части перешли границу Ирана, подавили сопротивление передовых постов шахской армии, достигли намеченных рубежей и перерезали дороги, ведущие в административные центры. Вслед за пограничниками пошли передовые отряды армейских соединений. Несмотря на занятия, которые проводили немецкие инструкторы, иранская армия не смогла оказать серьезного сопротивления, среди командиров началась паника, они не понимали что делать, пишет автор. Реза-шах избрал тактику «пассивного сопротивления», он не отдал приказ взрывать мосты и автострады, приостановил начавшуюся мобилизацию частного автотранспорта, столичный гарнизон был распущен по домам. «Нежелание кровопролития и осознание того, что в случае начала широкомасштабных боевых действий будут потеряны результаты реформ, проводимых им (Реза-шахом. – Реф.) все предыдущие годы, вынудило иранского правителя склонить голову перед Англией и СССР. Он трезво оценивал перспективы вооруженной борьбы и поэтому избрал именно эту тактику» (с. 183).
1 сентября 1941 г. иранское правительство согласилось отвести войска и выслать из страны всех немцев за исключением сотрудников посольств и гражданских технических специалистов. 8 сентября СССР, Великобритания и Иран заключили соглашение, определившее места дислокации войск союзников. 16 сентября Реза-шах отрекся от престола в пользу своего старшего сына Мохаммеда Реза Пехлеви.
Важнейшим результатом иранской операции, пишет А.Б. Оришев, стал полный разрыв германо-иранских торгово-экономических связей. Все договоры и соглашения с Германией были аннулированы. 4 сентября 1941 г. советское правительство приняло решение конфисковать все принадлежащие немцам товары, денежные средства, лежащие на счетах германских подданных в отделениях Национального банка Ирана в Иранском Азербайджане. Осенью 1941 г. было принято решение о поставках военной техники и товаров из США и Великобритании в СССР. В 1942 г. советское и иранское правительства подписали договор о союзе, который, в частности, определял условия транзита военной и гуманитарной помощи через территорию Ирана. Таким образом, СССР и Иран стали союзниками, постепенно численность советских войск была сокращена. Полностью советские войска были выведены с территории Ирана 9 мая 1946 г.
Блокада Ленинграда
(Сводный реферат)
1. Жизнь и смерть в осажденном Ленинграде, 1941–1944.
Life and death in besieged Leningrad, 1941–1944 / Ed. by J. Barber, A. Dzeniskevich. – Basingstoke (Hampshire); N. Y.: Palgrave Macmillan, 2005. – XXVIII, 243 p.: ill.
2. Мэддокс С. Эти памятники должны быть сохранены! Сталинский поворот к прошлому и охрана памятников во время блокады Ленинграда.
Maddox S. These monuments must be protected! The Stalinist turn to the past and historic preservation during the blockade of Leningrad // The Russian review. – Syracuse (N. Y.), 2011. – Vol. 70, N 4. – P. 608–626.
3. Киршенбаум Л.А. Наследие осады Ленинграда, 1941– 1995: Миф, мемуары и монументы.
Kirschenbaum L.A. The legacy of the siege of Leningrad, 1941– 1995: Myth, memoirs, and monuments. – Cambridge etc.: Cambridge univ. press, 2006. – XV, 309 p.: ill.
Блокаде Ленинграда посвящено значительное количество исследований, отечественных и зарубежных. Здесь представлены некоторые наиболее интересные из них.
В сборнике «Жизнь и смерть в осажденном Ленинграде» (1) под редакцией Джона Барбера (Кембридж) и А.Р. Дзенискевича (Санкт-Петербургский институт истории РАН) собраны статьи ряда российских авторов, посвященные медицинской истории блокады. Как отмечают составители в предисловии, тема эта до сих пор относится к числу малоизученных, несмотря на то что голод и лишения, перенесенные ленинградцами, особенно зимой 1941–1942 гг., уже в послевоенные годы привели к многочисленным проблемам со здоровьем у многих из них, а по некоторым данным, отразились и на здоровье их детей. Медицинские последствия голода активно изучались ленинградскими врачами в годы войны и некоторое время после ее окончания, но в дальнейшем эти исследования были свернуты.
Изучение истории голода в блокадном Ленинграде, подчеркивают Барбер и Дзенискевич, важно не только для исторической науки, но и с чисто практической точки зрения, поскольку массовый голод имел место и во второй половине XX в., еще в начале 1990-х годов число голодающих в мире оценивалось в полмиллиарда. Между тем из известных случаев массового голода именно история ленинградской блокады относится к числу наиболее подробно документированных. В постсоветский период исследователи получили доступ к ранее засекреченным архивам; кроме того, в их распоряжении имеется огромный массив воспоминаний о блокаде, сохраняется и возможность личного общения с последними представителями уходящего блокадного поколения. Авторы сборника «сознают, что предмет данной книги слишком обширный и сложный для того, чтобы адекватно отразить его в одном томе, но всё же надеются, по крайней мере, что в нем получит освещение одна из темных областей истории осады Ленинграда, что, в свою очередь, послужит стимулом для других к ее дальнейшему исследованию» (1, с. XI).
Развивая эти мысли во введении, Барбер отмечает, что история голода, как правило, довольно плохо поддается изучению, поскольку голод обычно случается в бедных местностях, с недостаточно развитой администрацией; этим и обусловливается дефицит источников. Так, до тех пор, пока не были рассекречены советские документы, посвященные положению в блокированной Северной столице, наиболее тщательно исследованным считался голод в Голландии в 1944–1945 гг., масштабы которого были, к счастью, несравнимы с ленинградскими. Уровень смертности в блокадном Ленинграде, особенно в первую зиму, был одним из самых высоких в истории, он сопоставим с другими крупнейшими катастрофами такого рода, включая голод в СССР в 1932–1933 и 1946– 1947 гг. Широкая источниковая база по ленинградской блокаде, таким образом, дает историкам редкую возможность детально проанализировать обстоятельства массового голода, реакцию на него властей и населения, стратегии выживания, последствия для здоровья и т.д.
Попытки классифицировать случаи голода в зависимости от их причин предпринимались неоднократно, однако исследовательская практика показывает, что чаще всего природный и человеческий факторы действовали одновременно, усиливая друг друга. Явное исключение составляет голод во время войны, единственной причиной которого являются целенаправленные действия одной из противоборствующих сторон. Страшный парадокс войны состоит в том, что голод как оружие применяется с целью принудить противника к капитуляции, однако поражает в первую очередь не солдат неприятельской армии, которые обычно снабжаются в приоритетном порядке, а гражданское население как наиболее уязвимое. Поскольку случай с Ленинградом относится именно к этой категории, Барбер склоняется к выводу, что в сложившихся обстоятельствах голод был неизбежен. Грамотные и своевременные действия властей по накоплению запасов продовольствия, своевременный переход на нормированное питание и эвакуация большего числа детей и больных до того, как замкнулось кольцо блокады, могли бы уменьшить масштабы катастрофы, но вряд ли этого хватило бы, чтобы полностью предотвратить ее. Зная намерения гитлеровского руководства, пишет он, можно предположить, что и сдача Ленинграда противнику скорее всего не спасла бы его жителей от голода.