Страница 3 из 9
Статья Э. Кингстон-Манн (ун-т Массачусетса, Бостон) «Статистика, обществознание и общественная справедливость: Земские статистики в дореволюционной России» содержит обзор истории земской статистики в пореформенной России в европейском контексте. Автор пишет о формировании европейской статистики в XIX в., а также о статистических изысканиях в нашей стране до отмены крепостного права. Подробно показано функционирование земских статистических органов, основные результаты их деятельности и их восприятие в российском обществе, в том числе со стороны помещиков и бюрократии. Они относились к статистическим учреждениям враждебно – как рассаднику революционных идей. Это было неудивительно, поскольку пореформенная статистика, используя новейшие методы сбора данных, часто приходила к выводам, неприятным для местных властей и землевладельческой элиты. Репрессивные меры в отношении статистиков, по словам автора, временами выливались в настоящий террор, включая закрытие отдельных статистических бюро, запреты на публикацию результатов исследований, сожжение готовых отчетов и т.д. Но и отношение марксистов к земской статистике было настороженным. И то и другое являлось российской спецификой. Однако в целом статистика в стране развивалась в том же направлении, что и в Европе, и в тесном взаимодействии с зарубежной наукой (с. 133).
Л. Хефнер (Лейпцигский ун-т) в статье «“Храм безделья”: Ассоциации и публичная сфера в провинциальной России» рассматривает историю общественных объединений Саратова с начала XIX в. по 1917 г. на фоне аналогичных процессов, протекавших в других частях страны. Как отмечает автор, в России в этот период существовало множество разнообразных клубов и объединений, сыгравших значительную роль в самоорганизации местного общества. Особенно активно создание новых общественных организаций развернулось после Великих реформ 1860-х годов. Еще больше различных объединений возникло в ходе революции 1905 г. Автор дает сжатый очерк работы общественных объединений Саратова, включая социальный и этнический состав их членов, направления их деятельности, повседневную жизнь, политизацию общественных организаций. Правом на членство в подобных объединениях и клубах обладал лишь ограниченный круг лиц. Тем не менее общественные объединения Саратова предоставляли горожанам значительные возможности для общения, организации «разумного» досуга, приобретения навыков самоуправления. Клубы и общества зачастую объединяли под своей крышей людей разных профессий, с разным уровнем образования, представителей всех сословий и религий, тем самым эффективно ломая разделявшие их барьеры.
Работа Дж. Дейли (ун-т Иллинойса, Чикаго) «Наказания в России в зеркале Европы» посвящена развитию системы наказаний в России на протяжении XIX и в начале XX в. в сравнении с европейскими странами и с США. Автор разбирает значительный статистический материал, показывает основные особенности российского уголовного права по сравнению с европейским и американским (такие, например, как значительно более эпизодическое, чем в Европе и особенно в Америке, применение смертной казни, которой в России к тому же карались только государственные преступления, тогда как на Западе – также тяжкие преступления против личности и собственности). Обсуждаются в статье и причины различий между русским и европейским уголовным правом.
В статье А. Пэйт (США) «Петербургские рабочие и применение закона 1912 г. о социальном страховании» рассматривается история подготовки закона и введение его в действие в 1912–1914 гг. и развернувшиеся в связи с этим политические баталии. Автор, в частности, сопоставляет позиции различных политических группировок по вопросу об организации страховых фондов и касс, показывает влияние разногласий между большевиками и меньшевиками на исход дискуссий о порядке применения нового закона.
Завершается сборник статьей М. Меланкона «Восприятие настоящего и виды на будущее в России, 1910–1914 гг.: О чем рассказывает пресса». Автор анализирует содержание отечественной прессы последних предвоенных лет, выявляет наиболее активно обсуждаемые проблемы и особенности их интерпретации в газетах различной политической направленности. Вне поля зрения Меланкона остаются социалистические газеты, которые преследовались властями и в силу этого часто издавались за границей и распространялись нелегально либо существовали в течение слишком непродолжительного времени. Круг обсуждаемых в печати вопросов был довольно широк: политика правительства, демократические права и свободы, положение рабочих, крестьянский вопрос, права женщин, дискриминация национальных меньшинств. Спектр высказываемых мнений был не менее широким. Однако представление о разобщенности, атомизации русского общества накануне Первой мировой войны автор считает ошибочным. Внимательный анализ газетных публикаций того времени показывает, что их авторы, несмотря на разногласия в частностях, по многим принципиальным вопросам занимали в целом довольно близкие позиции. Так, практически вся пресса была критически настроена по отношению к политике правительства. Не вызывало сколько-нибудь значительных сомнений и то, что Россия – европейская страна и должна эволюционировать по тому же пути, который уже прошли другие развитые страны в Европе и за ее пределами; представления об «особом историческом пути» России популярностью не пользовались. Даже в праворадикальной печати, подчеркивает автор, многие статьи выглядят вполне либеральными. Если бы из националистического «Нового времени» вырезали антисемитские пассажи, невнимательный читатель мог бы вообразить, что газета отражает взгляды умеренной русской интеллигенции (с. 222). Такое единодушие в прессе вряд ли было бы возможно в безнадежно разобщенном обществе. Иными словами, образованному обществу в 1910–1914 гг. удалось, будучи в целом в оппозиции (более или менее жесткой) к правительству Николая II, прийти к определенному внутреннему консенсусу. Следовательно, заключает Меланкон, истоки катастрофических событий 1917 г. следует искать не в общественных разногласиях предвоенных лет, а в системном кризисе российского государства и общества, вызванном начавшейся Первой мировой войной (с. 222–223).
Наполеон и Александр I: Борьба идей
(Реферат)
Реферируемая монография А. Рачинского состоит из предисловия, четырех частей, содержащих девять глав: «Французская эмиграция в России перед 1800 г.», «Французский язык как фактор обмена», «Александр I», «Наполеон», «Скрытая грань истории: Арена франкмасонства», «Французское окружение в русском обществе», «Жозеф де Местр между Францией и Россией», «Война и мир (1805–1812)», «Русские во Франции» и заключения.
В предисловии автор отмечает, что в первую очередь стремился исследовать область культурных контактов между двумя странами в рассматриваемый период. «Французская эмиграция в Россию в конце XVIII – начале XIX в., отношения между французскими и русскими масонами перед и после 1814 г., присутствие тысяч русских военных на французской территории (1814–1818) оставили глубокий отпечаток и требуют детального рассмотрения» (с. 12). «Французский след» в русской литературе XIX в. и религиозное взаимовлияние двух стран – также важные темы, до сих пор мало исследованные в литературе.
С конца XVIII в., пишет автор, основным культурным фактором эпохи становится идеологическая борьба. Если до 1789 г. на первом месте находились национальные или династические интересы, а идеология играла вторичную роль, то теперь все культурное пространство Европы стало полем идейных сражений. При этом именно отношения между Россией и Францией, двумя крупнейшими европейскими державами, их взаимопритяжение и их антагонизм оказывались решающими для судеб не только континента, но и всего мира.