То, что делает меня

– Обычная история, – Смурфик беспечно махнул рукой. От его курева пошел запах сушеной травы. – Если че, давай со мной в «нумера». Только оплата в пополаме.

– Это правда? – спросил Тифон очень серьезно. – Тебя мать из-за левого мужика выгнала?

– Ну да. Хренова тренера в фитнес-центре.

– Сочувствую, – он посмотрел мне прямо в лицо, сосредоточенно, с интересом, будто впервые увидел. В размытом свете фонаря его скулы и кончик подбородка казались высеченными из камня, а взгляд непривычно потеплел. Две короткие складки между бровями сделались глубже, чем когда он злился.

– Во, это, я понимаю, трабл, – он немного помолчал, и жестяная банка заскрежетала. – А до этого вы с ней ладили?

– Вполне. Довольно дружно жили.

– Я свою мамку не люблю, – опять влез Смурфик. – Она злобная и животных терпеть не может. Самая большая любовь человека – это он сам.

– Вот и правильно, – Тифон глубоко вдохнул сырой вечерний воздух. – Так и надо. Любить самого себя и ничем не париться. А то иногда так подгорает, что реально проще сдохнуть. Почему еще никаких обезболивающих от этого не придумали? Таблетки, например, или уколы. Сходил, капельницу поставил. Все. Наутро проснулся новым человеком. Кристально чистым, свежим, безмятежным. Никого не любящим.

– Как это не придумали? – Смурфик полез в карман и вытащил пару подозрительных таблеток.

– Не, от этой дряни мозги выключаются.

– Вот от них-то, от мозгов, и все твои неприятности, – поучительно сказал Смурф.

– Если бы от мозгов, – тяжело вздохнул Тифон, морщась от дыма своей сигареты. – Тогда с этим можно было бы что-то сделать.

– Ты это сейчас о чем? – То ли на меня пиво так подействовало, то ли я совсем потерял нить разговора.

– Отвлекся. Забей. Кстати, чего там у тебя с тем телефоном-то?

Я был рад сменить тему и охотно пересказал ночной разговор с Яной.

Трифонов слушал молча, теребя нитки на драных коленках, потом пожал плечами:

– Давай выясняй адрес. Вместе скатаемся. А то вдруг разводка какая. Всяко бывает. Ну а если реально напряг, то поможем по обстоятельствам.

Домой я возвращался с опаской. Прикидывал, что будет, если учуют запах спиртного.

Но все прошло на удивление спокойно, и запалил меня только Дятел, когда ложились спать.

Сполз на край своей подушки и стал нести полную ерунду, типа того, что с плохой компанией связываться не стоит и что меня там испортят.

Но я старался не слушать. Все думал про Трифонова. Увидел вдруг его совершенно с другой стороны. Словно со мной какой-то новый, третий, человек разговаривал, не тот угрюмый и колючий, которого я видел в школе, и не наглый уличный пацан, а обычный нормальный парень со своими проблемами и заморочками. Я был очень благодарен ему за эту открытость.

И уже почти совсем провалившись в сон, сквозь занудное бормотание Дятла услышал приятный мелодичный звук отрубающегося телефона. «Нокиа» все же сдох, а номер Яны я, конечно же, забыл сохранить.

Глава 7

В понедельник в школе Тифон с Зоей общались так, словно ничего не произошло. Будто они и не ссорились вовсе. Про Ярова никто не вспоминал, и в последующие несколько дней, вплоть до похода на ТЭЦ, после которого события закрутились с такой скоростью, что я едва успевал отсчитывать дни, все вошло в обычный жизненный ритм: домашка, контроши, уроки, тушеная капуста и Дятел под боком. Ничего необычного, за одним лишь исключением: после боулинга Трифонов, Криворотов и Миронова неожиданно приняли меня.

Помню, в детстве я смотрел такой старинный мультик – «Замок лгунов». Там был мальчик, который не слушался маму и все время обманывал. Однажды он встретил странного человека в высокой голубой шляпе, и тот отвез его в замок, где жили мальчишки-обманщики. Они показывали мальчику разные красивые вещи, оказывавшиеся потом ненастоящими: мороженое из мыла, надутый диван, который лопался, когда на него садились, нарисованные двери, даже сам замок был обычной палаткой. Из-за этого обмана мальчик вечно попадал в глупое положение, а те ребята угорали до слез, радуясь, что им удалось так хорошо его обмануть.

Так вот, каждый день, затаив дыхание, я ждал противного глумливого смеха за спиной. Но прошла почти неделя, и никто не засмеялся.

На ТЭЦ мы отправились в субботу, когда стемнело. Впятером. Потому что ищущая острых ощущений Нина уговорила Зою взять ее с собой.

В большинстве дворов, через которые мы шли, было темно и довольно безлюдно. И чем дальше мы удалялись от метро и основных автомобильных дорог, тем мрачнее становились виды. Глухомань глухоманью. Жутковатый район. Ветхие пятиэтажки с балконами, грозящими вот-вот рухнуть вниз от наваленного на них старья, длинные ряды гаражей, глухие заборы промзоны с колючей проволокой наверху.

А еще по мере нашего приближения к ТЭЦ повсюду нарастал низкий равномерный гул, тревожный и угнетающий. Словно огромную турбину запустили. Такой звук бывает в серьезных психологических триллерах для создания атмосферы.

Один бы я никогда в эти места не сунулся. Но ребятам, похоже, было не привыкать, и Зоя почти всю дорогу весело болтала с Трифоновым о модных бородах, от которых ее бросает в дрожь, и татуировках, которые ей нравятся. Леха переписывался на ходу, а Нина курила одну за одной и помалкивала.

Мы перешли узкий проезд и уперлись в серую бетонную стену. Даже в темноте было видно, какая она грязная и старая. За припаркованным на тротуаре зеленым микроавтобусом, лихо расписанным в стиле стрит-арта, в который врезался не следящий за дорогой Леха, обнаружилась большая дыра в заборе, пробитая примерно на уровне колен.

Осторожно, один за другим, мы пролезли через дыру и выбрались на прилегающую к ТЭЦ территорию. Гул многократно усилился. Слева тускло мерцали беловатые фонари. Тифон пояснил, что там сидят охранники и время от времени делают обход территории.

Оказалось, чтобы попасть на заброшку, нужно было еще перелезть сетку, поэтому мы, пригнувшись, прошли вдоль нее и остановились позади высокого прямоугольного здания из стекол и бетонных блоков. Тифон велел нам с Лехой лезть, а сам остался подсаживать девчонок. Но Зоя от его помощи отказалась и, вцепившись длинными пальцами в крупные ячейки сетки, с ловкостью кошки перепрыгнула на другую сторону.

Нина же нарочно обождала, пока он поднимет ее и передаст Лехе, который без особой нежности перетащил девчонку, словно тяжелый тюк. Нина недовольно фыркнула, что он не Криворотов, а Криворуков, Леха ответил, что в следующий раз она полезет сама, и они громким шепотом принялись обзывать друг друга. Но где-то в отдалении залаяли собаки, и им пришлось замолчать.

Быстро перемахнув следом за нами сетку, Тифон по-деловому направился к зданию. Дошел до маленького крылечка с узкими ступеньками, ведущими к двум металлическим проржавевшим дверям, подергал за ручку сначала одну, потом вторую. Вторая открылась.

Настораживаясь от малейшего скрипа, мы просочились внутрь, и первые пару минут толкались на одном месте, тесно прижавшись друг к другу и пытаясь привыкнуть к темноте. Но потом зажгли фонарики на телефонах, и стало значительно веселее.

Я схватился за Лехину джинсовку, сзади пристроилась Нина. И так, цепочкой, как в сказке про золотого гуся, мы медленно двинулись по коридору, вскоре оказавшись в каком-то очень большом помещении. Свет фонариков выхватил из темноты огромные металлические ящики, а за ними – точно свернувшегося кольцами гигантского змея – замысловатую конструкцию из водопроводных труб. Потом начинались лесенки, вентили, серебристые воздуховоды, поблескивающие в падающих на них лучах.

– Здесь такой запах, как у отсыревшего мармелада, – прошептала мне на ухо Нина. – Кисло-сладкий.

– Тошнотой так воняет, – подсказал Леха.

Все сразу начали принюхиваться. Нина была права, запах стоял странный и неприятный. Наверное, то было сочетание разных запахов: плесени, ржавчины, хлорки, как будто даже мокрой бумаги.