Не быть волшебником

— Что же нам делать? — расстроился Костя. — У нас такая серьезная проблема. Он срочно нужен.

— А у меня есть... ой блин. — На очередном движении второе копыто черта освободилось, и он шлепнулся в траву. — Вторая оттаяла.

Черт встал, два раза присел, попрыгал.

— Фух, вроде отпустило твое волшебство, — сказал он. — Жуткий вы народ, волшебники, вроде одно слово сказал, а все тело теперь болит.

— Ну извини, — посочувствовал Костя.

— Ты это, не дрейфь, — сказал черт и полез за пазуху. — Мне хозяин одну штуку оставил. Сказал, что по ощущениям — пригодится.

Черт достал небольшой предмет, завернутый в сверток.

— Что это? — беря сверток в руки, спросил Костя.

— А шут его знает, — ответил черт. — Но если что-то и может помочь тебе, то вот эта штука. Кочегар он, что твоя гадалка, все наперед чувствует. Если оставил это, значит, пригодится. К сожалению, ничем больше помочь не могу.

— Спасибо и на этом, — поблагодарил Костя и пошел к своим друзьям.

— Ну? — нетерпеливо спросил кот, когда Костя вернулся.

— Что «ну»? Нету Кочегара, отправился на какую-то конференцию.

— Капец, — выругался Трюфель. — А это что за хрень?

— Это он своему черту оставил, сказал, что чувствует, что это пригодится.

— Можно посмотреть? — попросила Ариэль и взяла сверток. — Ой, шарик.

В свертке лежал хрустальный шар размером с яблоко.

— Прекрасно, — проворчал кот. — А бус у него не было? Что мы будем делать с этой игрушкой?

— Я откуда знаю, — огрызнулся подросток. — Думаешь, мне все это нравится? Ладно, давайте возвращаться к двери. Помощи ждать неоткуда, будем сами думать.

— Ох, да, — посокрушался кот, — думать — это мы завсегда. Думать у нас ума палата.

Мизансцена была такая: друзья сидели на поляне возле дома вокруг стоящего на земле хрустального шарика, который им оставил хозяин ада.

— Что, так и будем сидеть и ничего не делать? — первым нарушил молчание кот.

— Я думаю, — раздраженно ответил Костя. — Ведь должен быть какой-то выход. Я вот чувствую, что должен быть. Просто мы его еще не нашли.

— А может, надо потереть этот шарик? — предложила летунья. — Вдруг появится какой-нибудь джинн и нам поможет?

— Это же не лампа, — сказал кот, — да и лампу, говорят, не просто так терли, просто там слова были, которые надо было прочитать.

— Может, разбить его? — предложил Костя.

— Ну точно, — снова ответил кот, — в сердцах об землю. А в яйце игла, в игле ушко, а в ушке тоннель. Только это не яйцо.

— Слушай, Трюфель, — возмутился Костя, — мы хотя бы идеи предлагаем, а ты только критикуешь. Может, сам что-нибудь предложишь?

— Нашел у кого спросить, — решил отмазаться кот. — Я не волшебник, я в этих делах вообще мало что понимаю.

— А у кого мне еще спрашивать? — завелся Костя. — Нас тут только четверо. Ариэль предложила потереть, я — разбить, ты — только выделываешься. У нас только Черныш не высказался. Может, мне у него спросить? А, Черныш, как думаешь, что нам делать с этим шариком?

Волчонок неожиданно поднял голову и посмотрел на Константина.

— По-моему, здесь все очень просто, — сказал он.

— Ёё! — отшатнулся Трюфель.

— Черныш? — удивился Костя.

— Ты умеешь говорить? — наконец сформулировала вопрос летунья.

— Конечно, — немного басовито ответил волчонок. — Как и любой образованный дух.

— Так и... это... ну, то есть ты всегда умел? — приходя в себя от этой новости, спросил Костя.

— «Всегда» — это слишком расплывчатое понятие, — немного подумав, ответил Черныш, — я думаю, что возможность вербально передавать информацию у меня появилась практически с рождения. Может быть, развита была не очень хорошо. Но в свете текущего кризиса мои способности к общению напрямую коррелируют с тяжестью сложившихся обстоятельств.

— Еще один умник, — пришел в себя кот. — И почему молчуны не начинают свои речи с какой-нибудь простой просьбы? Поесть бы попросил, что ли.

— Когда твой разум долго находится в заточении рефлексов, первая и самая главная его потребность на свободе — это потребность в самовыражении.

— А я его учил лапу подавать, — сокрушался Костя.

— Ничего плохого в этом не вижу, — ответил Черныш. — Более того, твое внимание, Костя, к моему образованию и социальной адаптации мне кажется очень милым.

— Какая прелесть, — кивнул убитый эмоциями Константин.

— Ну ладно, ладно, — вмешался Трюфель, — все это чудесно. Собачка оказалась говорящей и даже очень умной, но как это делу-то поможет?

— Мне кажется, — заметила Ариэль, — что как раз перед тем, как мы слишком эмоционально отреагировали на эту новость, Черныш хотел нам что-то сказать. К слову, ты не против, что мы тебя Чернышом называем?