Лот праведный. Лабиринт

Так напутствовал почтенный Хенум Лота, зашедшего в лавку гончара ранним утром, прежде чем идти в Иттауи.

– Я вот ни разу в городе не был, – сказал старик. – Да и что мне делать там, простому горшечнику? А если бы и случилась необходимость, и тогда бы не рискнул идти без печати. И даже с печатью идти боязно.

– Что ж мне теперь – не идти? – спросил озадаченный Лот.

– Нельзя не идти, – ответил Хенум, чуть призадумавшись. – Как же не идти, если сам Аменанх могущественный приказал с товаром явиться? Только вот что я тебе скажу. Чтобы избежать неприятностей, держись почтительно со всяким, с кем придется дело иметь: и со стражниками, и с писцом, если дело до писца дойдет, и даже с рабом, исполняющим волю господскую. Ибо идешь ты в город без печати, которая могла бы тебя охранить, и несешь не простой товар, а стрелы убийственные. Уж и не знаю, как тебя со стрелами пропустят – не пускают никого в город даже с ножом деревянным. Если только ты не семер высокородный, удостоенный чести жить в тени фараона, или не из числа охранников при высоком господине. И потому отвечай на все вопросы коротко и ясно, сохраняя спокойствие, и выполняй приказы беспрекословно. Думаю я, что охранит тебя от произвола стражников громкое имя хети земли Та-Ше – племянника Владыки Обеих Земель. Не посмеют они прогнать тебя, не послав прежде гонца в его дом.

Высокий чернокожий стражник, когда очередь дошла до Лота, сразу враждебно нахмурился – слишком уж подозрительным показался ему статный чужеземец с большой сумой через плечо. И лишь только начал Лот объяснять, по какой надобности явился к воротам Иттауи, грубо прервал его речь, приказав показать, что в суме. Но не успел Лот запустить руку в суму, как его тут же схватили, заломили руки и потащили к палатке, поставленной в стороне от крепостных ворот.

Его поставили перед маленьким плешивым мужчиной, сидящим на коленях на циновке за низким деревянным столиком для письма. На мужчине был простой белый схенти,48 а его безволосую тщедушную грудь украшал большой бронзовый амулет анкх49 на льняном шнурке. Несколько томительных минут человек продолжал что-то сосредоточенно записывать на куске папируса, обмакивая тонкую костяную палочку в плошку с чернилами из сажи, и лишь положив стилус в деревянный пенал и натянув на голову маленькую шапочку, обернулся с бесстрастным лицом к вошедшим. И сразу же один из стражников подошел к писцу и протянул кожаную суму Лота.

– Что там? – спросил писец. – Покажи.

Маленькие глазки писца поползли на лоб, когда стражник извлек колчаны, набитые стрелами, и положил у его ног.

– Кто ты? – спросил он строго, справившись с изумлением.

– Меня зовут Лот. Я держу лавку и кузню на Дороге, – ответил он, стараясь унять волнение.

– У тебя своя кузня?

– Она не совсем моя. Я держу ее вместе с богатым купцом, которого зовут Дитан. Возможно, ты слышали о нем?

– Не знаю я никакого Дитана, – презрительно усмехнулся писец. – Я не имею дел с чужеземными торговцами.

– Брат его, Рашап, работает помощником управляющего в поместье главного смотрителя канала славного Упуау, – поспешил добавить Лот. – И сам Дитан – купец не простой. Он, кроме всего прочего, поставляет товары армии Владыки Двух Земель. Да будет Владыка жив, здоров и силен!

– И кто из этих двоих чужеземцев послал тебя в Город со смертельным оружием? – спросил, тонко усмехаясь, писец.

– Ни один из них, почтенный господин. Эти стрелы – товар, за который заплачено. И мне приказано доставить их заказчику.

– И кто, в таком случае, заказчик?

– Князь Аменанх, – склонился в поклоне Лот.

– Что?! – вскочил на ноги писец. – Не хочешь ли ты сказать, наглец, что сам Великий Князь, чье имя ты дерзнул произнести, лично купил твои стрелы и попросил их занести к нему во дворец?

– Господин, – еще ниже склонил голову Лот, – я весь в твоей воле. Можешь делать со мной что хочешь, но я сказал тебе правду.

– Ты лжешь! – взвизгнул писец, подскочив к Лоту со сжатыми кулаками. – Никогда бы не стал столь благородный муж покупать стрелы на Дороге у безвестного чужеземца! Весь Та-Кемет знает о любви доблестного князя к оружию. Но все так же знают, что лучшие оружейники Севера и Юга трудятся в его кузне, а именитые купцы везут ему самые диковинные орудия войны со всех сторон света. Так как же ты смеешь лгать, что польстился он на твой дешевый товар? Признавайся, несчастный глупец, кто послал тебя в Город – и с какой преступной целью!

– Не гневайся господин, – сказал Лот, которого повалили стражники на колени перед писцом, – но не сказал я тебе и слова лживого. И проверить это просто: пошли гонца в дом славного князя спросить обо мне у главы его телохранителей по имени Нанэх. Через него мне и было приказано явиться.

– Нанэх? Еще один чужеземец? Да не заговор ли у вас?

– Клянусь жизнью своей, господин, правду я говорю. Пошли гонца, а после делай, как знаешь.

– Что ж, и пошлю, – неожиданно спокойно ответил писец и прошел в свой угол к столику. – Если лжешь ты мне упорно, лучше тебе не знать, что с тобой будет. А если неожиданно правым окажешься, уж не держи на меня зла. Служба у меня такая – быть на страже спокойствия Великого Дома. И в деле этом недоверие вернее простодушия. Иди пока.

Во дворе Лота завели в небольшой загон, огороженный кольями, где уже находилось с десяток людей, дожидавшихся решения своей участи. Лот уселся на песок и закрыл глаза. Почему-то он был спокоен. Мисир – это не Ханаан и даже не Халдея, где царят произвол и насилие богачей и вельмож. И хоть власть фараона здесь беспредельна, страной правят чиновники согласно четко прописанным законам. И никто здесь не смеет вершить самолично суд, нарушая установленный порядок, который предписывает чиновнику провести дознание, прежде чем предать преступника суду. Но разве за ним есть преступление? Так чего же ему бояться? Скоро все выяснится – и за ним придут из дома могущественного князя. И если даже случится, что нет Аменанха во дворце, и Нанэха нет, так что некому будет подтвердить слова Лота, то и тогда ничего страшного произойти не должно. Окажется это лишь неприятной отсрочкой, которую необходимо перетерпеть. Так думал Лот, успокаивая себя. Но время шло, а он все сидел на песке и ждал.

6

– Эй, выходи! – услышал Лот зычный голос и открыл глаза.

Он увидел чернокожего стражника, а рядом с ним писца, на котором был теперь парик.

– Этот? – спросил писец у красивого юноши, богато украшенного браслетами.

– Я не знаю, господин. Мне просто приказали привести человека со стрелами. Вот печать, – и юноша показал писцу небольшую цилиндрическую печать из белого камня.

– Что ж, забирай его, – разочарованно улыбнулся писец, – А вот и стрелы. Я передаю их тебе. Теперь ты в ответе за то, чтобы они были доставлены по назначению.

– Я тебя понял, – ответил юноша, принимая от стражника суму.

– А ты, чужеземец, прежде чем идти в Город, сними сандалии, – сказал хмуро писец. – Не по сану тебе ходить обутым по земле Хапи. А уж по Городу – дому Владыки – тем паче.

– Но я не привык ходить босиком, – попытался возразить Лот.

– Так привыкай, – злорадно усмехнулся писец.

– Слушаюсь, господин, – повиновался Лот, снял сандалии и, держа их в руках, пошел вслед за юношей к воротам.

Иттауи с первого взгляда поражал воображение. Он не был похож ни на один из городов, которые прежде довелось увидеть Лоту. Широкая мощеная дорога, начинаясь от Западных Ворот, вела сквозь пышные сады к дворцу фараона, расположенному в самом центре города и окруженному еще одной высокой стеной – с дозорными башнями с четырех сторон, в точности повторяющими по форме башни внешней стены, но размерами поменьше. Это была крепость в крепости, занимающая по площади едва ли не половину всего Иттауи. Достигнув дворца, дорога разделялась и огибала крепостные стены с обеих сторон, чтобы снова соединиться у Восточных Ворот. Но едва вступив в город, его провожатый свернул с пустынной центральной дороги – и они пошли параллельно ей по хорошо утоптанной песчаной тропе, петляющей меж деревьев, цветущих кустарников и небольших искусственных прудов.

48

схенти – набедренная повязка, представлявшая из себя кусок ткани, обмотанный вокруг бедер и закрепленный на талии поясом или завязанный узлом.

49

анкх – символ вечной жизни, открывающий дверь в загробное царство. Представлял собой крест, увенчанный сверху кольцом в виде петли.