Страница 17 из 26
Маду говорила, что это очень весело, и что Аурусе очень повезло прибыть в стаю как раз к этим отличным дням.
Вот только не было никакой радости у нее от этого: лук со стрелами ей так и не вернули, так что полезной себя она не могла почувствовать, кроме как дождаться, когда охотники на охоту сходят, вернутся наутро с дичью и потом только приступить к готовке. Вот только незадача: она тоже могла охотиться, да только никто из волков и слышать не хотел о том, чтобы позвать ее на охоту.
Куница вышел на стрельбище, держа в руках котел. На плече у него висела тяжелая шкура, чем-то похожая то ли на бычью, то ли на лошадиную.
— Что он делает? — спросила Яра, глянув на Маду, которая причесывала дочку костяным гребнем, напевая какую-то нежную и убаюкивающую песню.
— А? — Маду выпрямилась, глядя туда, куда указывала подруга. — Куница собирает тех, кто пойдет с ним на охоту. Это обычай такой, — женщина улыбнулась, — смотри: те, кто хотят помочь, садятся на шкуру, съедают кусочек мяса из котла, и этим показывают, что согласны помочь.
— Ну, наконец-то мне лук вернут со стрелами, — выдохнула девушка и, поднялась, не обращая внимания на то, что Маду слабо запротестовала, мол, женщины не охотятся.
Ноги сами понесли на стрельбище. Ей хотелось вырваться из спокойного селения, сбежать от видений и воспоминаний, которые догоняли ее, стоило всему вокруг замолчать. Хотелось наконец-то сделать то, что успокаивало, давало голове немного освежиться.
Ярогнева села напротив Куницы, проговорив:
— Я присоединюсь к охоте?
— Ты? — засмеялся Куница, и с ним засмеялись другие волки, и даже волчата, что сами стрелять толком не научились. — Ты стрелять-то умеешь?
— Она попадает в яблоко, подброшенное в воздух, — проговорил Лютобор, который показывал мальчишке, как лучше держать лук. — С первого раза.
Они установили временное перемирье, и теперь брат говорил с гордостью о том, что научил ее охотиться. Яра ему за это была благодарна, ведь пойти на охоту с Куницей — это значило провести с ним немного времени и вместе с тем — отвлечься от дурных мыслей и воспоминаний, что начинали терзать, стоило хоть немного расслабиться.
Куница глянул начала на Лютобора, а затем — на нее. Его взгляд, янтарный и яркий, завораживал. Яра почувствовала, что у нее снова колотится, как безумное, сердце. Она знала этот взгляд. Так Куница смотрел, когда его что-то страшно интересовало. Он буквально загорался от любопытства, и в его глазах в эти моменты начинали плясать озорные чертята.
— Нар, — протянул Куница, усмехаясь, — дай Аурусе лук и стрелу. И принеси яблоко.
Едва получив из рук высокого и хмурого скифа лук и единственную стрелу с красно-черным оперением. Яра осмотрела оружие, попробовала тетиву и примерилась к стреле. Они были гораздо легче, чем те, к которым она привыкла. С такого лука на коне стрелять сподручнее. Девушка глянула на Куницу, которому принесли небольшое яблочко. Он стоял, подкидывая его вверх-вниз, и усмехался. С усмешкой же встал и Лютобор, скрестив руки на груди, и наблюдая. Как единственному ее наставнику в стрельбе и в охотничьем деле, ему было любопытно поглядеть на представление.
— Ну, что? — спросил Куница. — Попадешь в яблоко — на охоту пойдешь с нами.
— Бросай, — проговорила Яра, вложив в лук стрелу. — И готовь седло, потому что я всегда попадаю в цель.
На это Куница только усмехнулся и швырнул яблоко вверх, и оно стремительно стало отдаляться. Яра натянула тетиву, отпустила: стрела пропела в воздухе и воткнулась в яблоко, пригвоздив его к столбу, к которому была привязана скотина. Вокруг все затихло, и Ярогнева глянула на Куницу, выжидая. Тот выглядел удивленно и… ошарашенно.
— Ауруса идет с нами! — громко проговорил новоиспеченный вожак стаи, чтобы все услышали, а затем добавил уже тише: — Не знал, что стрелять умеешь.
— Забыл, — фыркнула Яра, неохотно протянув ему лук.
— Оставь у себя, — Куница замер, рассматривая ее лицо, словно пытаясь вспомнить что-то. — Я слышал, что твое оружие забрали. Выступаем в полдень.
— Спасибо, — выдохнула девушка, сжав теплое дерево.
— Стрелы, — пробасил Нар, вручив ей колчан со стрелами, хмуря густые и черные брови.
Не было похоже на то, что ему нравится то, что женщину взяли охотиться, но Яра уже на это не обращала внимания: ей отдали лук и стрелы, и она может отправиться на охоту, заняться любимым делом. Девушка бросила взгляд на Куницу, закрепив колчан со стрелами на поясе. Взгляд скифа был странным, каким-то… непонятным. Необъяснимым.
Ярогнева опустила взгляд на свои сапоги, и, смущенно буркнув что-то неопределенное, пошла вынимать из столба стрелу с яблоком, крепко сжимая теплое дерево дрожащими пальцами. В груди поселилась какая-то неприятная дрожь, похожая то ли на страх, то ли на вожделение, то ли на суеверный ужас — для самой Яры это было секретом. Ей просто было неловко и как-то странно находиться в обществе Куницы. Он был и желанным и отталкивающим одновременно: ей казалось, что она делает что-то не то, и что-то не так.
— Ауруса! — голос Куницы заставил ее остановиться. — Подожди!
— Что? — выдохнула она, повернувшись к нему лицом, красным от смущения.
— Я хочу, чтобы ты рассказала, — проговорил он, пнув в сторону камешек, — о том, что еще я забыл.
— Почему? — Яра вытаращила на него бледные глаза, не веря, что это происходит.
— Да, просто… — Куница отвернулся. — Просто хочу знать. Кажется, ты для меня важна была.
— Если хочешь, расскажу. Мне не жалко.
— Хочу, — торопливо подтвердил вожак, оглянувшись на волков, что собирались у шкуры, расстеленной на сухой траве. — В полдень выезжаем.
— Да, — Ярогнева кивнула и выдернула из столба стрелу, а затем — надкусила кислющее яблоко, поморщившись. — Ты говорил уже.
— Точно, — Куница криво усмехнулся. — Теперь я понял, почему не согласилась моей быть снова. Ты сама себе волк, сама себя кормить умеешь.
— Много ты знаешь, Куница, — фыркнула девушка и, спрятав стрелу в колчан, немного надкусила кислую мякоть. — Не в еде дело, и не в волках с волчицами. В общем, я расскажу тебе о том, что забыл, а ты взамен научи вашему языку, а то Маду устала мне все переводить. По рукам?
— По рукам, — вожак кивнул, с любопытством заглядывая в ее глаза. — Знаешь, что значит твое имя?
— Анагаст сказал, что «белая», — Яра протянула ему яблоко. — Будешь?
— Яблоки — это не еда, — фыркнул Куница. — Не только «белая» значит. Ауруса — это…
— Куница! — окликнул Нар. — Еще пятеро волков на охоту пойти хотят!
— Во время привала скажу, — он кивнул и пошел к Нару и остальным волкам, которые тоже собрались на охоту.
Ярогнева выдохнула и, быстро обкусав яблоко, бросила огрызок в сухие кусты. Куница разговаривал с другими волками, и все еще выглядел чужим. С воскрешением что-то в нем исчезло, и это что-то было… важным. Важнейшим. Самым прекрасным, самым… восхитительным. Это что-то исчезло. Он отдалялся, несмотря на то, что они продолжали разговаривать, и даже договариваться о чем-то. Прикусив губу, девушка глянула на Анагаста, который положил немного сена для жеребят, и направилась к нему.
— Старикан, — проговорила она, выскочив справа от жреца, — мне нужен совет кого-то старого, как этот мир.
— Прекрати называть меня стариканом, дочка, и тогда поговорим, — проскрежетал Анагаст. — И выпрыгивать из-за спины. У меня уже годы не те.
— Ну, ты же старый, — хмыкнула Яра. — Сам сказал, что годы уже не те. Так что, дашь совет? Ты единственный, кто не скрипит, как старый пень.
— Хорошо, — дед смиловался. — Что у тебя на уме, белая?
— Куница… он… — девушка запнулась, не находя слов на то, чтобы описать все то, что варилось в голове. — В нем… в нем как будто что-то исчезло. Ты понимаешь, старик?
— Он забыл тебя, — Анагаст нахмурился. — Он забыл, за что тебя полюбил, и забыл, что вообще любил, если это была любовь.
Яра застыла на месте и ошарашенно выдохнула: