Страница 21 из 23
– Наверно, – безразлично ответила дочка.
Порадоваться Мильюшке не пришлось: и эту женщину очень скоро сменила следующая. Яап бросил ее так быстро, что она никогда не сообщала ребенку, кто его биологический отец.
Тем временем я переехала в дом в приятном районе Ривиеренбурт, населенном в основном представителями среднего класса. Нам с Мильюшкой очень там понравилось. У нее сложились ровные отношения с отцом, и меня это радовало.
Каждую среду он забирал ее из школы, и они проводили время вместе, а к ужину он завозил ее домой.
Однажды вечером, когда Яап зашел к нам, я сказала:
– У нас на ужин салат из цикория. Будешь?
– Нет, спасибо, но нам нужно поговорить, – мрачно заявил он.
– Давай, а что случилось?
– Ты ведь знаешь, что моя работа в клубе близится к концу, верно?
Да, я знала, потому что Вим заезжал сообщить мне об этом. Он был в бешенстве: Яап устроил форменный финансовый бардак.
– Он воровал, урод, поэтому на выход. Он полностью угробил бизнес, все, что его волновало, – это кому бы еще присунуть. Козлина гребаный!
Из-за яаповских дел я получила взбучку. Я постоянно просила его вести себя разумно, но ему было плевать, и он продолжал в своем духе. Поэтому мне было понятно, что конец не за горами.
– Да, я в курсе, – сказала я Яапу.
– А это значит, что я больше не смогу давать тебе деньги, – заявил он сухо.
– То есть?
– То есть ровно то, что я только что сказал. Я больше не смогу давать тебе деньги, потому что скоро лишусь источника дохода.
– И на что же мы с Мильюшкой должны будем жить? Ты же знаешь, что я не зарабатываю достаточно, чтобы сводить концы с концами. Я даже не могу оплачивать аренду здесь.
Я запаниковала.
– Это твои проблемы. И, кстати, мне пора, – сказал Яап, стоя в коридоре. Он явно торопился уйти от своих обязательств. Уже в дверях он неожиданно спохватился: – А, тут тебе еще почта пришла. – Он вынул из куртки какой-то конверт и кинул его на половичок.
– Какая еще почта? – удивилась я, но он уже спускался по лестнице.
Я подняла конверт и вскрыла его. Это было напоминание о платеже по кредиту на сумму семнадцать тысяч евро. Мы прожили эти деньги как семья, а теперь это внезапно стало «почтой для меня», поскольку кредит брался на мое имя.
Я была не только без гроша, но еще и по уши в долгах. Я побежала за Яапом.
– Погоди-ка, – крикнула я. – Яап, ты что, серьезно собираешься бросить нас без копейки денег?
– Да, именно, – сказал он без тени смущения. – И не вздумай подать на алименты – я скажу в суде, что ты кокаином приторговываешь. Ты можешь попробовать отрицать это, но мы-то с тобой прекрасно знаем, что дело не в правде, а в том, что люди думают. Ты что, действительно считаешь, что они поверят одному из Холледеров? У тебя еще и ребенка отнимут. – Он торжествующе посмотрел мне в глаза.
Он загнал меня в угол, воспользовавшись моими материнскими чувствами и общественным мнением о моей семье. Я точно знала, что никто мне не поверит. Нас списали в утиль уже много лет назад.
Я не стала подавать на алименты. Я не могла так рисковать.
Часть II. Удар исподтишка. 2012–2013
На свободе (2012)
В пятницу 27 января 2012 года я подобрала Вима на перехватывающей парковке у съезда на Арнем. Это место мы согласовали еще до его освобождения из тюрьмы. Кроме привезшего Вима адвоката Стина Франкена, никто об этом не знал. Стин убедил районную прокуратуру, что Виму не стоит проводить последнюю ночь в заключении в тюрьме Де Схие во избежание наскоков толпы репортеров или чего-то похуже. Он сумел быстро обо всем договориться, подчеркивая, что Вим – медийный персонаж, и нужно обеспечить его безопасность.
Я устроила «чистую» машину, чтобы быть в полной уверенности, что нам не поставили жучок или радиомаяк и что за нами не следят ни Департамент юстиции, ни бандиты. Меры предосторожности должны были соблюдаться по максимуму.
Когда они подъехали, я уже с час как на месте. Вим выходит из машины и идет ко мне, полный сил, сияя от счастья, как ребенок.
– Привет, моя милая сестра, – возбужденно кричит он.
Мы прощаемся со Стином, и я говорю:
– Садись.
– Машина чистая? – спрашивает он.
– Разумеется.
Мы едем в место, куда я его устроила. Это курортный отель с шале примерно в пятидесяти милях от Амстердама. Бронировала я на девичью фамилию матери, потому что при упоминании моего имени любые надежды на анонимность рухнут. Я выбрала самое шикарное шале, чтобы Вим мог наслаждаться роскошью после всех этих лет. И я оставлю ему машину, чтобы он мог передвигаться.
По дороге к шале мы проезжаем «Макдоналдс», и я останавливаюсь, чтобы порадовать его бургером.
– Ох, как это здорово, Асси, мне этого так не хватало.
В 2006 году у моего брата, находившегося в заключении, обнаружилась серьезная сердечная патология. Он был на грани смерти, но все же выжил, поскольку, как говаривала мама, «сорная трава на корню крепка». Я вообще была удивлена, что у него есть сердце – мы этого как-то не замечали раньше.
По его словам, врачи давали ему не больше двух лет жизни. В действительности Вим полностью восстановился и мог прожить лет до ста. Но роль инфарктника он старательно исполнял до самого последнего дня заключения. Он соблюдал строжайшую диету и отказывал себе во всем – не ел соленого, а потребление жидкости ограничил шестью банками диетической колы.
Он играл настолько убедительно, что вполне заслуживал «Оскара».
Через час после выхода на свободу с диетой было покончено. Теперь она больше не нужна – ведь никаких привилегий, как в тюрьме, она не давала.
Прибыв на место (которое ему понравилось), мы разобрали его вещи и организовали встречу с Питером Р. Де Врисом. Вим понимал, что репортеры будут охотиться за ним, чтобы получить первые комментарии и фото после освобождения. Чтобы избежать этого, он решил сделать заявление, которое будет составлено под его полным контролем, и предоставить средствам массовой информации «официальную» фотографию.
Для этой цели был выбран Питер, которому было разрешено взять интервью и сделать фото. Это должно было разрядить обстановку. Остальные перестанут за ним гоняться, а сам Вим сможет проконтролировать содержание материала. Вим хотел предстать в облике слабого человека, и поэтому в интервью с Питером главное внимание должно было быть сосредоточено на плохом состоянии его здоровья. Сердце функционирует только на четверть, и жить осталось всего ничего. Доктора давали ему два года, а поскольку с тех пор прошло уже пять лет, все может быть кончено в любой момент.
Вим покажет Питеру свою коллекцию таблеток и расскажет про строгую диету и про то, что он ел только собственноручно приготовленное. Он хотел продемонстрировать общественности только это и не собирался затрагивать другие темы. Ему нужно было, чтобы его враги преуменьшили его значимость. Старый больной человек, который не стоит того, чтобы тратить деньги на его судебное преследование или физическое устранение.
В любом случае времени у него оставалось не так много.
Мы встречались с Питером на опушке леса где-то в районе Эт Хой. В ожидании его приезда Вим захотел, чтобы я ввела его в курс происходившего на протяжении последних нескольких лет. В лесу, в отсутствие тюремщика за стеклом, записывающего каждое наше слово, мы впервые могли разговаривать свободно. Тем не менее, опасаясь направленных микрофонов, мы старались говорить шепотом. Мы обсуждали его нынешнее положение в преступном мире, все расследования, фигурантом которых он являлся, его женщин и необходимость делать деньги.
Ожидание Питера серьезно затянулось. Вим стал раздражаться, и его настроение резко изменилось. Хорошо знакомый мне Вим не замедлил выйти наружу.
– Звони Питеру! Где этот сукин сын? Кто он такой, чтобы заставлять меня здесь торчать? Я же ему сенсацию даю! – злился он.