Страница 20 из 30
Несмотря на этот пример «неудачной» персонификации, у нас (по крайней мере, у кого-то из нас) есть шанс действительно персонифицироваться на общественной позиции, обозначить наше представительство в сущем, выставить своего агента так, чтобы его достоинство, вес и ценность получили бы общее признание. Ведь мы, осознавая это или нет, изначально персонифицируемся в нулевую позицию с тем расчетом, что муха или медведь поймут, что мы – не хвосты собачьи. Что мы – не такие же куски мяса, как все, что мы чего-то стоим. Убедить в этом муху значит достичь какого-то эволютивно продвинутого уровня персонификации, достичь качественных успехов на общественной позиции.
Как правило, мы начинаем персонифицироваться с простого – надеваем перед выходом в театр костюм для того, чтобы мир признал за нами некоторый статус. И чем выше мы ценим свое достоинство, тем дороже и элегантнее костюм мы пытаемся одеть. Но конечная цель персонификации – достичь такого уровня, чтобы не только социум, но мухи и медведи тоже начали бы замечать наше достоинство. Причем понятно, что отличать (от общей массы) они нас станут не по костюму, а по какому-то другому признаку – по нашему реальному весу. Мы должны достичь такого уровня персонификации, чтобы, условно говоря, сила гравитации поступала с нами не как с мусором, летящим вниз с девятого этажа, но как с хрупким предметом, на котором стоит знак качества и который нельзя ронять… Иными словами, мы должны стать Буддой…
Стать Буддой не означает просто выделить себя как нечто уникальное в человеческом мире, – это значит обрести в глазах Вселенной особый статус, который должны узнавать и признавать все мухи и медведи… Наша «глупость» как раз и состоит в том, что мы хотим что-то доказать людям, «выпендриваемся», нарабатываем статус и авторитет среди людей – представляемся духовными учителями, аристократами, мы себя высоко ставим, сами себя коронуем, но мухи сразу выкупают, кто Будда, а кто Ошо, кто действительно просветленный, а кто просто «Придурок», бегающий из комнаты в комнату, от Вед к собственным порокам и обратно.
Таким образом становится понятно, по каким критериям мы отличаем фиктивную, или «личиночную» персонификацию от реальной, эволютивно продвинутой. Однако не всем Психотипам дан одинаковый шанс персонифицироваться – не всем светит добиться признания на нулевой позиции. Рассматривая феномен персонификации для всех Психотипов в совокупности, можно говорить в принципе об эволюции нулевой позиции – от Существ до Персон. Самый мощный и при этом вполне реализуемый потенциал персонификации мы находим у Персон. Персона – это фактически и есть общественное лицо, общественная маска, выставленная в публичное. Персона изначально открыта для высшей степени персонификации, наделена тем, что мы называли «шанс соседней комнаты». Но до определенной ступени эволюции эта «соседняя комната» заполнена пороками… С такими Персонами мы обычно и встречаемся в окружающем мире… У Существ, напротив, шанс персонификации полностью отсутствует. Существам изначально не стоит «выходить из комнаты, совершать ошибку». Не понимать этого для Существа значит терять время попусту.
В отличие от общественного мира нулевой позиции, социальный мир порождается на третьей позиции как наше собственное, сугубо человеческое делание, представление о себе. Здесь, на третьей позиции, в нашем представлении формируются некоторые ценности, присваиваются регалии, знаки отличия, очерчиваются собственные (личные) территории, вершится «личная правда». Говоря языком Типологии, на третьей позиции происходит обособление. При этом все, что у нас появляется в процессе обособления, присваивается нами, берется (на время) из общественного мира. Есть один на всех источник, одно на всех публичное место, общая изначальная территория – некоторый «публичный дом» (нулевая позиция), откуда мы перетаскиваем (на третью позицию) имущество, меняя его статус и назначая его особенным, «своим». Все наши жены, квартиры, машины и даже наше физическое тело взяты оттуда, из общей массы, и облюбованы на время. Мы находим кого-то подходящего, выбираем из «публичного дома» и выводим в другой статус, перемещаем в другую позицию – в социальную позицию. Мы приносим ребенка из роддома к себе домой, на третью позицию, и с этого момента он становится нашим собственным ребенком, о котором мы заботимся как о своем. Где-то бегают дети – чужие дети, а этот ребенок – свой, он в другом статусе, он особый, обособленный.
Обособиться – значит одолжить нечто на время из общественного мира и присвоить это себе как личное. С этого момента перехода из общественного в личное начинается психоз по поводу защиты «своего» – психоз по поводу царапины на своей машине. Нас не волнуют царапины на других машинах, но царапина на своей… Любимой… Мы не можем понять чувств человека по отношению к его личной машине – для нас это одна из машин, колесящих по общественному миру, и только для этого конкретного, одного человека именно эта машина является чем-то сокровенным… И поэтому он психует по поводу царапины… Но нам этот психоз непонятен… Для нас машина, как и жена этого человека – просто машина и женщина из «публичного дома»… Нам не видны скрытые мотивы человека, который вдруг взялся страховать, оберегать, полировать вот эту конкретную машину, холить, лелеять и ревновать вот эту конкретную женщину, потому что поселил и прописал ее на своей третьей позиции…
В отличие от общественной (нулевой), на социальной (третьей) позиции нет никого постороннего – там находится комплект вещей, присвоенных и перемещенных из «публичного дома», и этот комплект мы называем «личной правдой», собственной комнатой в коммуналке, которую мы ревностно защищаем. На протяжении всей нашей жизни происходит одно и то же – условно говоря, покупается щенок на базаре, или подбирается кошка под забором, в общественном мире, отмывается и выносится на третью позицию, где она становится «своей». И после этого кошка уже не продается ни за какие деньги, хоть под забором еще можно найти сколько угодно таких же серых кошек… Никто не может понять нашего отношения к этой одомашненной кошке, потому что для других эта кошка так и остается подзаборной, публичной, другие смотрят на нашу кошку как на общественную и на нашу жену – как на одну из женщин «публичного дома»… Другим не понять нашу прихоть, кроме как ассоциативно, ведь с каждым произошла подобная история… Каждый произвел этот ритуал – отгородил себе кусок общественного мира и превратил его в «личную правду», но с другой стороны это все так и осталось общественным миром, размеченным какими-то знаками и вывесками. Ведь все, что мы можем делать в этом публичном, априори существующем мире, – это навешивать ярлыки и выписывать себе охранные грамоты…
Как и в случае с персонификацией, для феномена обособления тоже существуют некоторые эволютивные ступени. Можно рассмотреть все Психотипы в совокупности и выявить принцип эволюции третьей позиции – от Персон до Особей. Самый мощный и при этом вполне реализуемый потенциал обособления мы находим у Особей. Цель Психотипа Особи состоит в том, чтобы перетащить все общественное на третью позицию, в «копию», и тем самым освятить, придать священный статус некоторой «сверхличной правде». Это в своем пределе и есть осознанная социализация – социализм как некоторая система социальной справедливости. Таким образом Особь имеет шанс максимально обособиться от общественного, публичного мира, породить некоторый альтернативный, человеческий мир – мир человеческих ценностей. Особь более, чем другие Психотипы, способна найти свою роль в социуме, свой «личный вектор» – осознанно самоопределиться.
У Персоны, напротив, нет обособления вообще. Это значит, что обособление у Персоны происходит в полной темноте – как бессознательный порыв на уровне инстинкта. Персоны обособляются, выполняя некоторую биологическую программу – заводя семьи, размножаясь и накапливая благосостояние. Они не способны вообще осознанно самоопределиться, открыть какой-то свой собственный «смысл жизни». Вместо обособления у Персоны есть потребность и есть шанс занять место в общественном рейтинге – персонифицироваться на публичной территории. Персоной движет чувство собственного достоинства – Персона должна быть такой, чтобы все ее уважали лишь за то, что она несет царственный статус. Уважали за ее корону. И весь вопрос в том, фиктивна ли эта корона или это в самом деле «венец творения».