Страница 115 из 161
Сиэль не успел даже хорошенько рассмотреть новые ботинки с зауженным носком, как демон уже вернулся в спальню. В его руках была черная, обитая бархатом коробочка.
Достав изысканную брошь, принадлежавшую ранее Винсенту Фантомхайву, Себастьян аккуратно приколол ее на узел нашейного платка господина.
Сиэль был крайне доволен своим отражением в высоком напольном зеркале, отцовская брошь прекрасно подходила к его новому костюму. Юный Фантомхайв даже испытал некое чувство гордости, от того, что, по его мнению, теперь полностью соответствовал своему высокому статусу.
— Милорд, позвольте мне завершить ваш туалет вот этим? – неожиданно произнес демон, демонстрируя на своей ладони миниатюрные серебряные запонки, украшенные голубыми бриллиантами.
Сиэль удивленно взглянул на своего слугу, но дворецкий лишь улыбнулся и, опустившись на одно колено, ловко застегнул запонки на манжетах мальчика.
— Вы великолепно выглядите, милорд, — поднявшись, негромко произнес Себастьян и взял со столика щетку для волос, намереваясь уложить волосы господина, — полагаю, ваш отец гордился бы вами.
Сиэль не ответил, и Михаэлис продолжил, чуть более наставительно:
— Но все же, помните, за теми, кто бросает вызов устоям общества, в Высшем свете наблюдают с особым пристрастием. И если такой человек оступится, сделав единственный неверный шаг, его мгновенно растопчут, безжалостно смешав с грязью.
— Ты прав… — задумчиво рассматривая свое отражение, согласился Сиэль, а затем его губы тронула самодовольная улыбка, — но все же, помни, не у всех, кто бросает вызов устоям общества есть в резерве столь сильная фигура, как демон-дворецкий.
Граф хмыкнул, заметив удивление в глазах слуги, застывшего с щеткой в руках и насмешливо добавил:
— А теперь, может, наконец, причешешь меня, и пойдешь подавать завтрак?
Себастьян вздохнул и покачал головой, принимаясь осторожно расчесывать шелковистые волосы мальчика:
— Мне лестно, что вы возлагаете на меня такое доверие, — сдержанно произнес он, — однако, позволю себе заметить, что вам стоит вести себя менее вызывающе. Ведь у вас много завистников и врагов, а королеве может не понравиться, как ее Цепной Пес выполнил последнее поручение. Вы понимаете, о чем я?
Сиэль резко развернулся на каблуках и направился к двери, демонстрируя, что не намерен продолжать разговор.
— На сегодня с меня довольно твоих наставлений, Себастьян! – все также насмешливо, бросил он через плечо. — Идем уже, или ты хочешь заморить меня голодом?
— Как прикажете милорд, — отозвался невозмутимый дворецкий и пошел вслед за господином. — Это значит, что я свободен и от римских патрициев?
— Не дождешься! — уже покинув спальню, отрезал Сиэль.
Себастьян стоял за спиной юного господина и с задумчивым видом наблюдал, как граф медленно поглощает приготовленный им завтрак.
Сегодня в столовой было чересчур шумно, Бард, Мэйлин и даже Финни, с любопытством уставившись на новый костюм хозяина, не сдерживали своих эмоций.
— Господин, вы такой красивый! И такой… взрослый! – краснея до самых ушей, пискнула Мэйлин.
— Да… Наш хозяин и впрямь возмужал! – поддержал ее Бард, затягиваясь папиросой.
— Вы очень похожи на мужчину с портрета! – очевидно, не задумавшись, «с чего бы это?», выпалил Финни.
Болтовня слуг начинала выводить демона из себя, тем более, граф реагировал на нее спокойно, что могло означать – именно такой реакции он и ждал.
Михаэлис слегка сдвинул брови, осознавая, что его подопечный такими темпами наживет себе новых проблем, вдвое больше обычного. Вызывающее поведение четырнадцатилетнего мальчика плюс столь же вызывающий внешний вид равняется – пересуды в Высшем обществе Лондона. Дворецкого семьи Фантомхайв такая перспектива совсем не радовала, а тут еще и этот неугомонный щенок, вертится у ног графа, выпрашивая кусочек жареной ветчины.
«Но что я могу сделать? — мысленно рассудил Себастьян, вновь переводя взгляд на своего подопечного, – Господин прав, я сам сделал его таким, какой он сейчас… На кого же теперь пенять?»
В этот момент из-под стола раздалось бодрое чавканье, и тут терпению Себастьяна пришел конец.
— Так, всем за работу! Немедленно! – угрожающе сверкнув глазами, приказал он слугам.
Неугомонная троица дернулась в страхе, и тотчас синхронно покинула обеденный зал, едва не забуксовав на ковре.
Остался только маленький Рендалл, которому граф без зазрения совести кинул на пол очередной лакомый кусочек.
— Милорд, вы портите собаку… — сдержанно, произнес демон.
— Как ты сам метко заметил – это мой пес, — невозмутимо ответил мальчик, — и лишь мне решать, как его воспитывать. К тому же он еще слишком мал для дрессуры.
«Дрессура может быть эффективна в любом возрасте…» — мысленно съязвил Михаэлис, сожалея о вновь испачканном ковре.
После довольно продолжительного завтрака, задержавшегося из-за незапланированного кормления волосатого чудовища, дворецкий, наконец, сопроводил графа в его кабинет и отправился звать заждавшегося наставника. Спускаясь по лестнице, Себастьян с досадой отметил, что они отстают от расписания на четверть часа. Это значило, что миссис Милявски придется довольно долго ждать своего ученика и перед ней будет необходимо извиниться.
С профессором Броком все обстояло намного проще, этот пожилой историк вообще никогда не создавал проблем, в отличие от нескольких своих предшественников, которых, по приказу юного господина, Себастьяну пришлось выставить из дома без рекомендательных писем.
Граф всегда был крайне требователен к своим педагогам, малейший намек на неуважение к его персоне и с очередным учителем прощались навсегда. Точнее – выпроваживали за дверь. До более суровых мер, к счастью, не доходило, ведь Михаэлис лично подбирал кандидатуры будущих учителей, и никогда не приглашал на собеседование тех, кто ранее имел опыт работы в школе, пусть даже и самой престижной.
Преподавали же графу, в основном, профессора Кембриджского университета – люди с безупречной выдержкой и блестящими знаниями своего предмета. Они не имели «опасной» привычки воспитывать ученика, а занимались лишь его обучением, невзирая ни на какие странности в поведении мальчика.
Ведь как не крути, а для своего возраста, юный лорд Фантомхайв был слишком самоуверен и холоден в общении с наставниками.
Вот и сейчас, коротко поприветствовав, вошедшего в кабинет Брока, граф перевел взгляд на свою тетрадь, исписанную идеальным каллиграфическим подчерком.
Но, как бы мальчик ни старался изобразить равнодушие, от взгляда дворецкого не укрылась едва заметная довольная улыбка, вызванная замешательством пожилого профессора.
Новый костюм юного Фантомхайва, как и ожидалось, производил на окружающих сильное впечатление.
Тем не менее, урок истории прошел спокойно, профессор Брок быстро справился с удивлением, а его лекция о становлении власти Наполеона не показалась скучной даже Себастьяну. Но дворецкому пришлось удалиться, за двадцать минут до конца занятия. Он не боялся оставить господина наедине с этим пожилым джентльменом, ведь еще в холле незаметно проверил состояние его души. Сейчас же нужно было успеть поприветствовать несчастную миссис Милявски и приготовить господину чай.
Учительница танцев была миниатюрной и сухенькой дамой средних лет. Бывшая русская балерина, она все еще прекрасно владела пластикой своего тела, и от ее уроков танцевальные движения юного графа стали заметно мягче.
Дворецкий застал миссис Милявски в холле. Она уже сидела на диване с чашечкой горячего кофе, а Мария, присев рядом, с интересом слушала ее воспоминания о жизни в далеком Санкт-Петербурге.
— Ах, вы бы знали, милочка... – мечтательно прикрыв глаза, прошептала женщина, — Что это был за человек! Он буквально носил меня на руках, а затем та роковая дуэль в заснеженном лесу… Нет, Россия – совсем иная вселенная, с Туманным Альбионом ее не сравнить.
Наблюдая эту картину, Себастьян слегка улыбнулся, проблема с ранимой учительницей танцев была уже решена. Карьера балерины очень коротка, а любовь порой играет с людьми крайне жестокие игры. Став женой польского пианиста, Анна Милявски в итоге оказалась в Лондоне. Когда полгода назад Михаэлис встретил ее, женщина практически голодала. После смерти супруга, она лишалась не только единственного близкого человека в чужой стране, но и источника дохода. Однако, бывшая звезда Мариинского театра сохранила присутствие духа и, устроившись работать поломойкой, продолжала делить пищу со своими пятью кошками.