История преданной

Перед мужчиной выросло огромное здание — поместье Узукаге. Открыв дверь, он без помех нашёл нужный коридор из многих десятков, половина из которых, как он знал, была иллюзией, мерой предосторожности. Спустя ещё несколько минут он оказался перед дверью из тёмного дерева. Постучавшись, мужчина получил разрешение войти, и, не теряя времени, зашёл.

— Что-то случилось, Каико-кун? — сильный и властный голос Узукаге вывел его из раздумий. — Ты выглядишь недовольным.

Кабинет главы Узушио был достаточно просторным. Стол у большого окна, расположенный ровно так, чтоб в случае опасности можно было легко ретироваться, шкафы с документами и книгами с одной стороны, небольшой бежевый диванчик у другой стены. Но мужчина и не подумал садиться без разрешения, впрочем, лёгкий кивок правителя дал понять, что в этом он может себе не отказывать, хотя он и предпочёл остаться стоять.

— Узукаге-сама, — неуверенно начал Каико, не зная, с чего начать, — я… я хотел поговорить насчёт Кушины.

— Хм, — задумчивый вздох, и мужчина, ни капли не изменившись в голосе, продолжает. — С ней что-то случилось?

— Нет, — Каико покачал головой. — Просто она… не слушается. Что бы я не делал. Возможно, у меня не выходит быть наставником…

— Нет-нет, ты хороший учитель, — спокойным и даже мягким голосом прервал обеспокоенного Каико Узукаге. — Значит, Кушина по-прежнему не желает тренироваться?

— Да. Она весь день читает книги и абсолютно не реагирует на замечания.

Повисла тишина. Узукаге задумчиво смотрел в окно, выходившее прямо на улицу. Вдали виднелась библиотека. Его внимание привлекла маленькая фигурка с ярко алыми волосами, чуть развивавшимися от быстрого бега, в которой он сразу же узнал Кушину. Девочка стремительно пересекла улицу и скрылась в дверном проеме, кажется, даже не почувствовав, что за ней наблюдают. Подавив тяжёлый вздох, Узукаге вновь повернулся к собеседнику.

— Хорошо, я освобождаю тебя от обязанности обучать Кушину, — сказал он Каико. — Но ты должен будешь по-прежнему присматривать за ней.

— Есть, Узукаге-сама! — мгновенно отрапортовал мужчина и исчез из кабинета.

Правитель Узушио задумчиво рассматривал дверь, пытаясь понять, что же ему делать с племянницей? Это был уже третий учитель за неполные два года, с того момента, как Кушина уже достаточно подросла, чтоб начать обучение. Сейчас ей было четыре. Обычно дети их клана к такому возрасту уже потихоньку начинают изучать различные техники и печати, про контроль чакры вообще молчать стоит, все Узумаки имеют врождённые способности к этому, и уже к трём годам они спокойно ею владеют. Но не Кушина. Она с самого рождения была странным ребёнком. Никогда не плакала и не устраивала истерик, была тихой и неприметной девочкой. В пять месяцев уже могла ходить, пусть и не особо крепко, а в шесть, как ни странно, научилась ползать, как бы странно это не было. Он даже не может точно сказать, во сколько девочка научилась говорить, ведь впервые заговорила она уже в год, но судя по чистоте произношения, могла бы намного раньше. Учитывая её раннее развитие Узукаге, как, впрочем, и большинство сильнейших шиноби Узушио, входивших в совет, был уверен — девочка будет настоящим гением. М-да. Будет, если захочет. Первые проблемы начались, как только Кушине надоели тренировки, которые в начале она исправно посещала и всё выполняла. Но, как только ей это наскучило, девочку было невозможно заставить хотя бы пробежать километр. Ничто не помогало: ни убеждения, ни речи о чести, как будущей защитницы клана (наоборот, Кушина от них презрительно щурилась), ни наказания. Её выдержка в два года-то поразила даже его, Узукаге. Естественно, он начал беспокоится о том, кто же этот ребёнок, но все тесты доказывали — Кушина настоящая, её никто не подменил и никаким образом не воздействует на её мозг и сознание. Она была самым обычным ребёнком… во всём, кроме поведения.

Со временем Узукаге разрешил наказывать племянницу в случае отлынивания. Но это не дало абсолютно никакого эффекта. Ни различные гендзюцу, в которые помещали сознание девочки, ни телесные наказания (разумеется, черту никто не переступал) — ничто не заставило её сделать хоть что-то против своей собственной воли. А учитывая её статус… из Кушины просто необходимо сделать сильную куноичи! Хотя Узукаге только теперь понял, насколько это будет трудно. Он был уже согласен даже на то, чтоб влиять на ребёнка через друзей, но вот проблема — друзей-то у Кушины не было! А на посторонних (коими, кажется, девочка считала весь клан) ей было откровенно начхать.

Проблема с воспитанием своей племянницы была у Узукаге на четвёртом месте по важности последние два года. На первом, естественно, — война. На втором — слабеющая печать Джинчурики у его сестры — Узумаки Мито. На третьем — отношения с союзной им страной Огня и, в частности, Конохой. Хотя вторая проблема ещё терпела, но были нюансы, выдвигающие её на передний план. Например, как оказалось, на роль Джинчурики требовалось искать кого-то из соклановцев, а если в ближайшее время подтвердится теория касательно того, что лишь Мито и её ближайшие родственники имеют необходимую чакру для подавления Кьюби, то сию проблему можно ставить первой в списке. Ведь ни у Мито, ни у него, Узукаге, прямых наследников нет. Вернее, у Мито есть внучка, но её чакра уже изменилась и не сможет сдерживать силу Девятихвостого Лиса. Зато у Касуми, их сестры, есть дочь. И тут получается замкнутый круг, ведь ею является Кушина!

Мрачно покачав головой, Узукаге вынырнул из своих тёмных раздумий. Быстро подозвал к себе одного из стоящих на страже Узумаки.

— Сообщите Акитакэ, я требую его возвращения с фронта через месяц, — уверенным голосом сказал правитель Узушио.

— Узукаге-сама, — растерянно начал относительно молодой паренёк. Получив лёгкий кивок, он продолжил чуть решительнее. — Можно, узнать, почему вы хотите, чтобы Акитакэ-сама вернулся?

Это был вполне закономерный вопрос. Узумаки Акитакэ был одним из сильнейших ныне живущих шиноби Водоворота, и возвращать его обратно в деревню без веской причины… глупо, как минимум.

— У него появится новая ученица, — совершенно серьёзно ответил Узукаге. Если этот человек не сможет заставить Кушину тренироваться, то вряд ли кто-либо в мире будет на это способен.

***

Четырёхлетняя девочка, одетая в красиво украшенное кимоно, недовольно дёрнулась. Но нет, не от пронизывающего ветра. Холод её совершенно не пугал. Намного больше юную Узумаки интересовал человек, прибывающий сегодня в Узушио, и то, почему от неё лично Узукаге потребовал присутствовать на встрече. Она недоумевала от того, зачем списывать с войны столь сильного воина. Это было очень невыгодно, и причина такого решения наверняка была веской, хотя ей никто не потрудился её озвучить. Однако Узукаге, приходившийся ей дядей, или как здесь принято было называть, оджи-сан, велел ей вместе с его сестрой, то бишь матерью девочки, встретить соклановца. Хотя слово «велел» неприятно резало слух, Кушина решила вытерпеть это, ведь слухи, что ей удалось собрать, в некоторой мере заинтересовали девочку. А такого не происходило последние четыре года, то есть с момента рождения. Хоть что-то более или менее интересное, пусть ради этого придётся наступить на свою гордость.

Она стояла в окружении четырёх человек. Слева — Узукаге, лично встречавший гостя. Справа от неё Касуми, её биологическая мать, здесь именуемая ока-сан, ненадолго вернувшаяся в деревню с фронта. За матерью стоял высокий хмурый мужчина, чьи ярко-алые волосы уже прорезала седина, сделав похожим на енота, а за ним паренёк лет двадцати с восторженным взглядом карих глаз. Все они были одеты в достаточно нарядные одежды, даже Кушине пришлось надеть кимоно чуть красивее обычного. Девочка недовольно дёрнула плечом, совершенно не испытывая восторга от нахождения в такой кампании. Она с сожалением вспомнила о книгах, покоящихся на столе в её комнате, которые ей ещё предстояло прочесть. Так нет же, юную Узумаки заставили присутствовать на этом показушном… кхм, собрании? Встрече? Она с трудом могла подобрать нужное слово для описания данного события, но совершенно чётко осознавала одно: никакой пользы оно не несёт. По крайней мере, она так думала, пока не увидела того, ради которого и устроили весь этот балаган.