На сломанных ногах

Невольника можно было лишить жизни совершенно законно, не понеся за это и легкого осуждения со стороны, раба можно было перепродать, выкинуть на улицу, изуродовать… Рабы не были живым существом.

– Это печально, но рабы имеют статус вещи, – признавался сопровождающий Инквизицию эльф. – А вещью можно распоряжаться как заблагорассудится.

Вопросы сыпались на голову девушки холодным летним дождем. Были ли рабы у Дориана, у его семьи, у ближайших родных и друзей? Наверное, спросить об этом открыто было бы слишком бестактно.

Впрочем, нельзя сказать, что в Тевинтере девушка видела лишь несчастных, обделенных и запертых на цепи рабов – темные краски. Магия вершилась прямо на улице, и люди не разбегались кто куда, лишь видя ее яркий свет. Сила Тени была местным жителям не в диковинку, магии не гнушался никто.

Магистр показывал фокусы своей спутнице, то зажигая пламя на кончиках пальцев, то гася его легким движением рук. Эллана смотрела за происходящим с упоением, словно ребенок в театре, смотрела, пока «фокусник» не отвесил ей потешный поклон. Она так давно не видела колдовства… Заклинания, шепот жадной Тени, пламя, танцующее у древка посоха – эльфийке слишком этого не хватало, чтобы не начать скучать.

– Я раньше не думал, что долийцы такие милые, – говорил Метелл, разглядывая спутницу издалека. – Думал, что все вы – суровые убийцы, прячущиеся в древесных тенях. Ты ушла из клана слишком юной, чтобы получить ваши кровавые татуировки, верно?

Кассандра, услышав вопрос, бросила на Эллану взволнованный взгляд. Начитавшись любовных романов, та порядком нагрузила собственное воображение зарисовками разбивания сердца брошенной возлюбленной. Впрочем, не без оснований. Вопрос действительно задел эльфийку за живое, и та потупила взор, не зная, как следует ответить. Рука сама собой взметнулась вверх, ощупывая щеку, на которой раньше горел бледно-золотой узор.

– Метелл, как так вышло, что ты ни разу не видел долийцев? – вмешалась Искательница, позволяя Эллане ускользнуть от ответа. – Я читала, что Тевинтерцы любят вылавливать их по лесам.

– Любят, но в наших лесах их давно уже нет, – признался маг, разводя руками. – А в чужие нас не пускают, рабство теперь всюду запрещено.

– Тебя разве не трогает эта проблема? – спросила Эллана, чувствуя, как щеки ее краснеют от накатывающей злости.

Маг не нравился ей. Его речи, снисходительная манера общения, все выдавало в нем непомерное самомнение. Больше всего Эллану злило то, что добившись положения, получив в руки реальную власть, Метелл сделал для своего народа столь смехотворно мало. Варрик говорил, что так и бывает с жадными до власти магами. Деньги, уважение, сила – все, что интересует их при восхождении к трону. Судьбы людей? Высшая добродетель? Чушь для бедняков.

– Мое недовольство все равно не решит эту проблему.

– Нет. Подай голос, за тобой собрался бы хор.

– Нынче модно решать проблемы хором голосов, – смеясь, заметил гном, тут же принявшийся насвистывать песню матери Жизель.

Эллана смущенно замолчала, заметив, что речь ее приносит собеседнику дискомфорт. Метелл вовсе не был плохим эльфом. Да, он не пытался освобождать рабов или улучшать положение эльфов в обществе, как Бриала, но жертвовал эльфийской братии столько, сколько мог, совесть мучила мага. Об этом Лелиана рассказала в письме, полученном пару дней назад. Ее вороны знали все, несли сплетни и слухи хозяйке, пусть та и обрела весьма высокий для пустой болтовни чин.

– Полагаю, нам сейчас меньше всего нужен спор о богатом эльфийском наследии, – заметила Вивьен, заученно улыбаясь.

Верно. Магистр тяжело вздохнул, оборачиваясь к Искательнице. Они с Кассандрой как раз обсуждали положение дел, и разговор их получался безрадостным. Границу миновали не так давно, впереди еще много дней пути до столицы, ждущей чужаков без особого на то расположения.

Дориан клялся, что все пройдет хорошо, и по исходу собрания Эллану не закуют в цепи, но верить ему, после увиденного, было бы слишком сложно. Люди вокруг не выказывали к ней открытого презрения, но взгляд долийки то и дело выбирал из толпы смеющуюся кучку господ. Очередная стоянка, длиной в час, подошла к концу, и собравшимся вместе воинам пришло время вновь двигаться в путь.

– Вам помочь? – спросил магистр, останавливаясь рядом с Элланой.

– Помочь с чем? – непонимающе улыбнулась она, оборачиваясь.

– Забраться в седло, – ответил мужчина, взглядом указав на буланого коня позади леди Инквизитора. – Я не хотел вас обидеть, простая любезность, сохранившаяся даже в такой варварской стране, как Тевинтер.

– Ах, это… Нет, спасибо. Я еду в повозке, – угрюмо прошептала эльфийка, инстинктивно убирая культю за спину. – Спасибо.

***

– Здесь будто нет насекомых, – заметила Эллана, поворачиваясь на другой бок, к свету. – Нет ни мух, ни слепней, даже комаров.

– Разве это плохо, милая? – поинтересовалась Вивьен, увлажняющая кожу перед сном.

– Не плохо, только неправильно.

Магистры играли с погодой, меняя климат страны из века в век. Нет, Эллана знала, что это лишь слухи, бродящие в грязноликой толпе простаков, но поверить в них оказалось делом слишком легким. Стоило жаре воцариться на улице, как на подмогу приходил свежий порыв ветра, если над головой собирались тучи, солнце тут же одерживало верх над их едким свинцом. Совпадение? Никто из спутников не замечал удобных погодных метаморфоз, и долийка вскоре перестала заговаривать на столь щекотливую тему со спутниками.

Говорить о магии с Кассандрой оказалось сложнее всего. Искательница не разделяла восторгов подруги. Волшебство, творящееся на улице, не вдохновляло ее на подвиги и не вселяло любви, та хотела лишь побыстрее закончить с делами и вернуться за Жрицей Викторией в Орлей.

– Тевинтер – антоним любой известной мне правильности, – говорила чародейка, не меняя интонации. – Ты же не планируешь говорить об этом в магистрариуме?

– Нет. Я уже знаю, когда и где можно задавать наивные вопросы.

Вивьен заговорчески улыбнулась, откладывая золоченое зеркальце прочь. Эти манипуляции она проводила каждый вечер: усердно втирала в кожу какой-то пахучий экстракт, пальцами разминала веки, а после засыпала, чтобы всю ночь провести в одной позе, даже не измяв пижамы.

Обычно в этой повозке спала и Кассандра, долго читавшая на ночь и не гасившая блеклый свет лучины. Но вчера вечером на неприметный с виду караван напал отряд все тех же наемников, и Искательница пожелала ехать в сопровождении снаружи. Наготове она держала меч и щит, обещая Варрику, что его спасет первым, как важнейшую часть их весьма скромной компании.

– Нашему магистру, очевидно, нравятся твои вопросы, – заметила женщина, садясь на застеленную матрасом лавку.

– Дориан привык к тому, что мне до всего есть дело.

– Милая, кто сейчас о нем говорит? Я о нашем красивом господине эльфе.

У Вивьен всегда был такой ласковый медовый голосок, когда та передавала сплетни. Магичка улыбалась, смотря за Элланой. Эльфийка медленно понимала, о чем идет речь. Щеки, кончики ушей ее покраснели, губы мелко вздрогнули. Девушка прикрыла глаза, отворачиваясь к стене.

– О чем ты?

– Метелл часто спрашивает о тебе.

«Подхалим», – шепнул эльфийке Источник. За стенами послышалось ржание коней. Караван проходил очередное узкое ущелье, и лошади боялись сорваться вниз. Эллана протестовала, отговаривала процессию продолжать путь в темноте, но ее слова давно не имели прежнего веса. Метелл убедил всех, что погибнуть, сорвавшись в пропасть, с тевинтерским магистром в сопровождении невозможно.

– Вчера он спрашивал у меня, давно ли ты такая угрюмая, что веселило тебя раньше. И о твоей родне хотел узнать.

– Какой любопытный волшебник, – пробурчала Эллана, прячась под одеялом. – Лучше бы его так интересовало собственное происхождение.

Лошади продолжали недовольно пофыркивать, но шли сквозь темноту. Ночь радовала путников теплом, Эллана засыпала без старой шерстяной накидки. Тень звала ее на свидание, и сопротивляться ее воле оказалось выше сил эльфийки. Пусть утром она очнется на дне высушенной солнцем каменной котловины… Какая разница, если упадет во сне?