Да здравствует король

Неужели король Ольх так ненавидел ведьмачку, что не смог прикинуться добрым хоть на несколько минут? Цири задумалась о том, что могло бы случиться, скажи он ей хоть полслова в ту долгую минуту, попытайся оправдаться, успокоить, привязать. Неужели она могла бы отворить проем и вернуться, отказавшись от побега, которого жаждала так давно?

Как бы это назвали ее сородичи? Жертвовать сокровенными мечтами лишь затем, чтобы остаться в чужом мире навсегда, рядом с ним… Ответ прилип к небу, Ласточка не желала называть его самой себе. Спать – все, чего ей теперь хотелось.

Только заснуть ведьмачка все равно не успела. Послышался знакомый треск пространства, порталы принялись вспыхивать то тут, то там. Из магических вихров энергии, из светлых коридоров, идущих из неизвестных Цирилле стран, выходили люди. Женщины, всюду были лишь женщины, только они.

Наряженные словно на бал, в лучших украшениях, что ведьмачка видела в Мире Ольх. Помады, украшавшие их губы, казались Ласточке слишком густыми и яркими, глаза гостей сияли непомерно ярко. «Чародейки», поняла она, вспоминая преподавателей в Аретузе.

Вновь приходящие гости бросали в ее сторону удивленные, заинтересованные взгляды, и Ласточка отвечала им тем же, стойко выдерживая внимание. Она была княжной, она есть Дитя-Предназначение, носительница столь желанного Гена, и если бы Ласточка боялась чужих голосов – не смогла бы существовать. Последний портал открылся удивительно близко к Цирилле, она испуганно оглянулась, чувствуя тепло магии за плечом, устало повернула голову, словно надеясь на чудо, на знакомое лицо… Но разочаровалась. Последней явилась знаменитая чародейка, имя которой Ласточка слышала несколько раз.

– Филиппа, – произнес кто-то из пестрой толпы. – Мы ждем только тебя.

– Начинаешь расходовать время бережнее? – с улыбкой спросила чародейка. – Это правильно в твоем возрасте, Шеала, время пора ценить.

Кто-то тихо хихикнул, услышав начинающуюся перебранку, кто-то театрально закатил глаза, Цирилла непонимающе выгнула бровь. Что вокруг нее происходит? Удобные раньше сапоги сейчас отчего-то показались чрезмерно тяжелыми, любопытные взгляды – злыми, колкими, проникающими под плотно прилегающую к телу одежду. «А ведь я могла бы сейчас спать в королевских покоях и горя не знать», – подумала ведьмачка почти с сожалением.

Чародейки расселись по своим местам, красивая светловолосая эльфка же осталась стоять во главе стола, терпеливо ожидая тишины. Шепчущие голоса не смолкали долго, многие говорили вполголоса, смотря на Цириллу в упор. А ведь, казалось бы, здесь собрались воспитанные, образованные люди.

– Дамы, – произнесла эльфка холодно. – Как все вы успели заметить, я исполнила задуманное. Цирилла Фиона Эллен Рианнон, княжна и наследница Цинтры, дитя-неожиданность, дитя Старшей Крови.

– Такая же милая, как на своих детских портретах, – шепнул кто-то из чародеек. – Только уже не такая невинная.

– Невинность – не то оружие, что нужно настоящей принцессе, – ответила ей светловолосая соседка. – Что уж говорить о чародейке?

– Главное, чтобы она смогла ее изобразить.

– Да перед кем?! – вскрикнула ведьмачка, ударяя кулаком по столу.

Голоса смолкли, некоторые улыбки в мгновение ока погасли, другие – ярче загорелись на красивых лицах гостей. Ласточка вложила в этот удар последние силы, сжала пальцы так крепко, что те покинула кровь. Все, о чем она могла просить свое тело теперь – не усни за столом, выдержи происходящее. Чародейки стыдливо отвели взгляды, Маргаритка улыбнулась так криво, что над потолком пролетел чей-то взволнованный смешок. Зираэль все еще не сломили.

– Мне объяснят, где я? Что вообще здесь происходит, почему меня обсуждают, словно я – кобылка для скачек?

– Успокойся, милая, ты – не кобылка. Ты скоро станешь королевой. Станешь, если будешь нас слушаться.

Королевой? Кто сказал, что Цири вообще хочет ею быть? Они ведь не могли обманом заманить ее в этот мир, чтобы потом вернуть Эредину и женить на ней насильно? Было бы слишком смешно. Ласточка откинулась назад, спиной опираясь на крепкую спинку стула. Злость вытесняла усталость в ярких зеленых зрачках, Цири скривила сухие потрескавшиеся теперь губы, ожидая ответов.

– Дитя Старшей Крови, – в воцарившейся тишине произнесла Филиппа. – У твоих предков был вздорный нрав, и кончилось это печально.

– Не для них одних, – парировала ведьмачка.

– Она мне нравится, – с улыбкой произнесла Кейра Мец, поворачиваясь к соседке. – И действительно похожа на Йеннифэр.

Многие закивали. Цирилла осторожно смотрела то на одну чародейку, то на другую, пытаясь вспомнить или запечатлеть в памяти их лица. Пришла ее очередь рассматривать присутствующих, не стесняясь оказывать излишнее внимание кому-то одному. Все собравшиеся вокруг девушки были удивительно разными и похожими друг на друга одновременно. Ухоженные, статные, гордые, непременно красивые и молодые… Красивые не душой или мелкими изъянами лица, вроде особенно привлекательной родинки или морщинки, красивые в классическом смысле этого слова, ненастоящие, словно вытесанные из мрамора скульптуры.

– Что ж, хватит, – громко произнесла эльфка, встретившая Цириллу из портала. – Пришло время рассказать все, что ты хочешь знать.

– Ты предстала перед Ложей Чародеек, милая, – подхватила ее голос последняя из гостей. – Я – Филипа Эйльхарт из Третогора – основательница Ложи.

– А я – Францеска Финдабаир, и сейчас ты находишься на территориях, вверенных мне Нильфгаардом. Дол Блатанна, земли, на которых ты вольна находиться свободно, не боясь преследований.

Ласточка удержалась, в этот раз не закусив губу. В памяти вспыхнул пожар, устроенный в ее родной Цинтре, вражеские войска, рыцарь, шлем которого украшала хищная птица, в полете расправившая огромные крылья. Тошнота заставила ведьмачку податься вперед, нахмурить брови. Хорошо, что чародейки решили, будто это лишь от волнения, не от слабости, сопровождавшей ее много дней.

– Вы отдадите меня Нильфгаарду? – спросила она почти шепотом.

– Эмгыру? Тирану и самодуру? – холодно спросила Маргаритка из Долин, и в голосе ее слышаласть личная обида. – Нет. Прости меня, Зираэль, но мы скорее убьем тебя, чем отдадим ему.

– Я бы больше не доверяла им объяснения, – громко пожаловалась короткостриженная чародейка. – Должно быть, ты слышала от Йеннифэр о том, что Капитул был уничтожен, как и Совет Чародеев. Вильгефорц сошел с ума и уничтожил все, пытаясь поймать тебя для Эмгыра.

Девушка хмыкнула, вспоминая того чародея. От него она и нырнула в башню, от него скрылась в ярко шумящей краске портала, бежала, лишь бы бежать, по его вине встретила единорога, ныне ставшего ковром в королевских покоях. Воспоминания о нем привели с собой и другие: о Геральте, о его задорном смехе, о бесконечных историях, в которых ведьмак побеждал монстров, спасая села от бед. Как он сейчас? Где он?

– Почему здесь нет Йеннифэр? – устало спросила ведьмачка. Уже не надеясь узнать о ее судьбе хоть что-то.

– Потому что никто не знает, где она сейчас, – послышался знакомый голос.

Что-то шевельнулось в душе девушки, что-то глубоко внутри подняло голову, расправило плечи. Среди чародеек, с любопытством смотрящих на легендарное Дитя, была одна, в чьих глазах запечатлелось только щемящее душу сожаление. Трисс пряталась за стульями, отсела от Цири в самый дальний угол, пытаясь остаться незамеченной. Ей было слишком стыдно смотреть той в глаза.

Ее рыжие волосы блестели на свету, серебряная нить украшала прическу, и капелька опала свисала девушке на лоб. Хорошо подчеркивает голубые глаза, в бассейнах которых плещется стыд. Трисс попыталась улыбнуться, встретившись с ведьмачкой взглядом, только вышло криво, искусственно. Провал ее заметила и внимательная к деталям Филиппа, тут же решившая перетянуть одеяло на себя.

– Йеннифэр покинула нас давно, и вестей от нее мы не получали.

– А что Геральт? – спросила Ласточка, приподнимаясь, пытаясь рассмотреть Трисс получше, удостовериться в том, что видела именно ее. – Ведьмак Геральт, Белый волк. Его еще называют мясником из…