Да здравствует король

– С ним все хорошо, – с ухмылкой заметила коротковолосая чародейка. – Я бы даже сказала, что отлично.

Молчание снова повисло над столом. В воздухе пахло предательством и интригами, на глазах привыкших к подобному чародеек вершилась история, Цирилле предстояло принять свою судьбу. Ласточка снова посмотрела на стройную бледнокожую эльфку, сидевшую перед ней. До чего же она не похожа на эльфов Народа Ольх, к которым девушка успела так привыкнуть.

– Ты, верно, хочешь узнать, зачем ты нам, да? – спросила Филиппа, по-доброму наклоняя лицо. – Хочешь знать, почему мы приняли тебя в этих землях, да? Конечно. Ведь ты училась в Аретузе, с настояния Йеннифэр, должна помнить о том, что магия и политика – тесно связаны.

– В этом залог нашего выживания, – поддержала чародейку Кейра Мец. – За каждым королем должна быть чародейка, или, на худой конец, чародей.

– Толкающий в верное русло, – добавила Францеска.

Вспоминая родные края, ведьмачка невольно усмехнулась их изречению. У ее покойной ныне бабушки, у матери, у отца – не было ни одного чародея, только друиды, которых следующий муж Львицы привез с собой с далеких островов Скеллиге. Быть может, потому судьба была к ним столь жестока?

– По преданию, о котором ты, наверняка, уже знаешь, Зираэль, твое дитя должно победить Белый Хлад, грозящий всему человечеству, должно изничтожить болезнь, сделать мир чуточку лучше, безопаснее для нас всех. Только представь, какой мощью оно должно обладать, чтобы этим заняться.

Но Ласточка не могла представить. Большей частью потому, что не знала, что из себя представляет Белый Хлад. Все вокруг говорили о нем, Цирилла часто слышала это название, но представление о подобной проблеме имела крайне смутное. Девушка непонимающе сощурила глаза, пытаясь представить себе подобную силу, уничтожающие мир за миром, измерение за измерением. Нет. Нет, она не могла.

– Мы знаем, что может увеличить силу твоего ребенка, Ласточка. Правильно подобранный партнер, – с упоением рассказала Фрингилья, вновь чувствуя себя девчонкой, занятой увлекательной игрой в куклы.

– Вы сказали, что я для вас – не племенная кобылка.

– И не отказываемся от своих слов. Ты не будешь случена с жеребцом в темной конюшне, Цири, – продолжала Филиппа. – Ты выйдешь замуж за принца, родишь ему наследников, будешь счастливой правительницей богатой страны.

– Я не хочу, – ответила она громко.

– Боюсь, у тебя совершенно нет выбора.

Чародейки смотрели на нее с сожалением, неподдельным, такое ни с чем не спутать. Каждая из них однажды сталкивалась с подобным, каждой хорошенькой или богатой девушке, представлявшей именитый род, рано или поздно это предстоит. Быть женой нелюбимому человеку, быть заложницей жестокой политической игры, проиграть в которую подобно смерти.

Ласточка снова почувствовала дурноту, такую же сильную, как в тот день, на злосчастной охоте. Тошнота подкатила к горлу, но не обернулась ничем: ведьмачка не ела слишком давно, чтобы в желудке ее еще хоть что-то осталось. Девушка согнулась над столом, прикрыла глаза, чувствуя, как кровь пульсирует в висках. Короткое вымученное мычание сорвалось с ее губ, разговоры смолкли.

– Это от волнения? – непонимающе обратилась к присутствующим Филиппа, что всегда была слаба в подобных вопросах.

– Не похоже, – с волнением заметила Трисс.

– Причиной подступающего обморока может быть все, что угодно, – подала голос Сабрина, понимающе кивая головой. – Кислородное голодание, недостаточное питание, плохие сосуды…

– И беременность, – произнесла, перебивая, Ассирэ.

Цирилла слышала яркий нильфгаардский акцент, она подняла взгляд вверх. Сверкая белками глаз, на нее смотрело незнакомое лицо красивой женщины. Женщины, не девушки, подобной тем, что собрались вокруг. Нос ее казался острым клювиком, насмешливые, но добрые глаза – двумя кусками теплого льда во мраке вечера. По неумело размазанным на щеках румянам стало понятно – женщина только учится подчеркивать свою красоту косметикой.

– Что вы имеете в виду? – спросила Францеска, поднимаясь с места.

– Нужно проверить напряженность молочных желез, состояние слюнных желез, пигментацию на лице, – говорила женщина, смотря на стол перед собою. – Глубокое пальпирование живота тоже не помешает.

Пока чародейка говорила, лица вокруг заинтересованно поворачивались то в одну сторону, то в другую. Каждая из пришедших казалась опечаленной, словно эта новость была для них жизнеутверждающей, словно возможный брак, грозящий Ласточке, мог принести успех им лично. Трисс боязливо прикрыла рот рукой, Кейра хмыкнула, решив, что иначе и быть не может, а Филиппа нетерпеливо шагнула в сторону согнувшейся от боли ведьмачки.

– Ты уверена? – спросила та, сверкая глазами.

– Мой диагноз – семь недель.

«Семь недель», – эхом раздалось в голове Ласточки, и больше та ничего уже не могла услышать.

========== 25. Собственными руками ==========

– Нет. Это невозможно, она не могла…

– Не могла в таких условиях? Верно.

Но осмотр говорил чародейкам обратное. Худшие надежды Филиппы и лучшая теория Ассирэ подтвердились, Цирилла носила под сердцем дитя, и плод креп с каждым днем, развиваясь быстрее положенного срока. Отдыхавшая в своей комнате Ида была выдернута из блаженного сна, вызвана к общему собранию, чтобы найти произошедшему объяснение. Только эльфка не взяла его с собой. Все, что ей оставалось – не верить в услышанное, разводить руками и закрывать глаза, словно мучаясь острыми приступами мигрени.

– Невозможно, – продолжала она. – Их Ведун поил ее какими-то снадобьями, чтобы Цирилла не могла забеременеть… Он говорил королю, что инъекции должны помочь, но на самом деле травил ее нутро. Из зависти.

– Значит, его снадобья не помогли, – возмущенно заметила Филиппа.

– Или должны были сработать не так, – продолжала Ассирэ, игнорируя общую подавленность. – Возможно, Ведун добивался другого эффекта. Младенец слишком крупный для положенного срока, плод развивается быстро, словно не человеческий или эльфийский.

Ведун явно добивался другого эффекта, только чего он хотел? Ни одна из присутствующих при дворе Маргаритки чародеек не знала его лично, и не могла судить о мотивах, оставалось только ждать. Но чего? Ждать, пока Цирилла проснется, пока попытается найти им ответ, расскажет о происходящем. Сможет ли? И что делать теперь?

Об этом не говорили. Чародейки, собравшиеся у кровати спящей девушки, смотрели, как осторожно вздымается ее грудь, пока легкие наполняются воздухом, как Ласточка мелко дрожит под легким одеялом, как видит кошмар, заставляющий ее губы сжиматься и разжиматься. Об этом не говорили, держали при себе мысли, но каждая из чародеек чувствовала зависть к ней в столь важный момент.

Сколько раз все они пытались зачать дитя, сколько испробовали ритуалов, выпили микстур, упустили шансов на долгожданное чудо? А все напрасно, хоть в молитве стой у пьедестала в храме, хоть покрывая весь свет проклятьями. И как живуча воля к сотворению новой жизни в ней… До невозможности истощенная, голодная, уставшая, она перенесла в чужом мире страх и отчаяние, бежала под покровом ночи, скрываясь от стука тяжелых копыт, а все равно сохранила в себе семя будущей жизни. Возможно, Предназначение таково, возможно, дитя это сохранила сама судьба. Или все же коварная эльфийская магия?

Уничтожить дитя в материнской утробе – значит прогневать Предназначение, помешать пророчеству свершиться и лишить мир заслуженного спасения. Но как быть с таким удачным альянсом? О, Филиппа долго работала над этим, изучала генеалогию родов, искала подходящую партию Ласточке, искала того, кто смог бы свергнуть и Фольтеста, и Эмгыра, законно заняв трон двух краев.

– Все впустую, – шепнула Фрингилья, уходя.

– Нет, – ощерилась Филиппа. – Не все. Нам нужно собраться снова, только теперь в моем замке, как всегда.

– Мне нет разницы, где собираться, а где разбираться, – отозвалась Кейра Мец. – Главное – решить, что делать теперь.