Черный скрипач

Ну а что толку перепрягать?

По тому, как неумело Дэниэл Альсон работал, можно было сделать вывод: парень точно городской и никогда не работал. Наверное, всю свою жизнь – сколько ему может быть лет? Шестнадцать? – он только и делал, что пиликал на скрипке. И явно не по трактирам.

Натани решила ему не доверять. И при случае проверить его карманы.

Бродячие артисты – люди ловкие. И хотя до откровенного воровства им ещё не приходилось опускаться, девушки нередко пользовались проворством своих пальцев не только показывая простому люду фокусы.

…А можно и отказаться от обета и применить чары. Тоже соблазнительно. Натани скучала по дням, когда мать и отец ещё не принудили своих девочек отказаться от магии. Натани тосковала по магии, как пьяница по бутылке. А ведь чего проще: эмоция их ложи – властность. Эмоция их семьи – принуждение. Работать против чужой воли Сара Натани и Ильфина Бетани умели очень хорошо. Им с младенчества удавалось вертеть людьми так, как захочется.

Развели костерок, скрывшись с лошадьми и кибиткой за небольшим пригорком от посторонних взглядов с дороги. Набрали в котелки воды из ручейка, напоили лошадей, потом поставили греться воду для чая и каши. Музыкант оказался парнем хмурым и молчаливым. При нём и сёстрам болтать не хотелось.

Может быть, поэтому обед получился такой скучный и невкусный?

Вон, даже кот смотрел на кашу с потрохами в негодовании. Ну ничего, нынче вечером будет праздник, и они угостятся получше.

***

Несколько лет подряд Дэнни проводил бессонник в участке или в квартире Роза. Выпивалось под вкусную еду много бутылок ирнара, традиционные пирожки с круглыми дырочками, из которых выглядывала начинка, съедались под одобрительные комментарии – все искали «тот самый» с монеткой или миниатюрной подковкой из серебра. Столы ломились от яблок, груш и винограда, фаршированные рыбы грустно смотрели глазками-изюминками на едоков. Пелись песни про Спящего, шутились шутки про бессмертие. Играли в «моргалку». Кто глаз ни разу за ночь не сомкнёт – тот ещё сто лет проживёт… гости много пили и курили, и Дэну разрешалось не бегать туда-сюда из комнат в кухню и обратно, прислуживая всем. Обычно он, взяв пару пирожков и гроздь-другую винограда, уходил к себе и засыпал под песни, шутки и смех.

Раньше, в родном доме, праздник проходил как-то иначе. Да, там тоже были пирожки и рыба с изюминками вместо глаз. Но бабушка всегда рассказывала о том, как важен первый сон, который надо поймать на излёте новогодней ночи, о том, как толковать приметы и знаки, и как настоящий маг должен практиковать метод осознанного сна. В самом начале застолья они все вместе создавали музыку – без нот, согласовываясь по наитию, чувствуя общую на всех мелодию. Души смыкались друг с другом, и не нужны были ни ноты, ни дирижёр, чтобы родилась музыка.

Но такого тихого и спокойного праздника у Дэна не было никогда. Он, конечно, с удовольствием поговорил бы с этой славной девушкой с длинными каштановыми волосами, заплетёнными в сложную причёску. Из неё выбивались непослушные волнистые прядки. А глаза всё время сердито блестели, словно она мысленно спорила с кем-то. Не с ним ли?

Бродячие артисты напряжённо молчали, и Дэн решил, что это из-за него. Он им никто, чужой человек. Мешает им. Не дал продолжить путь. Он даже думал всё-таки уйти, но так не хотелось провести праздничную ночь одному, под кустом! А ведь ночи стали довольно холодными.

Девушки тем временем готовились к празднику. Конечно, они не могли напечь пирожков или нафаршировать щуку хлебным мякишем, морковкой, луком и репой. У них были только яблоки и виноград, сладкие сухарики, засахаренные фрукты и кусок запечённого окорока, завёрнутый в промасленную бумагу. Как пояснила Натани, окорок им даровали в трактире Нанши за то, что они устроили там танцы.

Дэн поневоле подхватил их настроение и поддался суете. У него в мешке лежали две бутылки ирнара и копчёный говяжий язык – недавний случайный заработок. В обед он постеснялся предложить его, а сейчас бутылки показались ему поводом для того, чтобы подойти к девушкам и спросить, где их поставить и не надо ли чем-то помочь.

- Возьми вон там нож и порежь хлеб и мясо, - сказала Сара Натани, убирая с лица выбившийся из причёски локон рукой с зажатым в ней маленьким ножиком. Локон снова упал ей на глаз, и девушка сердито на него дунула.

Дэн присел рядом, развернул голову Натани к себе и заправил прядь в причёску. Девушка несильно толкнула его под руку и фыркнула.

- Не трогай меня без спросу, - сказала она.

Дэн пожал плечами. Ему не требовался никакой спрос.

Когда язык и хлеб улеглись аккуратными ломтиками на кусочке полотна, Натани управилась с яблоками – нарезала, положила в глубокую миску, засыпала сахаром.

- Сколько тебе лет? – спросила она, и Дэн услышал в её голосе воинственность. Словно она приготовилась то ли к спору, то ли к поединку.

Какая странная девушка. Дэн её не понимал. Почему она сердится?

- Пятнадцать, - соврал он. Пятнадцати ему ещё не исполнилось.

Она снова фыркнула.

- А мне двадцать, - сказала она с выражением глубокого превосходства. И, видимо, считая раунд выигранным, выдернула из волос шпильки и стала укладывать причёску заново.

- Я из ложи Боли, - сказал ей Дэн.

- Ага, конечно, - Натани уронила шпильку в траву. Дэн её поднял и передал ей. Девушка взяла шпильку, на пару секунд задержав пальцы на его руке.

Ван Лиот перевёл дух только после того, как все локоны оказались стянуты в пучок, закреплённый шпильками. Натани искоса посмотрела на него и улыбнулась. У неё была славная улыбка, кроме того, Дэну никто ещё так не улыбался.

- Если догадаешься, из какой я ложи – получишь поцелуй. В щёчку, - добавила она. – Потому что ты ещё маленький.

Ильфи хихикнула, напоминая о своём существовании. Дэну она не нравилась – мелкие черты лица, невыразительные глаза, грубоватое сложение. И голос не очень красивый, как у надтреснутой флейты. Дремавший по ту сторону костерка Торд сразу же распахнул глаза и подозрительно уставился на всех. Дэну он нравился даже меньше Ильфи – этакий слишком складный и слишком крикливо одетый малый с красивым, но глуповатым лицом.

- Что такое? – спросил Торд, приглядываясь к Дэну взглядом ревнивца.

- Дэниэл – маленький, - сдавленно хихикнула Ильфи. – И не может угадать нашу ложу.

Дэн рассердился и отошёл от костерка.

- Ложа Власти, - пробормотал он тихонько. – Тоже мне, секрет.

Когда совсем стемнело, он вернулся и сел рядом с девушками и Тордом – возле доски, поближе к огню.

Зелёный ирнар, напиток терпковатый и с кислинкой, разлили в четыре разномастные кружки. Подождали, пока спадёт кружевная пенка, сдвинули бокалы, прокричали:

- Ясных снов! Наши сны остаются с нами!

И засмеявшись, выпили.

- Тихо-то как вокруг, - сказала Ильфи, прижимаясь боком к Торду.

- Ну как, Дэниэл, есть предположения насчёт нашей ложи? – спросила Натани у Дэна, посмеиваясь.

- Нет, - буркнул он. – Но не ложа Боли.

- Почему это? – фальшиво удивилась Ильфи.

- Потому что, прекрасная госпожа, ложу Боли почти полностью истребили Светлые маги, - сказал Дэн язвительно. Про то, как легко различить по мелодии голоса, врёт человек или нет, он говорить не стал.

- Ладно, не фыркайте тут, - Торд снял с пояса деревянный чехол с дудочкой. – Давай-ка лучше сыграем все вместе. Доставай бубен, Иль, а ты, Натани…

Сара Натани кивнула.

- Скажи только, с чего начнём, - сказала она.

- Да хоть «Первый час Тёмного», - подсказал Торд тоном искусителя.

Дэну понравился выбор. Во-первых, он эту песню хорошо знал. Во-вторых, это новогодняя песня, в самый раз для сегодняшней ночи. В-третьих…

В-третьих, ему просто до зуда в кончиках пальцев хотелось что-нибудь сыграть в этой компании. Нельзя сказать, чтоб в дружной и благожелательной, но всё-таки славной компании.

Он настроил скрипку довольно быстро, а чтобы сыграться с Ильфи и Тордом, не понадобилось и этого. Дэн лишь повёл мелодию, а дудка и бубен вторили ей.