Страница 7 из 40
К-А-У-С-А-Р-И-Я… По-моему красивее имени я не встречал.
— … Мой папа араб и меня назвали в честь бабушки. Это не обсуждалось, — продолжает она.
Кая будто извиняется за свое имя. Но оно прекрасно. Она, правда, не слышит его звучание? Или оно такое с ее уст? Все что она не скажет, будет иметь такой оттенок прекрасного? Черт, я просто схожу с ума! Потому что это совершенно ненормально переться от девчонки, которую не знаешь, которую еще две недели назад задел бы плечом и скривил лицо, пугая… или еще что похуже.
— Что оно означает?
— Райский источник…
Ей действительно подходит.
— У тебя красивое имя, — проговариваю.
— Ну да, — фыркает.
— Правда, Каусария.
Молчание.
— Я читаю здесь, а потом иду в больницу к брату и читаю ему этот кусочек. Он в коме уже вторую неделю. Говорят голос родного и любимого человека часто возвращает с того света, — неожиданно она отвечает на мой первый вопрос, заставляя болезненно сжаться мое сердце. — Не то, чтобы я верила, что он уже там. Его там нет. То есть если он ближе сюда, значит, быстрее очнется. Главное верить, ведь так?
— Да, — сдавленно проговариваю, — главное — верить.
— Это же Никитосик! — восклицает Таня, когда с Серегой подходит к столику, где уже расположились я, Федя и Тоха. Таня Чернышенко — моя одноклассница и союзник. Эта была моя девочка для списывания. Ну, знаете, каждый парень выбирает себе сообразительную голову и на контрольных садиться за ней, чтоб все списать. Широко улыбаюсь ей, когда девушка отстраняется от Сереги и обнимает меня, — привет двоечник!
— Твоими стараниями не такой уж, — отзываюсь. Разглядывая, как она изменилась.
В школе это была серьезная девчонка со строгой косой и серыми глазами за стеками очков. Сейчас: у нее довольно таки короткая прическа «Боб» (когда-то моя мама хотела Боба. Пришлось вбить в интернет и узнать, что это не только имя мужика), волосы стали значительно светлее, да и на глазах исчезли очки.
— Во-во, помни об этом! — она выставляет указательный палец, словно, давая указания.
— Дрон хватит лабзаться с Танюхой, она без пяти минут невеста! — напоминает Любимов.
— Кстати, да, — ее талию обвивает рука Сергея, и он целует девушку в шею, от чего у той расползается довольная улыбка.
— Меня сейчас стошнит! — корчит рожу Тоха.
— Оёёёё, — протягивает Федя, укоризненно качая головой, — срамота-то какая. Блядство. Одно бляд… эй! Бросаться тестом — грех!
— Ты сам по себе — грех, — передразнивает его Таня, успевшая кинуть кусочек от корочки, недоеденную Тохой, пиццы в друга.
— Федор Грех, — довольно хмыкает парень и приподнимает брови, — звучит, а? И как бы говорит в открытую, на что я готов.
— Тогда уж Федор Трах — мой член теперь и ваш! — подхватывает Любимов.
— Федор Трах и кому ты нужен нах! — подключаюсь.
— Пушкины, блять — протягивает Федя беззлобно.
— Ууу… вы ужасны, — Таня закрывает уши ладонями.
— Ребят, — Сергей укоризненно смотрит на нас.
— Вы хоть при девчонках так себя не ведите, — советует моя одноклассница, — они, не дойдя до столика, развернутся и пойдут обратно… в любом направлении… подальше отсюда. И я с ними.
— Черта с два, — проговаривает Серый.
Мне приходит смс.
Камилла: «Мы уже заходим, вы где сидите?»
Только хочу ответить, как вижу, ее. Кая заходит следом за подругой. Но ее замечаю первой. Кучеряшки собраны в небрежный пучок, глаза по-прежнему обведены черным с длинными стрелками, на губах бледный, почти белый цвет. На ней широкая черная майка, прикрывающая бедра, где мы бы уместились с легкостью вдвоем, спадающая на одно плечо с широкими рукавами до плеч и черные лосины. Неизменные кеды на ногах, на сей раз на платформе.
— Скажи, что тот лакомый кусочек свободен, — просит Федя, указывая на Каммиллу. Выдыхаю и предупреждающе на него смотрю.
— Ведем себя прилично, дамы и господа.
— Ха, — Таня удобнее размещается в объятьях Сереги и складывает руки на груди, — чья бы корова мычала.
Чуть приподнимаюсь и поднимаю руку вверх, улыбнувшись. Камилла увидев меня, на мгновенье поворачивает голову к Кае, которая поднимает глаза и мы встречаемся с ней взглядами. Затем ее глаза быстро пробегаются по остальным ребятам за столиком и брови слегка хмурятся.
— Бля, вторая это типо страшной подруги? — шепчет Федя. Бросаю на него взгляд.
— Еще слово и ты — труп.
— Я так и знал, что красивые не в твоем вкусе, — смеется придурок. Кажется, я готов составить список нужных дел. Задушит его голыми руками — пункт первый.
— Страшных не бывает, — отзывается Любимов, усмехнувшись, — под нужным градусом.
Идиоты хмыкают, переглянувшись.
— Привет, — улыбается Камилла, оглядывая стол, и ее взгляд можно сказать прямо загорается.
— Привет, — двигаюсь, чтоб девчонки смогли сесть, — этот огромный лохматый парень со сломанной ногой— Федя…
— Он бесится, что я бросаю тень на его смазливое личико, — проговаривает тот, встречаясь взглядом с Камиллой. Она улыбается, попадая в его очаровательный плен. И это мне не на руку, хотя по сути все равно.
— …. Сергей, Таня и Антон, — договариваю.
— Камилла и Кая, — проговаривает в ответ Камилла.
— Кая? — переспрашивает Тоха, оглядывая девушку.
— Это типо Кай и Герда, только наоборот?
Смотрю на Федю. Че он несет?
— Это типо сокращение от полного имени, — отвечает девушка.
— Какого? — не отстает Степненко.
— Что ты привязался к ней? — протягивает Тоха, бросив на меня взгляд, — девчонки, давайте еще что-нибудь закажем.
— А где вы познакомились? — спрашивает Таня, переводя взгляд с девушек на меня. Она смотрит прямо, так как они с Серым устроились напротив.
— В кафе, — отвечаю, — посмотрел и не смог оторваться, — поворачиваю голову. Камилла поднимает и встречает мой взгляд, улыбнувшись. — Еле урвал телефон в жестокой схватке.
— Ну, конечно, — фыркает Кая, — я просто спешила к стоматологу.
— Ну, тогда спишем на мое тотальное везенье, — предлагаю
— Как на счет еды? — второй раз спрашивает Любимов, — кажется, предыдущая пицца просто провалилась куда-то.
— А мы разве ели? — подхватываю.
— Не считая огромной «Америкаской радости»? — напоминает Таня, указывая на большую деревянную тарелку для пиццы, которая теперь пуста.
— Мне надо заесть травму, — поддерживает Федор.
— Травму не надо заедать, — замечает Серый, хмыкнув.
— Я ж не про ногу. Я ж душевную. Гитлер мне сказал — капут.
— Гитлер? — переспрашивает Кая.
— Ага, наш тренер, — объясняет Антон, — его усы сделали ему имя.
— Усы и взмах руки. Впееееред! — Федя выставляет руку как Гитлер во время приветствия и резко машет вниз.
Подходит официантка, и мы заказываем три пиццы. Парни и девочки берут по пиву, кроме Каи, которая выбирает яблочный сок.
— Вы значит гребцы? — спрашивает Камилла, облокачивая локоть на спинку и поворачиваясь к моему профилю лицом. На самом деле так лучше видно Федю и Тоху. Смотрю на нее. Она красивая девочка и знает об этом. Ее черные волосы распущены, а темные глаза горят интересом. Маленький ротик, носик. На ней белые штаны подчеркивающие округлость бедер и впечатляющую задницу. Ее большая грудь, затянутая в бледно розовый корсет. От нее резкий запах духов, ударяющий в нос при каждом движении. В общем, я не удивлен, что у Феди потеки слюни. Его слабость — это сексуальные девочки. Кая же немного другая. У нее миниатюрное тело, но при этом приятные округлости, попа, бедра и небольшая, но полная грудь. Как я помню. Сейчас трудно сориентироваться, на ней чаще всего что-то широкое и болтающееся скрывающее все прелести. А жаль.
— Не все, — протягиваю, слегка наклоняя голову в сторону Камиллы, словно заинтересован.
— Ты нет? — удивляется.
— Да, посмотри на его дряблые мышцы, — протягивает Федя, указывая на меня, — какой из него гребец.
Хмыкаю, я знаю, что нахожусь в отличной физической форме. Разве иначе меня бы отобрали в спецназ? Наклонив голову, в бок слегка приподнимаю одну бровь. И больше Камилла не смотрит ни на кого. Это всегда работает.