Страница 31 из 40
— Надо чтоб кто-то вышел и сказал, когда они поедут.
— Я сделаю, — выхожу из машины и пробираюсь к углу, не верю, что действительно шпионю. Бля, это реально похоже на фильм с плохим сюжетом. Уже через пять минут выходит Кая и прямиком идет к машине. На ней опять мешковатая одежда, лицо не могу разглядеть, слишком далеко.
Возвращаюсь и сажусь обратно. На этот раз Федя рулит одной рукой, чтоб иметь возможность кушать. Как и ожидаемо машина подвозит Каю к ее дому. Только она не спешит выходить. Начинаю нервно теребить пальцами по ноге. Какого хрена они так долго наедине?
— Ты уверен что это не ее дружочек? — спрашивает Федя.
— Тогда какого хрена она столько общается с Дроном.
— Охо-хо-хо…. Дети мои, — весело протягивает Степненко, — давайте я вам кое-что расскажу про баб, которые любят собирать возле себя цветник парней…
— Я не хочу слушать эту херню, — прерываю его, вглядываясь в стопы стоящей машины.
— Кстати, мне ее подружка написывает, — меняет тему Федя, — уже целую неделю как.
— Отшей ее и оставь в покое, — проговариваю.
— А может и у меня, как ее, любовь…
— Ага с пятью сразу, — замечает Тоха.
Смотрю на Федю. Он разводит руки в разные стороны.
— Вот такой я любвеобильный.
— Отшей и оставь в покое, она неплохая девчонка, — проговариваю.
— Ну и я неплохой парень.
— Ты че мозг делаешь?
— Я к тому, Никитенко, что сам решу, кого отошью и когда.
— Она вышла, — перебивает нас Тоха, указывая на лобовое стекло. Мы с Федей смотрим, как Кая пробегает до своего подъезда и скрывается в нем.
— Ну че стоим? Он отъезжает!
Федя делает музыку чуть громче, и мы едем вслед за ситроеном. Причем едем по дворам. И он не едет сильно далеко, а останавливается возле дома, находящегося через один от моего.
— Он почти твой сосед, — проговаривает Тоха. Я ничего не отвечаю, а вглядываюсь в улицу освещенную одиноким фонарем. Молодой парень, может старше нас, темный с бородой, волосы собраны в небольшой хвост. В классических брюках и заправленной рубашке. Ничего примечательного.
— Увидел? Понравился? — усмехается Федя, когда тот скрывается за дверью подъезда. — И что теперь?
— Врага надо знать в лицо, — проговаривает Любимов.
— Врагу надо стрелять меж глаз, — отзывается Степненко. — Ну, мы еще сегодня будем за кем-нибудь следить? Кого-нибудь наказывать? Парни, я начинаю в вас разочаровываться…
— Я выйду здесь, — проговариваю и открываю дверь, — увидимся, ребят!
Чего я ищу? Чего я хочу? Пожалуй, действительно пора оставить девчонку в покое. А потом просто набраться смелости и в один день во всем признаться. Но мне нужно время. Совсем немного, еще чуть-чуть.
Через три дня, вечером звонит Оксана и просит, чтоб я у ее подруги взял какую-то лампу для ногтей. Не хочу знать что это. Но к указанному адресу подъезжаю, при чем на пол часа раньше. Это дом напротив армянской церкви, о которой, кстати, рассказывала тетя. Выхожу, облокачиваюсь о боковину и поднимаю голову, разглядывая золотые купола. Церковь небольшая выкрашенная в белый цвет. Достаю сигарету. Ничего если закурю верно? Храм через дорогу и за забором, по-моему, приличное расстояние. Усмехаюсь своим мыслям, великий божник. Лениво оглядываю полупустую парковку рядом, пока по карманам ищу зажигалку. И замираю, заметив знакомый синий автомобиль. И моя сигарета просто выпадает из-за рта, в следующее мгновенье, дверь храма открывается, и оттуда выходят двое в одежде служителей и один из них друг Каи, который что-то рассказывает второму, показывает на соседнее здание — лавку с товарами и они идут в разные стороны. Друг Каи выходит с территории церкви и идет к машине. Открывает багажник и достает с большим трудом один пакет, а затем второй. Явно тяжелые. А что если…?
Быстрым шагом перехожу дорогу и направляюсь прямо к нему. Он успевает меня заметить, поэтому стоит и ждет. Останавливаюсь и смотрю на него, не зная, что сказать.
— Давайте, помогу, — указываю на сумки. Священник слегка прищуривает глаза, когда смотрит на меня. Мне становится не по себе, будто он видит мое черное сердце. А затем он улыбается, качнув головой.
— Неисповедимы твои дела, — бормочет он и потом мне, — буду благодарен.
Каждый берет по сумке и мы молча направляемся в храм. Надеюсь, если перейду порог, сразу не превращусь в пепел. Или как это происходит? Мы заходим в коридор и служитель ставит пакет в угол.
— Вот сюда, пожалуйста, — указывает он мне, и послушно опускаю свой. — Большое спасибо. Как зовут?
— Андрей.
— Благослови тебя Бог, Андрей, — проговаривает и крестит воздух. Киваю и уже хочу выйти, но останавливаюсь и смотрю на него.
— А что, правда, что Бог любого простить может?
— Истинно так, — слегка прищуривает глаза.
— И даже, скажем, человека, который убил?
— Бог смотрит в сердце человеку, — проговаривает, — и как с ним поступить может знать только сам Бог. Но есть прощение всякому, истинно раскаявшемуся.
Чувствую, как мое сердце начинает тяжело стучать. Вздрагиваю, когда рука служителя касается меня.
— Тебе есть, что мне рассказать, Андрей? — смотрит выжидательно. Качаю головой.
— Это… я просто помог донести сумки. Вот и все. Я не собираюсь исповедоваться…
Мужчина, а при близком рассмотрении, ему лет тридцать, приподнимает брови.
— Видишь ли, случайности в этой жизни самое не случайное.
И вдруг мне так захотелось ему все рассказать. Все, что было на сердце, все что натворил, чтобы он сказал мне, что не все потеряно, что есть шанс. Что мне не нужно уезжать, что могу остаться с любимой девушкой, что дальше будет только хорошо.
Звонит мобильник, Оксана. Выдыхаю и смотрю на священнослужителя. Он просто человек, а я хочу слишком многого. Но что-то держит меня.
— Я друг Каи, — неожиданно признаюсь и читаю искреннее удивление в его карих глазах, — и я… следил за вами… потому что она не рассказывала кто вы. Вот почему я подошел. Это не случайность.
— Пойдем, — он указывает на дверь, и мы выходим во двор. Подходим к скамейке и вместе садимся рядом. Сам не знаю, почему я еще здесь.
— Кая для меня как сестра и добрый друг, — проговаривает, — я очень хорошо знал ее брата. Ты был с ним знаком?
Грудь сдавливает в тиски.
— Нет… да… ГосподиБоже — бормочу. Наверно сейчас самый лучший момент встать и уйти.
Священник странно смотрит на меня.
— Что тебя терзает?
И я думаю, что если не могу ему признаться, как я могу признаться Кае? Делаю глубокий вдох и поднимаю глаза. Хотя кажется, так тяжело смотреть в глаза человеку мне не было никогда.
— Это я его убил. Я убил брата Каи.
Священник открывает рот и затем его закрывает. Хмурит брови, что-то анализируя в голове.
— Расскажи мне. Расскажи мне все по порядку. А я тебя выслушаю и даю обещание перед Богом, что это останется между нами.
И я начинаю рассказывать. Начинаю рассказывать с того момента как Света ушла из дома и что с ней случилось по моей вине…
Не знаю почему, но от этого человека повеяло невероятным теплом и доброжелательностью. Будто еще три дня назад я к нему не испытывал неприязни. Он слушает внимательно, словно впитывает каждое слово, где-то задумчиво кивает, где-то хмуриться.
— … и я знаю, что должен ей сказать. Что должен признаться. Это меня съедет изнутри. Понимаете? Мне нужно прощение, которое я никогда не получу. И я ее в этом не виню. Я бы тоже не простил.
Священник шумно выдыхает и касается моего плеча.
— Не нужно было тебе брать на себя чужой грех, — проговаривает он, заглядывая мне в глаза, — потому и не дал Господь тебе сил для признания.
— Что?
— Не ты это сделал. А я тебя простил давно. Потому живи с миром в сердце.
— Не понимаю…
— Я был тем парнем, которого ты бил в подвале, — проговаривает тихо, но кажется, что весь мир умолк в это мгновенье и были лишь его слова. — Я тебя сразу узнал. Как только подошел…
— Что? — горло сдавливает так, что не могу и слова сказать. Не могу поверить в услышанное, даже уши немного закладывает.