Страница 97 из 365
За окном лил бесконечный, сырой амстердамский дождь. Элишева чихнула: «Совершенно незачем волноваться. Моше приедет сюда, мы поставим хупу, а потом отправимся обратно в Иерусалим, вот и все».
— Он мог бы остаться здесь, — осторожно заметила Джо, подняв голову от рукописи.
— Ты, милая, не жила в Иерусалиме, а мы с твоим отцом жили — там совсем другие порядки.
Иосиф молчал, затягиваясь сигарой, просматривая тетрадь с записями сына. «Для студента первого курса, — заметил он, — очень неплохо. Давид удовлетворенно улыбнулся.
Элишева усмехнулась: «Моше меня предупреждал. Ничего, справлюсь. В Европе он жить не хочет, и я тоже — евреи должны ехать на землю Израиля».
— Дяде Меиру это скажи, — посоветовал Давид, собирая свои учебники, — он порадуется, если ему придется бросить государственный пост, для того, чтобы пасти овец, как царь Давид.
Элишева выразительно закатила глаза: «Я никого с собой не зову, тем более тебя. Ты ведь в Америку собираешься, как мне кажется».
— Никуда я не собираюсь, — пробурчал брат, — кроме армии.
Иосиф потушил сигару и погладил дочь по темноволосой голове: «В любом случае, раз мы из Тулона плывем с войсками в Александрию, я постараюсь добраться до Иерусалима, и увидеть твоего Моше. Хотя дядя Джованни и тетя Изабелла написали, что он славный мальчик, но с тех пор много времени прошло».
— Славный, славный, — успокоила его дочь. Джо, взглянув на мужа, весело ему подмигнула.
— Не все, господин генерал, — ответил ему Иосиф. «Тем более евреи Франции, после получения гражданских свобод, совершенно не склонны менять свое положение на зависимость от султана».
— Гражданские свободы получат все евреи Европы, — задумчиво сказал Наполеон, — после того, как мы ее завоюем. Однако мне будут нужны гарантии их лояльности. Надо подумать, как это сделать, — Наполеон ухмыльнулся: «Сколько ты уже женат?»
— А ведь я ему сразу сказал, что моя жена англичанка, — подумал Иосиф. «Лучше, чтобы он от меня это узнал, чем от кого-то из штабных доброхотов. Еще начнут шептать ему в ухо, что я шпион. Он только расхохотался и по плечу меня потрепал: «Майор Кардозо, я с женщинами не воюю».
— Восемнадцать лет, — ответил Иосиф.
— И ты ни разу…, - Наполеон приоткрыл один глаз и с интересом на него посмотрел.
Иосиф только усмехнулся: «Все, что мне надо — у меня дома есть. Жалко только, что так редко удается до Амстердама добраться».
— Поплывешь со мной во Францию, — коротко велел Наполеон. «Я в Париже останусь, по делам, — он тонко улыбнулся, — а ты езжай домой». Он подумал: «На две недели».
— Щедро с его стороны, — удивился Иосиф и блаженно закрыл глаза: «Зачем я ему только об амулете рассказал? Думал, он материалист, скептик, посмеется надо мной. А он сразу загорелся — надо поехать в Иерусалим. Ничего страшного, не будет же он у Ханеле его силой забирать, он не такой человек».
— Нет, на десять дней, — поправил себя Наполеон, — ты мне в Париже нужен, — он почесал потную голову, — я предпочитаю, чтобы вокруг меня были надежные люди.
Иосиф только вздохнул и развел руками.
Моше помахал рукой вслед удаляющимся мулам: «Дядя Аарон, вы не волнуйтесь. Я не проговорюсь ни о чем, Пьетро мне как брат. И Ханеле тоже молчать будет».
Над безжизненными горами на востоке висела полоска рассвета, блеяли овцы, которых уже гнали на рынок, Мусорные ворота были запружены телегами. Аарон посмотрел на дорогу к Вифлеему: «Спасибо, мальчик. Ты ведь тоже скоро уезжаешь?»
— Как ремонт закончим, Пьетро и Рахели как раз к тому времени в Яффо окажутся. Жалко маму только оставлять, — Моше вздохнул, — так и не узнаю, брат у меня родится, или сестра. Ничего, вернемся мы сюда — все изменится.
— Может быть, может быть, — задумчиво протянул Аарон. «Ты весточку пришли из Амстердама, мы с Ханеле тебе напишем. Деньги есть у тебя?»
Моше покраснел: «Дядя Аарон, уж вы-то не беспокойтесь, пожалуйста. У вас еще девочки на руках».
Они прошли по пустынному еврейскому кварталу — мужчины были уже в ешивах, и Аарон улыбнулся:
-Провожу тебя до Яффских ворот. Хоть прогуляюсь, перед тем, как за стол садиться, на целый день. Только для молитвы и отрываюсь от работы.
Он шел рядом с Моше — невысокий, легкий, темные, уже поседевшие волосы, золотились в утреннем солнце. «Дядя Аарон, — спросил Моше, — а это правда, что вы один жили, в лесах? И на львов охотились?»
— У нас львов не было, — расхохотался Аарон, — только ягуары. Но да, — он приостановился, — охотился. И на змей тоже, — он расставил руки, — вот таких.
Моше открыл рот и помолчал: «А вам не страшно было?»
— Я там родился и каждую травинку знал, — пожал плечами мужчина. «Твой тесть будущий, мне еще давно сказал — люди страшнее ягуаров бывают».
— Да, — мрачно отозвался Моше: «Элишева писала, что ее родители добрые люди, понимающие. И они тоже — семья наша. Но все равно, вдруг я им не понравлюсь…, Хотя Ханеле говорила, что у нас все хорошо будет».
— Ты вот что, — сказал Аарон, — ты в Амстердаме не оставайся, не след жениху и невесте часто встречаться, сам понимаешь. Я тебе дам рекомендательное письмо к раву Соферу, в Австрию. Мы с ним в переписке. У него там ешива, и он, — Аарон усмехнулся, — тоже считает, что евреи должны жить в земле Израиля. На хлеб себе ты всегда заработаешь, — он потрепал юношу по плечу.
— Главное, чтобы отец не узнал, — угрюмо заметил Моше, — он тогда по всей Европе письма разошлет, что я апикойрос, и чтобы меня в ешивы не брали.
— Может, — согласился Аарон, — но рав Софер и твой отец не сильно друг друга любят, поверь мне. Рав Софер его комментарии к Торе критиковал. Твой отец написал, что не след людям, живущим в скверне галута, поднимать свой голос против тех, кто, рискуя жизнью, ждет прихода Мессии на Святой Земле.
— Такое он умеет, — хмыкнул Моше. «Я помню, когда он меня еще с собой в Европу брал, там люди в синагогах рыдали, когда он выступал».
— И рука его тоже, — тихо вздохнул Моше, — помогает. Человек, который сражался с пиратами, с бедуинами…
— Особенно, — они вышли на площадь у Яффских ворот, и Аарон прищурился, разглядывая какой-то караван, — если вспомнить, что твой отец каждый год посылает подарки турецкому наместнику. А так да, — он улыбнулся в бороду, — рискуя жизнью, конечно. Впрочем, — рав Горовиц развел руками, — пока у нас не будет еврейского государства, здесь тоже, дорогой мой, — галут.
— Дядя Аарон! — потрясенно сказал Моше. «Вот уж не ожидал от вас…»
Аарон приложил палец к губам и весело ему подмигнул. Он почему-то взял Моше за плечи и развернул его к Яффским воротам: «Видишь тот караван? Сзади два всадника?»
— Да, — недоуменно нахмурился Моше, разглядывая широкоплечего мужчину, с побитыми сединой темными волосами, с военной выправкой. Тот, спешившись, улыбаясь, разглядывал рынок. Второй — пониже, еще молодой, тихо сказал ему что-то, соскочив с коня. Мужчина показал рукой в сторону Виа Долороза.
— Тесть твой будущий приехал, — ласково объяснил Аарон. «Высокий. Видишь, сам сюда добрался. Должно быть, хочет на тебя вблизи посмотреть».
Моше побледнел. Аарон подтолкнул его: «Пошли, пошли, ты взрослый мужчина, бояться нечего».
Юноша глубоко вздохнул и последовал за равом Горовицем.
Иосиф осмотрел маленькую, беленую каморку: «Все мы когда-то так жили, дорогой мой». Моше все еще краснел. Юноша, наконец, сказал: «Дядя Иосиф, я вам обещаю, когда мы вернемся в Иерусалим, я сниму комнату лучше…»
Иосиф все стоял, прислонившись к стене, засунув руки в карманы сюртука. В комнате было чисто, на тюфяке лежала раскрытая тетрадь, рядом была пристроена простая, оловянная чернильница. «На отца, конечно, похож, — подумал Иосиф, глядя на юношу. Он был высокий, мощный, с короткой, рыжей бородой и большими руками. Серые глаза глядели прямо и немного весело.
— Дядя Иосиф, — улыбнулся Моше, — я после Амстердама дальше отправлюсь, в Австрию. Буду там работать и учиться. Скоплю денег и хочу собственное дело открыть. Рано или поздно здесь, — он указал на улицу, — евреи настоящий город начнут возводить, за стенами. Так что строители пригодятся…