Страница 72 из 365
— Рад знакомству, — тот склонил светловолосую, выпачканную в золе, голову. Изящно сбив с рукава блузы какой-то листик, виконт подал Мэри руку:
— Мадемуазель, я очарован. Я много слышал об Америке от нашего командира, генерала де Шаретта. Вы мне непременно должны рассказать о вашей родине. Пойдемте, — велел Лануа. «Мы совсем недалеко от основного лагеря».
— Я сбегаю за мамой, — Элиза исчезла в густых кустах.
У Джона отчаянно, горько заныло сердце. Он приказал себе: «Не смей! Отец жив, ты сейчас его увидишь!»
Он вздохнул: «Майкл, ты в седле можешь сидеть?»
— Я уже там, — усмехнулся юноша.
— Все наверх! — велел виконт и развел руками:
— Сами понимаете, без дозорных мы оставаться не должны. Прошу, — он указал на заросшую травой тропинку, что вела в самую чащу: «Я пойду впереди, та ловушка, у которой мы вас перехватили — только одна из многих. Жаль, наш инженер уехал, месье Корнель. Мы тогда делали и мины, и бомбы. Сейчас тоже — но поменьше, не все с порохом работать умеют».
— Я тоже инженер, — рассмеялся Майкл, — появятся у вас и мины, и бомбы и все, что вам надо, месье виконт.
— Месье Корнель добрался до России и обвенчался, — поднял бровь Питер. «С мадемуазель Бенджаман».
— Врали, значит, в газетах, — сочно сказал Лануа. «Я ее один раз на сцене видел, в Париже. До войны еще. Великая актриса, конечно». Он остановился: «Здесь осторожней. Я сначала веревки разрежу, а то нам на головы бревна свалятся».
Виконт убрал нож и распрямился: «Мы тогда выпьем за их здоровье, господа. Вино у нас есть, не только медовуха».
Джон тронул лошадь и повел носом — откуда-то издалека уже тянуло дымом костров.
Над огнем висел закопченный котелок, вкусно пахло супом. Майкл, оглянулся на землянки: «Сколько у вас народу, месье де Шаретт?»
Генерал открыл вино. Он мрачно отозвался, разливая его в оловянные стаканы: «Две сотни тут постоянно прячутся. Им в деревни хода нет. И сотню крестьян мы еще поднимем, конечно. У ее светлости тоже сотня, — он махнул рукой на еле видную в тумане фигурку Марты.
Землянки были вырыты на сухом острове, посреди болота. Отсюда Майкл даже не видел гать, которую они миновали по пути к лагерю — все было окутано белесой, холодной пеленой, верхушки деревьев уходили в серое, мрачное небо. Он поежился. Мэри строго велела, помешивая суп: «Поешь, и сразу спать, ты все-таки ранен».
Элиза оглянулась — брат стоял рядом с матерью. Она только и разобрала в тумане, что его светловолосую голову.
-Четыре сотни, — посчитал Питер. «Месье де Шаретт, но ведь была…»
Генерал выпил сразу половину стакана и хмуро ответил:
— Была Католическая Королевская Армия, господа. Вы хоть знаете, — он тяжело вздохнул, — сколько мы человек потеряли той осенью…, Всех офицеров, один я остался. Хоть Теодор теперь в безопасности, — он невесело улыбнулся. Мэри поторопилась сказать: «Давайте ваши котелки, господа. Это мы с тетей Мартой варили, из уток с картошкой, очень вкусно».
Вокруг костра наступило молчание. Майкл, пробуя суп, подумал: «Хлеба у них нет. Да какой хлеб, крестьяне еле на овощах выживают».
— И вы собираетесь с четырьмя сотнями человек атаковать Ренн? — поинтересовался Питер.
— Да, — тяжело ответил де Шаретт, хлебая суп, — Деметр превратил наши земли, — он повел рукой вокруг, — в пустыню, вы сами видели. Так что мой долг — убить его. И убивать всех республиканцев, что перейдут нам дорогу.
— И сколько еще вы будете продолжать? — Питер снял очки.
— Папа, — предостерегающе заметил Майкл.
— До последней капли крови, месье Кроу, — темные глаза де Шаретта заблестели яростью. Генерал отодвинул котелок. «Вы приехали сюда, из вашей благополучной, сытой страны. Англия палец о палец не ударила, когда Франция истекала кровью, и дети становились сиротами! — он встал. «Где были обещанные нам графом Прованским корабли? Мы осаждали Нант, каждый день под пулями гибли люди, а вы даже не подумали послать сюда военную эскадру!»
— Месье де Шаретт, — Питер тоже поднялся, — я не имею никакого отношения к правительству Великобритании, а граф Хантингтон, — он кивнул на Марту и Джона, что сидели у края болота на каком-то бревне, — он приговорен Комитетом Общественного Спасения к смертной казни. Его светлость сделал в Вене для ваших эмигрантов, столько…
— Да, — устало махнул рукой де Шаретт, — бежать, конечно, легче всего. В Лондон, в Австрию, в Россию…, Только если все убегут, — он вскинул побитую сединой голову, — кто будет защищать народ Франции от этой шайки головорезов?
Генерал замолчал. Они услышали горький, тревожный крик птицы, что кружилась над лагерем.
— Спасибо за ужин, — он поклонился в сторону Мэри. «Землянку свою вы видели. Мадемуазель Кроу будет ночевать с ее светлостью и Элизой, в замке. Тут недалеко». Де Шаретт, было, подхватил с земли свою куртку, но повернулся к Питеру, держа ее в руках: «Вы можете уехать, конечно…»
Питер поднял руку: «Месье де Шаретт, мы здесь не только для того, чтобы помочь нашим родственницам, но и, разумеется, сделаем все…»
— Хорошо, — вздохнул генерал и помолчал: «Спасибо вам. Завтра соберемся, будем думать — как нам распределить силы для атаки».
— Я займусь оружием, так что все, что вам нужно, будет в порядке, — Майкл отпил вина. Де Шаретт, накинув на плечи куртку, повторил: «Спасибо. Спокойной ночи, господа».
Он ушел — медленной походкой смертельно усталого человека. Элиза, прижавшись к боку Мэри, попросила: «Ты мне должна непременно, непременно все рассказать — об Америке, о наших родственниках, о Мораг…Я так рада, что ты приехала…»
— Расскажу, конечно, — девушка обняла худые плечи Элизы и строго заметила: «Дядя Питер, Майкл, капитан Фэрфакс — идите спать, видно же, что вы устали. Мы подождем тетю Марту с Джоном и тоже пойдем».
— Вас проводить надо, — Фэрфакс посмотрел на зеленую точку Венеры, что виднелась над темными верхушками деревьев. «Все же вечер на дворе».
— Не надо, — раздался за их спинами тихий голос. Питер понял: «Она ведь совсем не изменилась. Только морщины… — он посмотрел на резкие линии по углам тонких губ. Марта присела к костру и что-то шепнула дочери. Та кивнула. Поднявшись, Элиза пошла по тропинке, к так и сидящему на бревне Джону, исчезая в тумане.
— Тяжело ему, — Марта приняла от Мэри котелок с супом и коротко улыбнулась: «Спасибо, милая. Мы сами дойдем, — она посмотрела на капитана, — здесь недалеко, и дорога известная. Спокойной ночи».
— У нее кольца нет, — увидел Питер и вспомнил грустные, зеленые, глаза Элизы: «Алмаз я солдатам отдала, когда папу казнили, и мама умирала. Так я ее и спасла. Только крестик остался, — девочка положила руку на худые ключицы.
— Найду и верну ей, — пообещал себе Питер. Превозмогая желание коснуться ее бронзового, стриженого затылка, обнять и больше никогда не отпускать, он ответил: «Спокойной ночи Марта, хороших вам снов».
— Да, — она все смотрела куда-то вдаль, на густой туман, грея руки о закопченный котелок. «Вам тоже. Завтра будет тяжелый день, начнем готовить атаку на Ренн. Так что выспитесь, — велела женщина.
Уже у входа в землянку Питер обернулся, — она сидела, взяв руку Мэри, что-то ей рассказывая.
— Оставь, — велел себе мужчина, шагая в сырой, кислый запах пота, в храп и сопение людей, — оставь, видишь же — не до тебя ей. И никогда ты ей никем, кроме друга, не станешь».
— Ты что, папа? — услышал он за своей спиной голос Майкла. Снимая очки, Питер ответил: «Ничего, сыночек, ничего».
Элиза потянулась, и стерла слезы с лица брата:
— Не надо, милый, не надо…Господи, — вдруг вырвалась у девочки, — как же мы без папы будем? Джон, Джон, — она прижалась щекой к его руке, — я ведь думала, что и мамочка тоже умрет…, У нас братик был, маленький, такой маленький, — девочка тихо завыла. Джон, испугавшись, прижал ее к себе: «Все, все, милая, все закончилось…»
— Их на кладбище Мадлен похоронили, и папу, и Джорджа, — девочка вытерла нос рукавом куртки. «Во рвах, куда казненных сбрасывали. Мы братика окрестили, хоть он и мертвый родился. Акушерка сказала, что так правильно…»