Страница 60 из 365
— Вот приеду с рыбалки, — Джон усмехнулся, — и женюсь.
Уже разливая вино в оловянные стаканы, Майкл нерешительно сказал: «Дядя Джон, но ведь это контрабанда…»
— Так не пей, — Питер рассмеялся: «Хорошо, что мы все вместе во Францию отправляемся, мальчик хоть волноваться не будет». Он попробовал вино, — бордо оставляло на языке вкус цветов, — и спросил: «А что, этот Джек Фэрфакс — сын того Генри Фэрфакса, что клад Энрикеса нашел? Того, с кем Джо вместе плавала».
— Вряд ли, — нахмурился Джон. «Фэрфакс четырнадцать лет назад на суше обосновался. Даже если у него и был сын, больно он молод для капитана».
— Приемный, — раздался смешливый голос у них за спиной. Высокий, широкоплечий мужчина в потрепанной, суконной куртке громовым голосом велел: «Сэмуэль, еще стакан принеси!»
Он присел за стол, и пожал руки мужчинам:
— Джек Фэрфакс, к вашим услугам. Лучший контрабандист побережья. Папа, — Джек откинулся на спинку скамейки и достал прокуренную трубку, — на моей матушке женился, как мне двенадцать лет было. Мой-то отец там, — он показал рукой в сторону моря, — утонул. И братишка у меня есть, — он принял стакан с вином и отпил сразу половину, — десять лет ему. Уже со мной в море ходит. Папа его на мачты отправил, как ему шесть исполнилось. Тоже Генри, — ласково сказал Джек.
— Папа умер, два года назад, так что теперь они все на мне, — Джек поднял стакан: «Как говорят у тех берегов, куда мы идем: «Yec'hed mat! Ваше здоровье!»
У него были просоленные, коротко стриженые, светлого каштана волосы и веселые, серые, в темных ресницах глаза.
— Экипаж весь на «Молнии», — Джек принялся за суп, — братишку я не потащу туда. Все же не вино возить. Взял вместо него матроса нового, — он отчего-то улыбнулся, — хороший паренек, в навигации разбирается. У меня всего шесть человек на борту, вместе со мной. И вот еще что, — он посмотрел в открытое окно, — давайте поторопимся. Не нравятся мне эти тучи, что с запада идут. Ветер хороший будет, но может потрепать изрядно.
Джон внезапно побледнел. Капитан Фэрфакс хохотнул: «Будете в трюме лежать, не бойтесь. А вы, — он взглянул на Питера и Майкла, — как, морской болезнью не страдаете?»
— Не страдаем, — твердо ответил Питер, поправляя очки.
Море ревело, тяжелые, темно-зеленые валы бросали «Молнию» из стороны в сторону. Палуба была залита водой. Питер стряхнул капли с карты: «Здесь мы и пришвартуемся, неподалеку от Сен-Брие. Тут сто пятьдесят миль, Джек сказал — если будет такой ветер, завтра к утру увидим берега Бретани. А оттуда направимся на юг, — Питер провел пальцем по карте.
— Вы же хотели обогнуть полуостров и высадиться ближе к Вандее, — удивился Майкл.
— Опасно, — Питер схватился рукой за скользкий борт «Молнии». «Там оживленные порты, везде шныряет республиканский флот…, Лучше мы в лесах подольше пробудем». Он посмотрел на Фэрфакса, что стоял у штурвала:
— Джек с нами пойдет, у него там какие-то счеты. Его в прошлом году комиссар Конвента, некий Деметр, в тюрьму засадил, и корабль конфисковал, Джек на рыбацкой лодке домой добирался.
— Поворот в галфвинд! — крикнул Джек, паруса заполоскали, корабль накренился. Питер увидел невысокого, насквозь мокрого паренька, что спускался по мачте.
— Господи, и не спрячешься тут, — отчаянно подумала Мэри. «Когда выходили из Плимута, я на мачте была, но нельзя, же все время там сидеть. Да чего ты боишься? — одернула она себя. «Полсотни миль уже прошли. Капитан Фэрфакс поворачивать не будет. Тете Изабелле письмо я отправила, успокоила ее, — я с дядей Джоном, и дядей Питером, под присмотром».
— Что за черт…, - пробормотал Питер и схватил пробегавшего мимо паренька за руку. «Молнию» швырнуло в сторону. Они, все втроем, шлепнулись на залитую водой палубу.
— Ты что тут делаешь? — гневно спросил Питер. «Ты же поехала в Ричмонд…»
— Нет никаких причин кричать, — Мэри откинула назад кудрявую голову и ловко поднялась. Питер выругался себе под нос. Он встал, еле удерживаясь на ногах. «Здравствуйте, дядя Питер, здравствуй, Майкл, — вежливо сказала девушка. «Вы не волнуйтесь, вы же знаете, мой отец — лучший капитан Великих Озер. Я с детства под парусом хожу. Тетю Изабеллу я предупредила, что я с вами».
— Только нас забыла предупредить, — ядовито сказал Питер и вздохнул: «Что с тобой делать? На сушу ни ногой. Дойдем до Бретани и распрощаемся, вернешься обратно в Плимут. Там мистер Берри о тебе позаботится, отправит в Лондон».
Зеленые глаза блеснули холодом. Мэри, ничего не ответив, исчезла в темном провале трапа.
— Не надейся, она с нами поедет — сказал Майкл отцу. «Помнишь, ты мне о дяде Стивене, рассказывал — какой, он в детстве был упрямый? Мэри такая же». Юноша улыбнулся: «Это и хорошо, как по мне. Смотри, — он повернулся, — какой закат красивый».
Луч солнца осветил бесконечный, морской простор, среди туч показался лоскуток темно-синего, чистого неба. Они увидели чаек, что, закружившись над кораблем, крича, — полетели на юг.
Мэри встала на колени. Чиркнув кресалом, девушка зажгла свечу. Он лежал, свернувшись в клубочек, и до нее донесся слабый голос: «Питер…, Это ты? Что, уже Бретань?»
— К утру увидим ее, дядя Джон, — весело сказала Мэри. Она намочила тряпку пресной водой из фляги. Вытерев его лицо, девушка улыбнулась: «Здравствуйте».
Корабль тряхнуло, и он замахал рукой. Мэри быстро подставила ему медный таз. Обнимая за плечи, гладя потную, светловолосую голову, она шепнула: «Ничего страшного, дядя Джон. Скоро шторм утихнет, обещаю. Мне только на рассвете вахту стоять, я с вами побуду».
— Лучше мне умереть, — подумал Джон. «Господи, что она тут делает? Молодая, красивая девушка, и видит меня таким…, - его опять вывернуло. Он, тяжело дыша, спросил: «Как…, ты…, тут…»
— Я вам потом все расскажу, — деловито ответила Мэри. Она огляделась. Наклонившись над каким-то ящиком, Мэри радостно проговорила: «Так вот где они!». Девушка ловко порезала лимон ножом, что висел у нее на поясе штанов, и велела: «Сосите. Это поможет».
Он обессилено закрыл глаза. Пристроив голову у нее на коленях, Джон выдохнул: «Спасибо, мисс Кроу».
Корабль швыряло из стороны в сторону, в трюме пахло солью, потом, чем-то кислым, Мэри выносила таз. Джон, наконец, заснул, — когда ветер ослабел, на исходе ночи. На горизонте, в прозрачной дымке, уже вставал розовый, каменный берег Финистера.
Интерлюдия
Париж, весна 1794 года
Легкий ветер носил по мостовой обрывки бумаги, какой-то сор, перья. Площадь Революции была пуста, только маленькая кучка людей стояла у эшафота.
Лезвие гильотины было поднято наверх, на помосте копошились уборщики. На серые булыжники капала вода.
Высокий, русоволосый мужчина в простой, холщовой блузе, с трехцветной кокардой на лацкане, что вышел на площадь, — остановился, глядя на эшафот. Подойдя поближе к людям, он спросил: «А что, казнить сегодня не будут?».
Какой-то оборванец сплюнул и зевнул, поковырявшись в зубах палочкой:
— Опоздал, дядя. Сегодня с утра полсотни человек, — он сделал решительный жест рукой. «А то хочешь, оставайся, — радушно предложил он, — к вечеру еще подвезут. Места много, — оборванец указал на площадь, — все видно. Сейчас такой давки, как осенью нет. Все уже насмотрелись на это. Сам-то не местный? — оборванец зорко взглянул на него.
— Из Лилля, — хмуро ответил мужчина, поправив рабочую суму.
— То-то говоришь ты странно, — заключил оборванец и улыбнулся:
— У нас мало казнят сейчас. В Лионе, говорят, месье Фуше тысячами дворян расстреливал. У них там по улицам кровь текла. И Деметр, в Ренне, тоже человек без жалости, — все церкви закрыл, все монастыри, а монахинь, — оборванец хохотнул, — кто постарше, тех в реку сбросил, вместе со священниками, а кто моложе — солдатам отдал.
— А что, — спросил мужчина, — там у них, на западе, в Бретани — до сих пор против Республики воюют?