Страница 59 из 365
Он чиркнул кресалом и вздохнул: «Майкл отправляется с вами, я слышал. Он всего на два года меня старше».
— Вот именно, — Джон, как ребенка, погладил его по голове. «Твоя мама бы первая запретила тебе появляться во Франции, милый. Думаешь, ей легко тебя будет потерять?»
— Я хорошо стреляю, — все упрямился Тедди, — и французский у меня, как родной. И Париж я знаю, я там….
— Да это все понятно, — Джон забрал у него сигару и затянулся: «Отменные. Впрочем, у тебя отличный вкус, дорогой мой, — он одобрительно посмотрел на замшевую, цвета табака куртку, и высокие сапоги из мягкой кожи. «К тому же, — он потрепал юношу по плечу, — ты наследник Бенджамин-Вулфов, не забывай».
— А если мама….- начал Тедди, но Джон приложил палец к его губам: «Все будет хорошо. Просто поверь мне. Летом ты увидишь и маму, и Элизу, и своего отчима, то есть, — мужчина усмехнулся, — моего отца. Может, они к выпускной церемонии еще успеют, и услышат, как ты выступаешь. О чем будешь говорить? — поинтересовался Джон.
— Народное волеизъявление как механизм демократического устройства общества, — отчеканил Тедди и ухмыльнулся: «Я американец, мне можно. Буду доказывать, что необходимо всеобщее избирательное право — вне зависимости от расы и религии. А ты о чем говорил? Ты же был королевским стипендиатом, — вспомнил Тедди.
— Я, — усмехнулся Джон, — говорил о том, как нам удержать колонии, дорогой брат. Tempora mutantur et nos mutamur in illis, — он вскочил: «Пошли, возьмем Дэниела и порыбачим, вечером тут отличный клев. Эти, — он кивнул на дом, — будут свою паровую тележку обсуждать, а мы подышим речным воздухом.
Тедди взглянул на закатное небо: «Только бы у них все получилось».
Два всадника медленно ехали по узкой тропинке. Утренний лес был тихим, на траве сверкали капли росы. Наверху, в кронах деревьев, курлыкали голуби. Мораг, в темно-красной амазонке, внезапно свернула направо и позвала: «Тедди, смотри! Тут ручей».
Она спешилась, и привязала лошадь к дереву, вглядываясь в прозрачную воду: «Вот, все и уехали, даже Майкл. Но ты не волнуйся, — Мораг обернулась и положила маленькую руку ему на плечо, — все будет хорошо, Тедди. Обязательно».
Юноша вздохнул и нехотя ответил: «Понимаешь, я ведь не ребенок, мне семнадцать лет почти…, И только подумать, что я должен тут сидеть, ждать… — он, в сердцах, ударил кулаком по стволу дуба, какая-то птица вспорхнула в небо. Мораг тихо сказала, все, не убирая руки: «Мы ведь можем ждать вместе, Тедди…Ты же знаешь, я всегда тебе помогу, всегда….»
— Ты очень добра, — он закашлялся и отвел глаза. Она стояла совсем рядом. Тедди увидел кружева в вырезе ее платья. Мораг часто, взволнованно дышала. Подняв руку, потянувшись, девушка погладила его по щеке.
— Зачем? — еще пронеслось у него в голове. «Нет, нельзя, нельзя, я ведь ее не люблю…»
Но было поздно, — она уже была у него в объятьях, она шептала что-то ласковое, привлекая его к себе. Тедди, забыв обо всем, обняв ее, — вдохнул тонкий, неуловимый запах чего-то свежего, весеннего, — прохладной, терпкой травы.
Он сжал зубы. Разрывая кружево, приникнув губами к маленькой груди, Тедди еще успел услышать ее стон: «Я вся, вся твоя…»
Они лежали, не глядя друг на друга. Тедди, присев, потер лицо руками: «Прости, пожалуйста…, Это…»
Мораг, даже не оправив юбки, одним быстрым, неуловимым движением очутилась рядом с ним. Обняв его за шею, девушка шепнула: «Это любовь, Тедди. Мы с тобой любим друг друга». Она приложила губы к его уху: «Можно убежать, пожениться в Шотландии…»
— Нет, — он, было, подумал, что надо отодвинуться, но Мораг была так близко, что Тедди чувствовал теплый, влажный жар ее тела у себя под пальцами. Проведя губами по ее шее, слыша, как бьется ее сердце, юноша повторил:
— Нет. Я не буду оскорблять твоих родителей, дядю Джованни — он твой опекун, мою маму…, Так нельзя, Мораг. Я дождусь, пока приедут мама и Джон, и сделаю официальное предложение.
— Да! — томно подумала девушка. «Повременим, ничего страшного. Он свое слово сдержит». Она ласково поцеловала его: «Я буду ждать столько, сколько надо, любимый».
Тедди покраснел: «Господи, какой я мерзавец. Она ведь была девушкой, — чистой, невинной, а теперь…, Теперь я просто должен на ней жениться, обязан. Мама поймет, я знаю».
Она все обнимала его, прижимаясь к нему маленькой грудью. Тедди, стиснув зубы, велел себе: «Нельзя! Когда вы поженитесь, тогда…»
Но Мораг уже ложилась на спину, увлекая его за собой, уже раздвигала ноги, ее угольно-черные волосы разметались по свежей траве. Тедди, раздеваясь, отбрасывая одежду, услышал шорох моря, и шепот той, другой: «Я так люблю тебя, так люблю!»
— Это не она, — горько понял Тедди. Мораг, приподнявшись, застонав, чувствуя, как он расстегивает пуговицы на ее платье, крикнула: «Я люблю тебя!»
— Да, — Тедди увидел, как белеет ее тело среди высокой, мягкой травы, — любишь.
Он подавил вздох. Наклонившись, юноша поцеловал ее: «Пусть будет так».
Сэмуэль Берри протирал стаканы за стойкой. В «Золотом Вороне» было тихо, в распахнутые окна дул свежий, прохладный ветер с моря.
— Пора и на покой, — подумал Берри, полюбовавшись сиянием стекла. «Мальчик пусть за дело берется, а я с внуками возиться буду. Уже трое, — он почувствовал, что улыбается, — хороша эта француженка оказалась. Они, конечно, такие же англичане, как и мы. Две сотни лет тут живут. Все равно — Фошоны. Значит, французы».
Со двора раздался стук копыт. Невысокий, светловолосый мужчина, просунул голову в дверь: «Мистер Берри?»
-Глаза, — вспомнил Берри. «Пятнадцать лет прошло, а они все такие же».
Он вышел из-за стойки и раскрыл объятья: «Давно не виделись, ваша светлость. Добро пожаловать. Никак, — Берри подмигнул ему, — на рыбалку собрались?»
— Да, — Джон рассмеялся, — я слышал, в Бретани она хороша. Что, мистер Берри, — он взглянул на кусок корабельной обшивки, что висел на стене, — все еще показываете посетителям записку Ворона?
— А как же, — кабатчик приосанился, — и сын мой будет показывать, и внук…, У меня уже трое, внуков, — гордо добавил он.
— Вот и мои товарищи, — Джон повернулся. «Мистер Питер Кроу, и его сын, Майкл. Тоже порыбачить захотели. Перекусить у вас найдется что-нибудь, мистер Берри?»
— Кроу, чьи шахты в Корнуолле, — заметил Берри, пожимая руку Питеру. «Вы в наших краях человек известный. А перекусить, — он стал загибать пальцы, — пирог с бараниной и устрицами, последние доедаем, и суп, французский, моя невестка готовит. Биск называется. Хлеб свежий, сегодня пекли. Вам вина или эля? — спросил он, обмахивая тряпкой деревянный стол.
Джон блаженно вытянул ноги и взглянул на Питера: «Бутылку белого, хотя вы, мистер Берри, наверное, втридорога за нее дерете…»
— Так война, ваша светлость, — Берри развел руками. «Это еще из старых запасов…, - он осекся и покраснел.
— Из тех запасов, что капитан Джек Фэрфакс доставляет из Сен-Мало, — заметил Джон. «Вот, казалось бы, — он повернулся к Питеру и Майклу, — французские товары запрещены к ввозу. Да и вообще, — откуда их взять, побережье патрулируют военные корабли. Однако же в любой таверне отсюда до Грейт-Ярмута, если хорошенько попросить, можно достать и бордо, и бургундское. И в Лондоне, конечно, тоже, — Джон махнул рукой: «Ладно, Господь с ним, мистер Берри, война войной, а людям жить надо».
— Вот именно, ваша светлость, — пробурчал кабатчик. «Я сейчас пошлю слугу за Джеком. Он тут неподалеку живет. «Молния» его готова выйти на рыбалку, — Берри со значением поднял бровь.
— А мне эля принесите, — распорядился Джон. «Лучшего английского эля, я теперь его долго не попробую. Сестра моя привет передает, — он, неожиданно, улыбнулся. «У нее все хорошо, дети растут, старшему моему племяннику уже тринадцать этим годом».
— Вам тоже жениться надо, — неожиданно сказал Берри и тут же покраснел: «Простите, ваша светлость».