Страница 58 из 365
— Женюсь, — решил Дэниел, вымыв руки.
— Не на Салли. Она меня любит, она поймет. Объясню ей, что я это делаю ради страны, что я не могу уходить в отставку…, Женюсь на белой девушке. Тогда можно будет остаться в департаменте, лет через десять стать государственным секретарем…, Салли и маленького я буду обеспечивать, конечно. Буду жить на две семьи, так половина администрации делает, тот же Джефферсон, а он в президенты метит. Отлично, — он взял маленькую шкатулку, что стояла на столе орехового дерева, и полюбовался темной жемчужиной в золотом кольце.
— Не зря я его с собой взял, — хмыкнул Дэниел, — встречу какую-нибудь хорошенькую парижанку и женюсь. Можно прямо во Франции.
Он причесался. Сменив рубашку, застегивая на ходу сюртук, Дэниел побежал вниз — со двора уже был слышно ржание лошадей и веселый голос: «Франческо и Пьетро взяли с меня обещание, что я привезу им сладостей, тетя Изабелла!».
— Тедди, — Дэниел обнял брата: «Да ты меня перерос, во мне шесть футов один дюйм, а в тебе сколько?»
— Шесть и три, — задорно ответил Тедди. «У нас тут новая игра появилась, в школе Регби. В Итоне в нее тоже играть стали. С мячом. Я в команде за нападающего, — он повел широкими плечами и обернулся:
— А это Майкл Кроу, гений математики, лучший студент дяди Джованни.
Невысокий, изящный юноша подал Дэниелу руку. Чуть раскосые, голубые глаза улыбнулись: «Тедди преувеличивает, конечно…»
— Ничего он не преувеличивает, — высокий мужчина, с почти седой головой, похлопал Майкла по плечу. — Уже пять публикаций, а ведь всего девятнадцать лет. Я бы его, конечно, при себе оставил, в ассистентах, но Майкл у нас практик. Под землю рвется, как Теодор. Джованни ди Амальфи, — он пожал руку Дэниела. «Муж знаменитого архитектора и скромный преподаватель в Кембридже».
— Профессор, — смеясь, поправила его Изабелла. Дэниел заметил ее томный взгляд: «Он же старик, что она в нем нашла? Даже самая талантливая женщина все равно глупа. И эта тоже — иначе бы она от меня не отказалась».
— Сейчас позову Мораг…, - начала Изабелла. Девушка уже спустилась вниз:
— Я тут. Здравствуйте, дядя Джованни, Майкл. Здравствуй, Тедди, — она покраснела: «Он станет моим мужем. Как в «Ромео и Джульетте». Можно сбежать, — поняла Мораг. «В Шотландию, в эту деревню. Гретна Грин, кажется. Там не нужно согласие опекунов для брака, и юношам можно жениться с четырнадцати лет. А девушкам — с двенадцати. Так и сделаем, после того…, - она почувствовала, как зарделись ее щеки и выдохнула: «Я подам чай, тетя Изабелла».
— Мэри уехала к Брокхерстам, они в Ричмонде, — заметила Изабелла, когда они уже шли в гостиную. Муж взял ее за руку. Замедлив шаг, Джованни шепнул: «Давай обойдемся без чаю. Мораг там похозяйничает».
Изабелла усмехнулась, и громко сказала: «Нам надо обсудить проект новой шахты, дорогие, так что мы поднимемся наверх. Мораг за вами поухаживает».
— Хорошо, — обернулся Майкл: «Я сейчас, позову папу».
В библиотеке пахло хорошим табаком, отец сидел за столом, углубившись в какие-то подсчеты, граф Хантингтон пристально рассматривал карту Бретани.
— До чая мы так и не добрались…, - рассеянно пробормотал Джон, делая пометки на полях.
— Его уже накрыли, — вежливо заметил Майкл, прислонившись к двери. Он оглядел мужчин: «Здравствуй, папа. Здравствуйте, дядя Джон. Я еду с вами во Францию».
Уже после чая, выйдя в сад, присев на скамью, Питер снял очки. Он растерянно спросил: «Мальчик мой, зачем тебе это?»
Майкл забрал у него из рук очки и ласково ответил: «Вот затем, папа. В последний раз ты полгода в постели пролежал, и я не хочу тебя терять. Я отлично стреляю, хороший наездник. Ты меня прости, — Майкл прижался щекой к его плечу, — мне девятнадцать, а тебе за сорок».
— Сорок два всего лишь, — недовольно пробормотал мужчина. «Не делай из меня старика».
Он закрыл глаза и услышал жужжание пчел. Пригревало солнце. Питер подумал: «Хорошая весна в этом году. Господи, только бы все живы остались. Ладно, — он вздохнул, — делай, что должно и будь, что будет».
— Мне сон снился, — неохотно заметил Майкл. «Я, конечно, не верю во все это, папа…, - он посмотрел на лицо отца. Тот так и сидел, не поднимая век: «Мне тоже. Я тебе медальон отдам, если хочешь. Завтра, когда мы в Плимут поедем».
Майкл взял его руку — такую знакомую, ту, что крестила его на ночь, что вкладывала в его пальцы перо, и показывала, как писать буквы, ту, что гладила его по голове. Юноша пожал сильные пальцы: «Хочу. Спасибо, папа».
— Тебе спасибо, сыночек, — Питер приоткрыл один синий глаз, и усмехнулся: «Экзамены ты, значит, досрочно сдал. Хитер, дорогой мой, ох и хитер. Готовился».
— В тир ходил, — заметил Майкл. «Только Тедди все равно лучше меня стреляет, — он посмотрел на каштановую, кудрявую голову кузена, что возвышалась над живой изгородью из кустов роз.
— Джон сейчас с ним поговорит, — понял Питер, — как раз перед отъездом нашим. Джованни с Изабеллой потом присмотрят за мальчиком — еще, не приведи Господь, во Францию вздумает бежать. Все же мать…, - он опять ощутил, как заныло у него сердце.
Майкл сидел, глядя на блестящую ленту Темзы, на птиц, что летели куда-то на юг. Последние недели, в Кембридже, ему снилась она — как тогда, исчезающая в туманной дымке, что висела над каким-то озером. Она была старше, выше, с коротко остриженными, белокурыми волосами. Она поворачивалась, и Майкл видел кровавые впадины на месте ее глаз. «Не успеешь, — слышал Майкл. Потом Элиза уходила, растворяясь в серой мороси. Он, проснувшись, тяжело дыша, шептал: «Успею».
— Майкл, — он вздрогнул от тихого голоса отца, — я подумал…Раз дядя Теодор теперь в Петербурге, может быть, стоит попросить его — пусть узнает, что с твоим, — Питер твердо выговорил: «Отцом».
— Ты думаешь, он жив? — помолчав, спросил Майкл. «Двадцать лет прошло, папа».
— Все равно, — Питер поднялся и, забрав у него очки, усмехнулся: «Стрелять буду в них, не промахнусь. Все равно, дорогой мой, — повторил он, — я напишу дяде Теодору. Вдруг, что-нибудь и удастся выяснить…, - он развел руками. Майкл, почесав темно-каштановые волосы, согласился:
— Так будет правильно. Спасибо тебе, папа. Пойдем, — он подтолкнул отца к дому, — покажу тебе новые чертежи. Помнишь, я рассказывал тебе о молодом инженере, мистере Третвике, из Корнуолла? Мы с ним кое-что придумали.
Они пошли к дому. Мораг, что сидела с книгой на расстеленной по траве шали, обернулась — двое мужчин, — пониже и повыше, — шагали к реке.
— Завтра, — повторила она себе, закрыв глаза, чувствуя на лице свежий ветер, вдыхая запах нежной, весенней листвы. «Завтра я стану его женой, перед Богом, и нас уже никто не сможет разлучить».
Джон присел на замшелое бревно. Закурив сигару, выдохнув дым, он посмотрел на ивы, что купали свои ветви в зеленой, широкой реке.
— Нет ничего лучше Англии, — подумал он. «Хватит, привезу папу с Мартой и Элизой домой, и отправлю в Оксфордшир. Пусть розы выращивают и возятся на пасеке. Ездят на охоту, принимают гостей…Папе шестой десяток, пора и в отставку».
— В общем, — заключил он, — нет никакой причины волноваться, Тедди. Мы поедем во Францию и обо всем позаботимся.
Юноша поднял какой-то камешек. Бросив его в реку, выдохнув, он повернулся к Джону.
— Почему, — гневно спросил Тедди, — почему мне никто никогда ничего не рассказывает? Пропали моя мать, мой отчим, моя сестра, — а я должен сидеть в проклятой школе, и писать выпускную речь на латыни, вместо того, чтобы… — он осекся и послушно сел рядом с Джоном. Тот потянул его за рукав охотничьей куртки.
— Это мой отец, моя мачеха и моя сестра, — просто сказал Джон, обняв его за плечи. «А ты мой брат, Тедди, хоть и не по крови…»
— Мы все родственники, — угрюмо отозвался юноша, — одна семья. Спасибо миссис де ла Марк, — он улыбнулся.
— Джон увидел, как юноша достает портсигар. Тедди, заметив его взгляд, оскорблено пожал плечами: «Мне семнадцать через неделю, и я на каникулах, тут не школа».