Страница 57 из 365
— Отправьте мальчика на Ганновер-сквер, — попросила Мэри, оставив на стойке письмо и серебряную мелочь, — особняк мистера Кроу. Для миссис Изабеллы ди Амальфи.
Она вернулась в карету: «На плимутскую дорогу, пожалуйста».
Остановив экипаж перед невидным постоялым двором, расплатившись, Мэри посмотрела на запад. Солнце медным диском висело в закатном небе, метались, кричали чайки. Она, чему-то улыбнувшись, потянула на себя хлипкую дверь.
— Комнату на час, ножницы, и лошадь, — велела девушка. Мэри орудовала ножницами перед тусклым, старым зеркалом и считала в уме:
— Двести миль до Плимута. Через два дня я уже буду там. Сегодня среда. Они только в воскресенье выедут. Хватит времени на то, чтобы найти этого капитана Фэрфакса — он, наверное, родственник тому Фэрфаксу, о котором дядя Иосиф рассказывал. Найти его, и наняться на корабль. Французский язык у меня, как родной, спасибо папе. Все будет хорошо.
Невысокий, смуглый юноша встряхнул коротко остриженными, кудрявыми волосами. Накинув холщовую куртку, подхватив саквояж, он выбежал во двор.
— Поели бы, мистер, — недовольно сказал слуга, передавая ему поводья гнедого жеребца.
— В Плимуте поем, — юноша рассмеялся. Ловко вскочив в седло, он погнал коня быстрой рысью на юго-запад. Над полосой заката, в зеленоватом, прозрачном небе, уже была видна молодая луна.
— Уважаемый мистер Бромли, в случае моей смерти распоряжения по исполнению завещания остаются в силе, с одним изменением — единственным душеприказчиком, а также опекуном над капиталом, до достижения моим сыном Майклом совершеннолетия, становится мистер Джованни ди Амальфи, — Питер расписался. Нагрев сургуч, он приложил свою печать.
— Правильно, — смешливо сказал Джон, гладя крупного, черного, холеного кота, что раскинулся у него на коленях.
— А то вдруг я тоже из Франции не вернусь. Жалко, — он потянулся. Гато с недовольным мяуканьем соскочил на персидский ковер. «Род может прерваться. Надо было мне раньше жениться. Хотя, — мужчина развел руками, — таких женщин, как моя мачеха, редко встретишь, а другая меня не вытерпит».
В библиотеке было тихо, пахло — неуловимо, тонко, — розами. Джон, подняв глаза, увидел Изабеллу и Дэниела. Они, сидя на скамейке в саду, о чем-то разговаривали.
— Жениться, — рассеянно сказал Питер. Он почувствовал, как заныло сердце — там, под сюртуком, под рубашкой, рядом с аккуратным шрамом. Питер вспомнил, как, вынырнув из тяжелого, опиумного сна, он услышал веселый голос профессора Бойера: «Все прошло удачно, месье Кроу. Пуля не задела никаких важных сосудов. Просто место такое, — хирург пожал плечами, — опасное, сердце рядом. Я его видел, кстати, — Бойер снимал измазанный кровью фартук.
— Кого? — выдавил из себя Питер, разомкнув пересохшие губы.
— Ваше сердце, — ласково ответил Бойер. «Оно у вас отменное. До ста лет проживете, месье Кроу. Конечно, — профессор усмехнулся, — если у вас больше не случится всяких там дуэлей. А теперь, — он вытер со лба Питера холодный пот, — вам надо лежать. До осени. Потом я вам разрешу сесть, ходить, а на Рождество уедете в Англию».
Питер подвигал правой рукой. Неожиданно для самого себя мужчина улыбнулся: «А писать мне можно, профессор? И читать?».
— Ради Бога, — отозвался Бойер. «Так даже веселее выздоравливать будет. Что, — он стал мыть руки в тазу, — хотите, раз у вас досуг появился, провести время за книгами?»
— Отнюдь, — хмыкнул Питер, — у меня дело, профессор Бойер. На меня двадцать тысяч человек работает — от Лидса до Бомбея, и от Корнуолла до Кантона. Буду управлять им из Парижа, раз уж такое, — он скосил глаза на повязку, — со мной случилось.
— И неплохо управлял, — усмехнулся он. Сердце все побаливало. Питер понял, что думает о ней. У нее были бронзовые, падающие на плечи волосы, зеленые, веселые глаза. Она наклонялась над его изголовьем и подносила к губам ложку с бульоном.
— Да я бы и сам…, - попытался запротестовать Питер.
На него повеяло жасмином. Твердый голос сказал: «Нет, дорогой мой. Я установила дежурство, мы с Элизой и Тео будем меняться. К Рождеству оправишься, не сомневайся».
— Оставь, оставь, — велел он себе. «Даже если она жива, она тебя никогда не любила. И не полюбит».
— Майкл, — закончил он бодро, надписывая конверт, — остается наследником. Впрочем, он, скорее всего, наймет управляющих, для торговли. Он в этом совсем не разбирается, в отличие от инженерного дела.
Джон отворил большие окна, что выходили в сад. Присев на широкий подоконник, он раскурил сигару.
— А ты, я вижу, — ядовито заметил граф, — из Франции собрался в гробу возвращаться.
— Учитывая, чем закончилась моя последняя поездка туда…, - начал Питер, но Джон улыбнулся:
— Ерунда. Съездим в Вандею, привезем всех домой, а месье Робеспьер не переживет этого лета, слишком многим он насолил. И твои деньги помогут.
— Жаль, что я не посмотрю на то, как ему будут отрубать голову, — заметил Питер. «Ничего, в газетах прочитаю. Так ты думаешь, твой отец, и, — он заставил себя произнести ее имя, — и Марта…, они живы?»
— Больше, чем уверен, — ответил Джон. «Папа не мог просто так погибнуть. Все будет в порядке, — он стряхнул пепел и крикнул: «Пошли пить чай!»
— Кузина Изабелла хочет показать мне свою мастерскую, — Дэниел подал ей руку, — мы к вам присоединимся.
Дэниел взглянул на изящный, чуть покачивающийся стан женщины, на белоснежную кожу декольте, — на ней было перехваченное под грудью платье, из зеленовато-серого, в цвет глазам, шелка. Он спросил: «Вам нравилось в Марокко, кузина Изабелла?»
— Очень, — она погрустнела. «Жаль, что его величество…, мой отец, умер, так и не успев увидеть внука. Мы хотели повезти туда Франческо, однако он был еще маленький. Папа нам оставил большие деньги, — Изабелла вздохнула, — но ведь не это главное…, Он был удивительно благородным человеком, кузен Дэниел, умным, талантливым».
— Он опередил свое время, — согласился Дэниел, пропуская ее вперед, в просторную, занимающую весь верхний этаж дома, студию. На отполированном паркете лежали лучи солнца. «Конечно, — подумал Дэниел, — это опасно. Ее муж может вернуться. Но мне много времени не надо. Приеду из Франции и как следует, ей займусь, обстоятельно. Она очень, очень хороша, хотя и в возрасте, конечно. Он указал на искусно сделанную модель шахты: «А это что, рядом?».
— Рабочий поселок, — радостно сказала Изабелла. «Я, наконец-то, уговорила Питера строить жилье рядом с шахтами и мануфактурами. Типовое, оно недорого стоит». Изабелла подняла модель дома:
— Внизу кухня и гостиная, наверху три спальни. За домом участок, там можно выращивать овощи, поставить курятник…, Рабочие будут их арендовать по сниженной цене, а после десяти лет — смогут выкупить в собственность. Здесь же, в поселке, будет начальная школа, кабинет врача…, - Дэниел положил руку поверх ее пальцев и наклонился:
— Я смотрю на вас и думаю — вы могли бы стать моей женой, кузина Изабелла…, Давайте попробуем представить, что так и случилось…, Я ведь уезжаю, и могу не вернуться. Я вижу, что вам этого хочется…
Он вздрогнул и почувствовал лезвие ножа, упершееся куда-то пониже живота.
— Кузен Дэниел, — сказал холодный голос, — я сама делаю все эти модели. Ножом я владею отменно. И рука у меня верная. Вы лучше попробуйте представить, что вам делают обрезание, — Изабелла пошевелила лезвием. Он поежился — струйка пота потекла по шее.
— Потому что без этого вы бы не смогли стать правоверным, господин Даниял, — издевательски протянула женщина.
— И моим мужем, конечно, тоже. Очень хорошо, что сватовство провалилось, — Изабелла отступила от него, и отложила нож: «Я бы не хотела быть вашей женой, кузен Дэниел. Надеюсь, что…»
— Простите, — он стиснул руку в кулак. «Такого больше не повторится, кузина».
— Очень хорошо, — сухо ответила женщина с порога. «Спускайтесь к чаю».
Он все-таки не выдержал, — зайдя в свою спальню, запершись, он расстегнулся: «Белую. Я хочу белую женщину».