Страница 311 из 365
Женщина и мальчик сидели рядом, на скамье темного дерева. «Как ты вытянулся, милый, — ласково сказала Рэйчел сыну, — уже подросток почти. Значит, бабушка Тео тебя в Лондон не взяла?»
Пахло свечами, ладаном, скошенной травой, было тихо. Аарон, перебирая ее пальцы, прижавшись, рыжей головой к плечу матери, рассмеялся: «Я сам не захотел. Я с преподобным отцом занимаюсь. Я так скучал, мамочка, так скучал, — мальчик поднял на нее серо-зеленые, отцовские глаза. «Теперь мы с тобой сможем сходить в Британский Музей, в собор Святого Павла…, А ты похудела, — озабоченно заметил он.
— Мы много гуляли, — развела руками Рэйчел, — все же деревня, милый. На лодке катались, как и вы здесь.
Она не думала о мальчике, как о своем ребенке. Это было дитя Вероники и Франческо. Когда они возвращались из Озерного Края, Рэйчел, глядя на мальчика, что спал на руках у матери, чувствовала, как с каждой новой милей под колесами экипажа внутри нее оживает то, что казалось, было безвозвратно мертво.
Ей внезапно захотелось читать и слушать музыку. Она расспрашивала женщин об Америке, России и Франции, и сама рассказывала о Святой Земле. Она улыбалась, шутила, вспоминала о своем отце и сестрах. Сейчас, поцеловав Аарона в лоб, мать весело согласилась: «Сходим обязательно, милый. Вот еще что, — Рэйчел обняла его, — бабушка Мирьям весной в Америку отплывает, я тебя чуть раньше из Итона заберу. Мы с ней поедем. Увидишь тетю Батшеву, кузенов своих, они почти тебе ровесники. Лето там проведем».
— Мама! — Аарон изумленно открыл рот. «А приют?»
— А на что у нас пять учительниц? — поинтересовалась Рэйчел. «Деньги, чтобы деток на море вывезти, у нас есть, вот пусть и везут. Они справятся. Пошли, — она нежно подтолкнула сына.
Марта ждала их у калитки. Она проводила взглядом Аарона, что побежал к экипажу, и взяла Рэйчел под руку: «Хорошо помолилась?»
Белокурые, прикрытые черным чепцом волосы, спускались на стройную спину. Рэйчел взмахнула темными ресницами: «Хорошо, тетя Марта. Как в Лондон приеду, платья новые сошью»
— Не черные, — утвердительно сказала старшая женщина. Рэйчел, помотав головой, согласилась: «Нет, тетя Марта. Не черные».
Она посмотрела на скромную, маленькую церковь: «Пьетро здесь учился, у священника, когда ребенком был. И хорошо, что здесь не только могилы, сколько венчаний уже было. Истинно сказано, славьте Бога, ибо Он благ, ибо вовек милость Его».
Забил колокол — мягко, размеренно. Голуби, что сидели на крыше церкви, — белые, серые, пестрые, вспорхнув, покружившись в небе, — полетели в сторону Темзы.
Рэйчел толкнула тяжелую дверь с медной табличкой: «Лондонское Миссионерское Общество»: «Пойдем, пойдем, стесняться нечего».
Ева все никак не могла поверить своим глазам. Мать была в темно-синем, строгом, но элегантном, шелковом платье, такой, же капор украшала жемчужная заколка. Вернувшись из Озерного Края, она только развела руками, услышав, что дочь обвенчалась с Маленьким Джоном: «Что делать, дорогая моя. Жаль, конечно, что меня и ее светлости здесь не было. Но, я слышала, — Рэйчел подмигнула, — тебя архиепископ Кентерберийский венчал, а к алтарю его величество вел?»
Дочь кивнула и удивленно подумала: «Почему это мама и тетя Мадлен прослезились?»
Мать поцеловала ее и велела: «Иди, скажи своей сестре, что мы к дяде Питеру едем, в магазин. Надо мне новые платья сшить, и ей тоже. В Америку ты с нами не поедешь, — Рэйчел вздохнула, — хотя там, в Австралии, у тебя будет, чем заняться».
Диана сидела на кровати. Завидев сестру, она озабоченно спросила: «Ну что?»
— Ты потом ей скажи, — посоветовала Ева, устраиваясь рядом. «Не знаю, что там с ней, в Озерном Крае, случилось, но она совсем другая вернулась. Она тебя поймет, обязательно».
Диана только положила голову на колени и мрачно поджала губы. Она все собиралась поговорить с кем-нибудь — Мартой, или Мирьям, но из Парижа пришло письмо, что обе пары собираются к отъезду. Все были заняты, после торжественного обеда в честь свадьбы собирались устроить крещение маленького Пьетро.
— Поговорю, — наконец, сказала Диана, и вспомнила, как мать улыбнулась: «Пошьем тебе новые платья, милая».
— Пошьем, — пробормотала девочка. Она вдруг, испуганно, подумала: «А если мама заметит, что я крестик больше не ношу?»
— Все устроится, — уверенно сказала старшая сестра, обнимая ее. В соседней комнате, Мадлен, тихо плача, прошептала: «Рэйчел, милая…, Видишь, как все случилось. У нас общие внуки будут. Ева за его светлостью присмотрит, на Святой Елене, пока я не приеду. Там, конечно, Джо, Дебора, но за ним уход нужен…»
Рэйчел взяла руки сватьи и пожала их: «У вас очень хороший сын, милая. Моей девочке так повезло, так повезло…, И любят они друг друга, сразу видно».
Ева робко последовала за матерью, оглядываясь. В приемной было тихо, пахло воском, на отполированном столе орехового дерева лежали выпуски «Евангелического Журнала». Она развернула один: «Забота о сиротах — дело всех слуг церкви». Это была статья о приюте. Ева увидела искусно гравированную иллюстрацию — здание «Дома Констанцы» и портрет матери, еще в траурном платье и чепце. «Миссис Рэйчел Корвино, вдова настоятеля церкви Святого Варфоломея, управляющая приютом, — прочла девушка.
Их пригласили в кабинет, и Ева, положив журнал на стол, пошла вслед за матерью.
Рэйчел удобно устроилась в кресле: «Преподобный отец Джеральд, это моя дочь, леди Ева Холланд, графиня Хантингтон».
Ева невольно посмотрела на свое обручальное кольцо. Она все никак не могла привыкнуть к титулу, и еще вздрагивала, слыша, как ее называют «леди». «Привыкнешь, — смешливо уверял ее муж, — я теперь тебя только так и буду называть, дорогая графиня».
— Она, — продолжила Рэйчел, — едет с мужем в Австралию, как это место называется, дорогая?
— Земля ван Димена, — с готовностью ответила Ева. Вспомнив карту, девушка, на мгновение зажмурилась: «Со Святой Елены поплывем в Кейп, а оттуда, через Индийский океан в Австралию. Эта земля ван Димена, она еще южнее. Два года там, а потом на материк вернемся, в Сидней. Господи, как далеко».
— Моя дочь, — продолжила Рэйчел, — конечно же, хочет помогать мужу в его работе. Мы были благодарны, преподобный отец, если бы вы смогли уделить время, рассказать леди Холланд о миссионерстве…
Когда они выходили из кабинета, договорившись, о будущей встрече, Рэйчел увидела в приемной высокого, седоволосого человека в пасторском воротничке. Он, стоя к ним спиной, читал «Евангелический Журнал». Отец Джеральд радушно сказал: «Одну минуту, ваше преосвященство. Провожу дам, и сразу вернусь».
— Разумеется, ваше преподобие, — рассеянно отозвался тот. Оторвавшись от журнала, священник, коротко улыбнувшись, поклонился Рэйчел и Еве. Глаза у него были серо-зеленые, добрые, в мелкой сеточке морщин.
Оказавшись на улице, Ева внезапно заметила: «Епископ какой-то, должно быть. Не знаешь, кто это, мама?»
— Я только нашего епископа в лицо и знаю, — почти сердито ответила Рэйчел. «И его светлость архиепископа Кентерберийского». Она почувствовала, что краснеет и торопливо добавила: «Пойдем, пойдем, надо твои сундуки складывать, скоро ведь уезжаете».
Герцог, опираясь на трость, стоял у большой карты полушарий, что видела на стене невидной, простой комнаты. Окно было распахнуто, вокруг купола собора Святого Павла кружились голуби. Он незаметно подмигнул сыну и поднял руку: «Итак, господа. Если с русской экспедицией все в порядке, то сейчас они должны уже видеть берега Австралии».
— Думаете, Ледяной Континент все-таки существует, мистер Джон? — спросил кто-то. В комнате уже не пахло табаком, только, — герцог повел носом, — немного, едва уловимо, — жасмином. Марта сидела, склонив голову, над какой-то пухлой папкой.
— Без всякого сомнения, — герцог закашлялся: «Еще найдут корабль сэра Николаса Кроу, с них станется. Они с леди Констанцей там пропали. Хотя вряд ли, две сотни лет прошло. Никакое судно бы не сохранилось, даже в тех широтах».