Страница 301 из 365
— Когда? — только и спросила Рэйчел, глядя на дым фабричных труб в окне.
— Франческо приедет сюда на Рождество, — Изабелла боязливо взглянула на прямую, жесткую спину женщины. «Дядя Питер новые цеха будет строить, ему надо все распланировать. Он остановится на квартире дяди Питера, знаешь же ты, где это?»
— Знаю, — коротко ответила Рэйчел. Марта увидела глубокую складку в углу ее красивого рта.
Мирьям тогда помолчала: «Марта, а если ребенок не станет…, Священником?»
— Во-первых, — Марта чиркнула кресалом и выдохнула дым, — это может быть девочка, во-вторых, — она закатила изумрудные глаза, — кто через два десятка лет будет вспоминать обо всех этих обещаниях? Через два десятка лет, нас, может быть, уже никого в живых не останется.
— А этого, — задумчиво ответила Мирьям, — ты знать не можешь. Хотя, — она погладила руку Марты, — Рэйчел никому не скажет, в этом можно быть уверенным.
Она потормошила Тони. Ева, подойдя к Мирьям, улыбнулась: «Давайте я ее понесу, бабушка, она, — девушка поцеловала румяную щеку, — спит уже».
Шелестели ивы, пахло речной водой. Мирьям посмотрела на белокурые косы Евы: «А девочки хорошие, славные обе. Только бы Рэйчел с ними мягче была, больно она строга».
Она почувствовала прикосновение нежной ладошки. Робкий голос спросил: «Бабушка Мирьям, а как же, если вы еврейка, вы с дядей Тедди и тетей Мораг живете? Дедушка Аарон мне писал, что евреи особую пищу едят».
— Кошерную пищу, да, — Мирьям наклонилась и поправила холщовый чепец Дианы, из-под которого виднелись рыжие кудри. «Дядя Тедди, — она подмигнула девушке, — построил мне отдельный дом, небольшой, со своей кухней».
Диана открыла рот и закрыла его — они поднимались по тропинке к дому ди Амальфи, внизу плескалась река, над их головами метались стрижи.
— Это же очень дорого, — восхищенно сказала Диана.
Мирьям рассмеялась: «Я все-таки теща дяди Тедди, не чужой человек».
Девочка помолчала. Небрежно подкинув носком черной туфли камешек, Диана поинтересовалась: «Бабушка Мирьям, а здесь, в Лондоне, вы были в синагоге?»
— Конечно, — отозвалась Мирьям, — она здесь очень красивая, большая, на Дьюкс-плейс. Когда твой дедушка Аарон из Южной Америки до Лондона добрался, он туда на раввинский суд приходил. Но сейчас там главный раввин другой, рав Соломон Гиршель. Я у него дома обедала, когда мы в Лондон приехали. Пойдем, — она погладила девочку по голове, — видишь, и посуду привезла, и даже противни новые, так, что и в Озерном Краю голодать не буду.
— И вы куриц сами режете, — Диана покачала головой. «Хотя мы с Евой тоже все умеем, мы в приюте готовим, дома, в Лидсе».
Они зашли в кованую калитку, запахло цветами. Диана, взглянув на ухоженные клумбы, повторила: «Дьюкс-плейс. Раввин Гиршель». Письмо от деда, полученное еще зимой, она зашила в потайной, искусно вделанный в подол платья, карман.
— Теперь, — сказала себе Диана, открывая тяжелую, дубовую дверь дома, — осталось добраться до Лондона. Ничего, — тонкие губы улыбнулись, — двадцать пять миль до города, ходит почтовая карета. Придумаю что-нибудь.
Бабушка Тео выглянула в переднюю, и велела: «Уложите Тони, и все за стол. Сегодня форель в белом соусе и салат».
Диана, наклонив голову, полюбовалась собой в большом, венецианском зеркале. Прозрачные, зеленые глаза невинно смотрели куда-то вдаль. Она еще раз пообещала: «Придумаю».
Огромный, высокий дуб шелестел зелеными листьями, жужжали пчелы, с полей пахло сеном. Девочка, — высокая, в светлом, простом платье, с заплетенными в косы каштановыми волосами, наклонилась и погладила белую, мраморную плиту. Крест был тонким, едва видным. «Констанца ди Амальфи, — было высечено на камне. «Omnia vincit amor».
— У меня все хорошо, бабушка, — ласково сказала Тони. «Я здесь останусь, с дедушкой Джованни и бабушкой Изабеллой. И бабушка Мари-Анн мне пишет, из Парижа. Ты спи, — она улыбнулась и стерла крохотную слезинку со щеки, — спи спокойно. Мама Тони и папа Элайджа в Бостоне похоронены, и дедушка Стивен там. Я люблю тебя, бабушка». Она оглянулась, — прадед был еще в церкви. Присев на свежую, зеленую траву, девочка вздохнула.
Мари-Анн приехала из Парижа в начале лета. Она гуляла с Тони, рассказывала ей о деде. Тони, как-то раз, подумав, спросила: «Бабушка, а как же это? — девочка покраснела, — вы не обижались, что дедушка и бабушка Констанца…, - Тони не закончила и смутилась.
— Мы с твоей бабушкой Констанцей, — сухая, еще сильная рука Мари-Анн погладила ее по голове, — в одной комнате жили, и один кусок хлеба на двоих делили, милая. «Видела ты, что на могиле ее написано: «Любовь побеждает все». Дед твой — он умел любить, редко, кого Господь таким даром награждает, — пожилая женщина вздохнула. «Разве можно обижаться, когда такого человека любят? Он не мне принадлежал, милая, а всему миру».
Дедушка Теодор показал ей старый, потрепанный блокнот. Тони, заворожено, спросила: «Это дедушка Антуан сам писал?»
— Да, — кивнул Теодор. Он и бабушка Тео рассказывали ей о Париже. Тони, сейчас, поднимаясь, решила: «Поеду туда, когда вырасту». Она пригляделась и увидела всадников у ограды кладбища. Двое юношей спешились. Тони, выйдя наружу, посмотрев на них, смело сказала: «Здравствуйте, я Антония Кроу. А вы, должно быть, Бенедикт, — она протянула руку темноволосому юноше, — мы получили письмо, что вы приедете. А где бабушка Марта?»
Бен смешливо пожал маленькую, но твердую ладошку. Девчонка взглянула на него лазоревыми глазами. Вздернув подбородок, она повернулась ко второму юноше: «А вы кто?»
— А я, — он изящно поклонился, — я, мисс Кроу, лорд Джон Холланд, граф Хантингтон, наследный герцог Экзетер, к вашим услугам.
— Очень длинно вас зовут, — Тони хихикнула. «Дедушка Джованни в церкви, — она указала на открытые двери и внезапно добавила: «Я знаю, мистер Кроу, здесь ваша мама похоронена, моя тетя Мэри. Мне очень жаль, — девочка помолчала. Бен улыбнулся: «Спасибо, мисс Кроу. А мы, — он развел руками, — сестру мою окрестили, маленькую Мэри. Бабушка Марта, и ее светлость герцогиня, матушка лорда Джона, уже в усадьбе. Мы решили на кладбище заехать, по дороге».
— А мы на лодке, — Тони махнула рукой в сторону реки. «Я грести умею, вы не думайте, — обратилась она к юношам, — мой папа и дедушка были знаменитыми капитанами. У нас, в Америке, тоже лодка есть, на Потомаке. Хотя по нему, — Тони хмыкнула, — паровые суда ходят. За ними будущее, — сладко улыбаясь, добавила девчонка. Бен усмехнулся про себя: «На носу веснушки. Смешная какая».
— У вас есть кровь Ворона, — девчонка подергала Джона за рукав хорошо скроенного сюртука. «Я на родословном древе видела. У меня, — гордо сказала Тони, — тоже. Я вам его клинок покажу, я его привезла».
Она обернулась и, помахав, крикнула: «Дедушка Джованни, Аарон! Бенедикт приехал и, — Тони замялась, и выпалила: «Лорд Джон Холланд, граф Хантингтон, наследный герцог Экзетер!»
— Вас всегда надо так называть? — она повернулась к Джону.
Тот весело расхохотался и протянул ей руку: «Просто «Джон», дорогая мисс Тони».
Джованни, сопровождаемый детьми, спускался к пристани. Лорд Холланд задумчиво сказал: «Кровь Ворона, посмотри-ка. Аарон так вытянулся, — он взглянул на рыжую голову мальчика, — девять лет ему, а скоро нас догонит, — он потрепал Бена по плечу. Юноша вздохнул: «Что делать, раз мы оба невысокие. Здесь меня подождешь? — спросил он у приятеля.
— В церкви, — Джон зашел в прохладный зал серого камня. Перекрестившись на простое, темного дерева распятие, юноша присел.
— Как папу одного оставлять, на Святой Елене? Хотя мама приедет, в следующем году, и папа утверждает, что ему там лучше. И тетя Джо поможет, Давид, его семья…, Господи, — он закрыл глаза, — как далеко эта Австралия, и ведь долго там пробыть придется, пять лет. А иначе нельзя, мне надо научиться управлять колониями. Одной Европой дело сейчас не ограничивается. Я совсем один буду, — он вздохнул и сжал зубы: «Справишься. Все будет хорошо. На Святой Елене сядешь на корабль до Кейпа, а оттуда в Австралию. И там, — Маленький Джон улыбнулся, — люди живут. Дядя Питер рассказывал — де ла Марки который век в Бомбее, и двигаться из Индии не собираются пока что.