Страница 142 из 365
Она засунула руки в карманы замшевой куртки и пошла к палатке, что стояла у маленькой рощицы, на берегу быстрого ручья. На западе, в жаркой дымке, виднелись очертания холмов. Констанца вспомнила карту. «Там, — поняла она, — по слухам, этот Черный Волк и обретается».
Не доходя нескольких шагов до костра, она протянула руки, выставив пустые ладони. Жещина поклонилась: «Hau!»
Юноша поднялся. Он был одного роста с Констанцей, широкоплечий, темноволосый, на смуглых руках виднелись какие-то насечки.
— Глаза красивые, — подумала женщина. «Я только сиу знаю. Вряд ли он оттуда, с севера. Ничего, жестами объяснюсь. Блокнот и карандаш у меня при себе, нарисую ему что-нибудь».
— Это приветствие, — сказал юноша на хорошем, но с акцентом, английском, — положено употреблять только мужчинам.
— Вояжер какой-нибудь, полукровка, — разочарованно подумала Констанца. «Ладно, расспрошу его — кого он тут встречал».
Юноша все смотрел на нее. Констанца вежливо спросила: «Можно присесть? Я из лагеря Дюбуа, это в двух днях пути отсюда».
— Я знаю, — только и сумел сказать Менева. Она была белая, как горный снег, гибкая, огненные волосы падали на стройные плечи, темные, большие глаза смотрели весело и прямо.
Он указал на расстеленную шкуру. Женщина устроилась рядом с ним: «Суп готов, как я погляжу. Держите, — она порылась в кармане куртки и протянула ему маленькую коробочку из сушеной тыквы. «Я всегда беру с собой в прерии соль, — объяснила Констанца, — здесь ее не найдешь».
— Она есть в горах, — непонятно зачем, сказал Менева, принимая коробочку. От женщины пахло свежей водой, волосы ее были чуть влажными и он подумал: «Там озерцо есть. Я его видел. Она, наверное, купалась. Не думай об этом, тебе нельзя сейчас такого, ты везешь душу человека».
Женщина уже что-то говорила, принимала от него котелок, смеялась. Менева протянул ей ложку: «Ешьте первой, вы же гость. Как вас зовут?»
— А вас? — ее глаза стали острыми, пронзительными, зоркими. Констанца опустила ложку в суп и хмыкнула: «Вы не вояжер, у вас другой акцент».
— Я вырос там, — Менева кивнул на запад. «Меня зовут Черный Волк. Это индейское имя».
Женщина помолчала, и, чему-то улыбаясь, подала ему руку: «Миссис Вулф. Видите, у нас даже имена похожи».
У нее была теплая, нежная ладонь. Менева, вздрогнул, коснувшись ее.
— Спасибо, что пригласили разделить с вами трапезу, — услышал он ласковый голос. Взглянув на нее из-под ресниц, мужчина только и сумел, что ответить: «Рад встрече, миссис Вулф».
— Надо же, — подумала Констанца, — а и не скажешь, что он — пресловутый Черный Волк. Очень милый юноша. Хорошо, что он говорит по-английски. Я его расспрошу обо всем. Можно будет даже развлечься немного, а потом уеду. Встречусь с Хаимом, и вернемся в лагерь».
— Она придет сама, — напомнил себе Менева. «Канджи, Канджи, спасибо тебе».
— Ешьте, — велела женщина, передавая ему пустой на одну треть котелок. «Очень вкусно, спасибо большое».
— Вам полагается половина, — запротестовал Менева.
— Вы мужчина, — томно сказала Констанца: «Покраснел. Это будет сенсация. Придумаю красавицу индианку. Она сопровождает мистера Констана, влюбляется в журналиста, рассказывает о своей связи с Черным Волком…, Потом Черный Волк, в порыве ревности, убьет ее. Констан будет безутешен. Читатели такое вырвут друг у друга из рук».
Она удобно устроилась на шкурах и чиркнула кресалом: «Ешьте. Я заварю кофе, и мы как следует, поболтаем, мистер Волк».
Ее мягкие волосы раздувал ветер. Менева решил: «Увезу ее в горы. В то место, где горячие озера. Там вершины покрыты снегом, таким же, как она. Рыжая лиса, — вспомнил индеец. «Вот я ее и встретил. К белым она теперь не вернется».
Он отставил котелок. Женщина легко поднялась: «У меня нет палатки, я ночую на земле. Можно будет разделить ваш кров?»
Она ушла к ручью. Менева, глядя на ее узкую спину, шепнул: «Да».
В палатке пахло кофе и табаком, полог приоткрывал черное, ночное небо, горящее тысячами звезд. Трещала свеча, горячий воск капал на сухую траву.
Констанца сидела, скрестив ноги, рассматривая карту, начерченную в своем блокноте. «Надо отдать ее Хаиму, — сказала себе женщина. «На западе есть золото, драгоценные камни…».
Она подняла голову: «Ты видел океан?»
Черный Волк, устроившись напротив, пил кофе из оловянной фляжки Констанцы. «Видел, Рыжая Лиса, — усмехнулся он. «Тот, что на закате солнца. Тот, что на восходе — теперь ваш. Раньше там тоже жили индейцы. Это не ваша земля, зачем вы здесь?»
— Ты говорил, что твой отец белый, — Констанца покусала карандаш. «Ты должен нас понять. Мы пришли сюда не как захватчики, а как друзья. Мы хотим жить вместе».
— Поэтому ваши мужчины насилуют наших девушек, и убивают наших воинов, — Менева сжал руку в кулак. «Мой отец ушел с пути белых, душа привела его сюда, — он обвел рукой прерию. «Белые изуродовали его, ограбили, убили, они взяли в плен мою сестру…»
— И где она сейчас? — поинтересовалась Констанца.
— Не знаю, — мрачно ответил Черный Волк. «Может быть, она давно мертва. Поднялась на Дорогу Духов, — он показал на звездное небо.
Констанца подняла руку и погладила его по теплой щеке. Он вздрогнул. Женщина взяла его сильные пальцы: «Покажи мне ваш путь, Черный Волк».
— Она придет сама, — вспомнил Менева слова шамана. «Вот она, любовь, — подумал он, благоговейно касаясь губами ее щеки. «Пойдем, — он шепнул, — пойдем под звезды. Небо обнимет нас».
В свете догорающего костра ее волосы светились нездешним, огненным светом. Она была вся белая, с нежной, мягкой кожей. Застонав, целуя почти незаметную грудь, он еле слышно сказал: «Я увезу тебя, Рыжая Лиса…, Увезу на запад, в горы. Там из-под земли бьет целебная вода, там золото лежит под ногами. Там растут деревья, что кронами уходят в небо, ты их никогда и не видела…, Наш сын станет великим вождем…»
Констанца, чувствуя ладонями горячую, гладкую кожу его спины, вздохнула: «Почему они все говорят одно и то же? Хаим в первый раз, бормотал что-то о горах, водопадах…, Я ему, конечно, заткнула рот. Надо и этому, — она приподнялась и прильнула к сильным, сухим губам.
Звезды отражались в ее глазах блестящими точками, она кричала, вцепившись длинными пальцами в его плечи. Легко перевернув его, устроившись сверху, женщина простонала: «Хочу еще! Всегда, всегда хочу!»
Ее растрепанная, рыжая голова лежала у него на плече. Черный Волк прижал ее к себе: «Я увезу тебя на запад, завтра же, на рассвете. Ты всегда, всегда будешь моей, Рыжая Лиса…, Я больше не стану воевать, никогда. Я буду только любить тебя… — она откинулась назад, ее волосы пахли дымом костра и травами прерии. Лошади, услышав ее низкий, почти жалобный крик, тихо заржали.
Потом он целовал ее худые лопатки, ее ласковые руки, что гладили его по голове. Отдышавшись, Менева смешливо сказал: «Больше так не делай. Я хочу детей от тебя, много».
— Не буду, — услышал он ласковый голос. Она подняла голову. Менева, поцеловав ее прямо в лукавую улыбку, велел: «Пошли. Накроемся шкурами и будем спать. Ты теперь моя жена, навсегда, Рыжая Лиса, пока мы живы. Утром я возьму тебя, как положено, — он рассмеялся и, подняв ее на руки, шагнул в палатку, — а потом отправимся домой».
Уже засыпая, чувствуя его тепло, — он обнимал ее, — Констанца зевнула: «Отлично. Я с утра миль тридцать на восток сделаю. Там Хаим ждет. Этот Черный Волк пока воевать не собирается. Он мне говорил, — он что-то вроде душеприказчика сейчас. Он должен встретиться с родственниками умершего шамана».
Констанца спокойно заснула. Менева лежал, улыбаясь, видя перед собой ее — обнаженную, купающуюся в горном, теплом озере, белую, как облако. Свою жену.
В палатке еще было темно, когда Констанца одним быстрым, неуловимым движением высвободившись из его объятий, — неслышно оделась. Она засунула в карман свой блокнот: «Может быть, записку ему оставить? Зачем, он читать не умеет».