Страница 143 из 365
Женщина посмотрела на его длинные, темные ресницы, на спокойное, еще совсем, юношеское лицо. Выйдя наружу, тихим свистом подозвав своего гнедого, Констанца растворилась в прерии, исчезнув на востоке — там, где над равниной уже поднималась тусклая, ранняя заря.
Палатка стояла на берегу тихой, небольшой реки. Хаим потянулся и вдохнул свежий, утренний ветер: «Позавтракаем и поедем обратно в лагерь. Так, говоришь, он не собирается нас атаковать?»
— Он совсем мальчишка, — Констанца пошевелилась: «Не, чета тебе, лейтенант Горовиц. Что это я чувствую?»
— Вот что, — он усмехнулся: «Хочу еще. У меня сейчас два года никого, кроме индианок, не будет, дорогая моя. И то, — он поставил ее на четвереньки, — мимоходом, что называется. Не так, как с тобой».
— А как со мной? — простонала Констанца.
— Хорошо, — сказал он сквозь зубы. «Очень хорошо».
Палатка колыхалась. Человек, что лежал неподалеку в высокой траве, — затаился. Он легко выследил женщину. Проснувшись, Менева подумал, что она ушла купаться. Он обыскал все вокруг, а потом увидел следы копыт, что уходили на восток.
Он нашел их здесь, почти у великой реки. Мужчина, что встретил ее, был белым, — светловолосым, сероглазым. Он был хорошо вооружен. Менева, закрыв глаза, стараясь не слушать ее стоны, сказал себе: «Я не могу. Не могу его убивать, не могу осквернять душу Канжди. Но потом…»
Прерия огласилась ее криком. Менева, почувствовав слезы у себя на глазах, шепнул: «Она все равно придет ко мне. У нее наша душа, я это знаю, не может быть иначе…»
Он отполз назад и увидел мужчину. Тот, выйдя из палатки, помочился на траву. Он стоял, расставив ноги, как хозяин. Оглядывая прерию, он улыбался — надменно, гордо.
— Лейтенант Горовиц, — донесся до Меневы ее смешливый голос, — я жду! Я тебя просто так не отпущу!
— Я и сам просто так не уеду, — согласился мужчина. Сплюнув, он откинул полог, исчезая внутри.
— Лейтенант Горовиц, — повторил Менева и положил руку на свой нож: «Я никуда не тороплюсь. Я его найду, и ее тоже».
Он, было, подумал о том, чтобы перерезать сухожилия его жеребцу, но потом одернул себя: «Не след калечить невинное существо. А вот его, — Черный Волк поиграл ножом, — я убью. Убью, и Рыжая Лиса вернется ко мне. Родит мне детей…»
Менева неслышно поднялся. Вернувшись в рощу, он потрепал по холке своего вороного коня.
— Я еще вернусь, лейтенант Горовиц, — пообещал индеец, садясь в седло.
Черный Волк ехал по прерии, неспешным шагом, задумчиво насвистывая что-то себе под нос. «Да, — наконец сказал он, — так и сделаю».
Менева улыбнулся и пришпорил своего коня, направляясь на запад, туда, где виднелись зеленые вершины холмов.
Эпилог
Санкт-Петербург, весна 1805 года
Корабль медленно, осторожно подошел к острову. В легкой, утренней, жемчужной дымке блестел шпиль крепости.
— Это здешняя Академия Наук, мадам- капитан указал в сторону пустынного острова. «Только возвели, в прошлом году. А здесь, — он указал на стрелку острова, — будут строить маяки и биржу».
Женщина в изящном, светлой шерсти рединготе, в шелковой, украшенной цветами шляпе, — из-под нее на стройную, смуглую шею спускались темные кудри, — улыбнулась. «Конечно, капитан, — сказала она, — этот город пока не сравнить с великими столицами Европы, но сразу видно, что император Александр заботится о его благоустройстве».
Зеленые глаза оглядели широкую, тихую реку, лодки рыбаков. Мэри вспомнила смешливый голос герцога: «Увидишь, где мой отец вытащил дядю Теодора из Невы. Заберешь Мишеля, отвезешь его в Данциг. Там вас будет ждать Иосиф. И с мистером Филипом, разумеется, встретишься, — он стряхнул пепел сигары.
— То есть семью мне с собой не брать, — Мэри взглянула на купол собора Святого Павла. Вокруг него метались птицы. Шел прохладный, мелкий дождь, небо Лондона было затянуто свинцовыми тучами.
Джон присел на край стола и развел руками: «Это все-таки деловая поездка. Потом ты мне понадобишься только осенью. Отправляйтесь с Майклом и Беном в Уэльс, подышите там воздухом».
— Майкл едет строить — Мэри пощелкала пальцами, — они это называют железной дорогой. Он хоть под землю так часто спускаться не будет. Но гари там предостаточно, работа грязная.
Джон подошел к карте Англии, что висела на стене: «Когда-нибудь все это, — он провел пальцем по карте, — будет пересечено железными дорогами. Они будут возить грузы, пассажиров…Ты слышала о корабле, который тот американец испытывал, Фултон?
Мэри кивнула: «Ты молодец, что его перекупил. Майкл мне говорил, что торпеды, работы Фултона, что вы испытывали в рейде на Булонь, отлично себя проявили».
— Они бы себя проявили еще лучше, — неожиданно зло ответил Джон, — если бы не косность наших адмиралов. Они все никак не могут отойти от пушек. Война будущего, морская война, — он легко прошелся по комнате, дымя сигарой, — будет решаться под водой. Торпеды, лодки, что пытается строить Фултон… — Джон вздохнул: «Только он все равно вернется в Америку, рано или поздно»
— Война будущего будет вестись в небе, — Мэри чиркнула кресалом. Джон ядовито сказал: «Воздушными шарами невозможно управлять. С них разве что только бомбы кидать получится, и то — артиллерия противника тебя сразу же вдребезги разнесет. Или обозревать местность, — он вздохнул. Мэри спокойно заметила: «Не воздушные шары. Другие летательные средства. Те же торпеды Фултона, только с крыльями. Китайцы их давно строят, мне дядя Джованни рассказывал».
— Они больше ста ярдов не покрывают, — пробурчал Джон и задумался: «А вот покойный Лавуазье и дядя Теодор много что делали в Арсенале, интересного. Ядовитые газы…, - он встряхнул светловолосой головой и весело спросил: «Как там мой племянник?»
— Пошел, — гордо ответила Мэри. «Ползал, ползал, а потом обиделся, что Бен ходит, а он — еще нет. И побежал, бойко так. Ему там весело, все-таки детей много вокруг. Жаль, что Элизе скоро во дворец возвращаться придется».
— Жюль уже капитан, — вздохнул Джон, — на хорошем счету в лейб-гвардии…, Как только станет майором, Элизе можно будет попросить ее величество об отставке. Уедут в Оксфордшир, детей воспитывать. Жюлю предлагали в Индию отправиться, знаешь? Там служить».
Мэри потушила сигарку и поднялась «Пока ему поместья не вернут, он никуда из Европы не двинется. Тем более с маленьким ребенком. Как ты думаешь, — она взглянула на Джона, — при нашей жизни восстановят монархию во Франции?»
— Император Бонапарт пока что непобедим, — хмуро ответил герцог. «Как будто у него какой-то волшебный амулет имеется, ей-богу. Хотя все это ерунда. Он материалист, каких поискать. Ладно, — он пожал руку Мэри, — постараемся с Мадлен и семьей к вам выбраться, если я освобожу несколько дней».
Корабль уже бросал якорь. Мэри взглянула на бархатный мешочек, что висел у нее на запястье. «Алмаз, — подумала она, — письма, документы на квартиру, что дядя Теодор купил…, Интересно, — женщина улыбнулась, — он меня узнает? Хотя Майкл ему писал, что мы поженились».
Она вспомнила прохладную, большую спальню в Мейденхеде. Окна были раскрыты на реку, тянуло свежестью, Бен тихо сопел в своей маленькой кроватке. Мальчик был темноволосый, с лазоревыми, отцовскими глазами, еще пухленький. Майкл осторожно вынул из ручки сына деревянный кораблик и обнял жену: «Ты только осторожней, милая».
Мэри потерлась носом о его щеку. «Джон меня понизил до статуса курьера, ничего опасного я не делаю. Иди сюда». От мужа пахло, как обычно — порохом, гарью, углем. Мэри шепнула: «Прямо из Данцига поплыву в Лондон, а летом поедем все вместе в Уэльс».
— Я люблю тебя, — Майкл стал целовать ее — нежно, тихо, так, что она, как всегда, почувствовала сладкие, прерывистые удары своего сердца.
— Просто курьер, — напомнила Мэри себе, опускаясь на шелковое одеяло, увлекая его за собой. «И вообще, я большую часть времени за бумагами провожу, как тетя Марта».