Страница 122 из 365
Женщина только улыбнулась тонкими, бледными губами. Тасуя колоду, она вгляделась в карты: «Дитя у тебя будет. Вот только…, - она замялась и махнула рукой: «Нет, ерунда. Иди, я клиентку жду. Тайные ритуалы египетской магии будем практиковать, — она выразительно закатила серые, острые глаза.
— Дитя…, - повторила Мэри. Дернув уголком губ, девушка убрала письмо в блокнот. «Все это чушь, — напомнила она себе. Бросив на стол деньги, Мэри вышла в сияющий, летний полдень.
Толпа медленно фланировала по Стрэнду. Мэри, приглядевшись, увидела знакомую, винно-красную, соломенную шляпку. Она догнала сестру — Мораг застыла перед витриной посудной лавки: «Добрый день, милая».
— Как ты думаешь, — Мораг все смотрела на веджвудский сервиз, — он сильно побьется, если его морем везти?
— Если вы попадете в шторм, — сочно ответила Мэри, — от него вообще ничего не останется. Купишь в Бостоне фарфор, у нас свои фабрики есть…
Мораг сморщила нос: «Американский — очень грубый, а британские товары у нас дороже». Она повертела на плече шелковый зонтик: «Придется тратить деньги дома. Не то чтобы у нас их не хватало, — усмехнулась девушка.
— Ты куда? — она оглядела сюртук сестры.
— На работу, — Мэри махнула рукой в сторону собора Святого Павла. «А ты на Ганновер-сквер? Майкл сказал мне, что вы из отеля съехали».
— Тедди надо в контору, — недовольно ответила Мораг, — пришлось прервать медовый месяц. Я бы еще в отеле пожила, — она блаженно закатила темные глаза, — там серебряная ванна и мраморный пол в умывальне.
— На Ганновер-сквер все то, же самое, — недоуменно пожала плечами Мэри. Они медленно пошли на восток.
— Там слуг нет, — Мораг поджала алые губы, — все в Мейденхеде. Приходится самой все делать…
— Можно подумать, — язвительно заметила Мэри, — что дома это за тебя кто-то делал. Подумаешь, обед приготовить…
— Мы в отели ходим обедать, — вздернула нос Мораг, — я сказала Тедди, что у нас медовый месяц, и я хочу его провести так, как положено. Тем более, мы скоро уже отплываем.
— А сейчас ты куда? — спросила Мэри, когда они вышли на площадь, к собору.
— К Тедди, в контору, — сестра все улыбалась. «Хочу его развлечь немного. Впрочем, ты все равно не поймешь, как».
— Что тут понимать, — пробормотала себе под нос Мэри, глядя на то, как покачиваются стройные бедра сестры под шелковым, гранатовым платьем. «Это новое какое-то, — сказала она себе. Свернув в боковую улицу, Мэри постучала в синюю дверь неприметного, трехэтажного дома.
Тедди поднял голову от бумаг, и устало потер глаза: «Кофе, отлично. Большое спасибо, Саймон. Эти конверты, — он передал мальчику пачку, — едут в Бат, и сбегай в контору мистера Эджвика, это за углом, — скажи, что я подтверждаю сегодняшний обед. У меня в клубе, в семь вечера».
— Узнаем о том деле, что Эджвик вел в Манчестере, — усмехнулся Тедди, — это может быть полезно для тяжбы с патентами. Если бы не дядя Джон, и не Питер с Джованни — меня бы никогда в жизни в Брук-клуб не приняли. Но дядя Питер там, в правлении, замолвил за меня словечко. Так бы еще в кандидатах сидел. Что такое, Саймон? — Тедди недоуменно посмотрел на него.
Мальчик покраснел: «Там миссис Бенджамин-Вулф, она хотела без доклада пройти, но вы ведь велели…»
— Велел, — согласился Тедди, поднимаясь. «Ты делами займись, Саймон. Она в приемной?»
Мальчик кивнул, исчезая. Тедди отхлебнул кофе и закурил сигару: «Говорил же я ей…»
Он закрыл за собой дверь приемной и увидел стройную спину жены. Мораг стояла, рассматривая мраморный бюст Цицерона. Скульптор придал лицу римлянина черты мистера Бромли.
Тедди стряхнул пепел: «Мораг, я тебе неоднократно повторял — я здесь работаю. Тебе нельзя тут появляться, тем более…»
Она повернулась. Порхнув к нему, положив голову на его руку, жена шепнула: «Я знаю, знаю, милый, прости меня, я очень соскучилась…, Пойдем, пожалуйста…, - Мораг потянула его в сторону обитого бархатом дивана.
— Нет, — Тедди стряхнул ее руку и раздельно повторил: «Я работаю, Мораг. И не надо меня беспокоить дома, в кабинете или библиотеке. Есть время, и есть место, вот и все. Здесь, — он обвел рукой приемную, — контора, а не супружеская спальня. Так же будет и в Бостоне. Ты что-то еще хотела? — он взглянул на зардевшиеся щеки.
— Он не даст денег, — панически подумала девушка. «В тот раз, за жемчуга, когда я потом сказала, что отложила ожерелье, он только рассмеялся и спросил: «Сколько?». Но тогда мы до дивана добрались…, а сейчас…»
Мораг сглотнула: «Я браслет видела, рубины и бриллианты…, У меня не хватило денег, и я написала…»
— Дай ее сюда, — потребовал муж. Мораг покорно достала из бархатного мешочка расписку. Тедди посмотрел на цифру и, сдерживаясь, заметил: «Это я заплачу, Мораг. Но в последний раз. В Бостоне ты будешь получать триста долларов на хозяйство в месяц, и сто на булавки. Это все».
— Но мне нужны драгоценности, платья…, - вскричала девушка. «Тедди, как ты можешь?»
— Могу и буду, — его лазоревые глаза похолодели. «Драгоценности я тебе буду дарить, это моя обязанность, как мужа. На сто долларов можно сшить пять платьев, и еще сдача останется. Саймон тебя проводит, — он распахнул дверь, — мне надо вернуться к работе.
Мораг раздула белые ноздри: «Мне кажется, у меня сегодня начнется мигрень, Тедди».
— Очень хорошо, — он усмехнулся. «У меня деловой обед в клубе, а потом надо посидеть с документами. Рэйчел тебя приглашала поехать в этот сиротский приют, в Уайтчепеле, с преподобным Адамсом. Посмотреть, как там поставлено дело. Я бы на твоем месте не отказывался. При нашем положении в обществе, мы должны заниматься благотворительностью».
Мораг помолчала и сладко улыбнулась: «Конечно, любимый».
— Вот и славно, дорогая, — он наклонился и поцеловал девушку в щеку. Дверь за ним закрылась. Мораг, вдыхая запах табака, сплела свои белые, нежные пальцы.
— В Америке найдется много богатых мужчин, они будут счастливы меня побаловать. Тот же дядя Меир, например, — Мораг завязала ленты шляпки. Встряхнув головой, девушка вышла из приемной.
Интерлюдия
Камборн, Корнуолл, декабрь 1801 года
Рыжеволосая, голубоглазая девочка в бархатном платьице проковыляла к украшенной гирляндами елке. Она восторженно всплеснула руками: «Еще!». Мартин Кроу закатил глаза: «Берешь гирлянду и сама вешаешь. Сюда, где пониже. Сиди, — он посмотрел на вторую девочку, что устроилась на ковре с альбомом, — ты же вся измазалась!»
— Она рисует, — добродушно заметил Франческо ди Амальфи. Он сидел на диване, тоже с альбомом, и быстро что-то набрасывал.
— Иди сюда, я тебе ее покажу, — позвал он Мартина.
— Ты ее видел? — лазоревые глаза мальчика широко раскрылись.
— Папа меня провел, — усмехнулся Франческо. «Я все запомнил. Вот она какая, — он повернул рисунок к Мартину.
Тот внимательно его изучил и тихо спросил: «А она ездила?»
— При мне — нет, — признал Франческо, — они только в сочельник ее запустят. Там будет папа, Майкл и мистер Третвик. И дядя Питер тоже, он все это финансировал. Она называется «Курящий Дьявол», — юноша широко улыбнулся. «Поедут вдоль Фор-стрит, наверх, на холм Камборн и оттуда в деревню близлежащую, Бикон. А потом обратно.
Мартин потрогал пальцем большие колеса тележки: «Все равно, пока не увижу сам, не поверю. Папа говорит, что надо самому во всем убедиться. Не зря он меня и в шахту брал, и на мануфактуры мы с ним ездили».
Темноволосая девочка отложила кисть и гордо пролепетала: «Исую!»
— Третье слово это у нее было, — усмехнулся Франческо, — после «мамы» и «папы». Ты вправду, Сиди, вся измазалась. Пойдем, умоемся, обед скоро.
— Снег! — Юджиния захлопала в ладоши. «Гулять!»
— Завтра погуляем, — Мартин оправил на ней бархатное платьице. «Сейчас родители вернутся, Юджи. Надо поесть и спать ложиться».