О-О

Призрак увеличил численность групп и поднял расценки, но это лишь подогрело ажиотаж. Телефон для приема заказов включался всего на два часа в сутки, тут же принимался трезвонить и не умолкал до самого выключения. Расписание экскурсий заполнялось с пугающей быстротой – клиенты записывались на полгода вперед. Девочки плакали в телефон, умоляя продвинуть очередь; парни, понизив голос, предлагали удвоить, утроить, упятерить плату. Барбур, не считая, принимал из рук своего удачливого менеджера невиданные барыши, молча прятал в карман пачки кредиток, смятенно покачивал клювом. Во взгляде его пуговичных глазок читались одновременно и радость, и страх: опыт настоятельно рекомендовал бояться всего чрезмерного, жадность не позволяла окоротить предпринимательскую инициативу Призрака.

Не откусывай больше, чем можешь проглотить; бери ношу по себе; знай свое место – эти простые, но мудрые правила не раз спасали хозяина Комплекса от неприятностей. Серьезные деньги – серьезным людям, а он, ничтожная рыбешка, привык довольствоваться малым, безопасным гешефтом, не привлекающим внимания крупных хищников. Кому-то – планктон тоннами, а кому-то и червячка хватает, личинки, стрекозы залетной. Все правильно, все справедливо. Уж больно деликатным было нынешнее положение Барбура… таким деликатным, что и не расскажешь никому. А деликатность требует незаметности, тишины требует. Потому-то и опасен этот шум-бум вокруг Дикого Ромео… – опасен, но при этом как выгоден, мать-перемать!.. – бабки так и плывут, так и плывут – поди откажись! И он брал деньги – поеживался от плохих предчувствий, но брал, ничего не говорил Призраку.

И все-таки ближе к осени его прорвало, хотя и как-то нерешительно, в полноги. Сунув за пазуху очередную пачку, хозяин Комплекса придержал Призрака за локоть, замялся смущенно.

– Ты чего? – не понял Призрак.

– Не пора ли притормозить, пацан?

– Ты о чем?

Барбур снова замялся.

– Обо всем… чересчур это… много, стал-быть.

– Много чего? Денег?

– Шуму много, – пояснил Барбур. – Не люблю я шума. И тебе он тоже, наверное, ни к чему.

Призрак хмыкнул. Зная своих родителей, он не сомневался, что те не станут его разыскивать, а напротив, сделают все, чтобы замять дело во избежание излишней огласки. По части нелюбви к шуму они не уступали Барбуру. Но и самому Призраку встреча с полицией вовсе не улыбалась.

– Ясно, ни к чему, – подтвердил он. – Ты, может, объяснишь, о чем речь, а то я не въезжаю.

– Ромео… нехорошо это… – после паузы выговорил Барбур.

Его непроницаемые черные глазки смотрели прямо на Призрака. Тот смущенно потупился. Нехорошо… – еще бы. Беер-Шева – так тот прямо говорил, что только подлецы станут извлекать барыши из болезни друга. Но с другой стороны – Призрак изобрел полнолунное шоу не для барышей. Тем самым он спасал Дикого Ромео от изгнания. Кроме того, одно дело – услышать такие упреки от Беер-Шевы, и совсем другое – от Барбура. Разве не сам босс угрожал выкинуть парня на шоссе? Тогда угрожал, а теперь что – совесть проснулась? Гм… совесть? Совесть и Барбур? Как-то не вяжется… Призрак снова взглянул на хозяина Комплекса и вдруг осознал, что, говоря «нехорошо», тот имел в виду что-то совсем другое.

– Можно конкретнее, господин Барбур? Я намеков не понимаю.

– Какой я тебе господин… – пробормотал босс.

– Лишний тут Ромео. От него весь шум.

– Лишний? А деньги, которые он тебе приносит, – не лишние?! – выкрикнул Призрак. – Ты что, опять его выкинуть хочешь? Совсем сдурел? Не будь дураком, босс. Уйдет Ромео – уйдем мы все, обещаю. На нас тебе, ясное дело, наплевать, но деньги тоже уйдут. Дикий Ромео теперь – легенда Комплекса! А без легенды – кому он на фиг сдался, этот твой короб бетонный?!

Набычившись, тяжело дыша и сжав кулаки, он стоял напротив хозяина Комплекса. Тот отвел взгляд, вздохнул, примирительно крякнул:

– Ты это… чего, пацан? Я ж так просто, перетереть. Чего в бутылку-то лезть? Пацан ты еще, горячий. Это… Никто, стал-быть, никого не выкидывает. Я чего говорю – скромней надо. Скромность, она, стал-быть, здоровье бережет.

– Тогда так, – решительно сказал Призрак. – С ночными шоу заканчиваем, хватит.

Барбур поднял бесцветные бровки.

– Постой-ка… ты ведь это… бабки вперед взял.

– Ну, взял, – кивнул Призрак. – За одно представление, через две недели. Деньги вернуть можно.

Барбур задумался. Призрак молча ждал решения босса. Наконец тот отрицательно крутанул клювом.

– Нельзя бабки вертать, плохая примета. Давай так – пускай будет еще один раз, последний. А потом уже всё, завяжем. Годится?

Призрак снова кивнул. Потом, вспоминая этот разговор, он будет не раз спрашивать себя, изменилось бы что-нибудь, если бы он ответил иначе? Если бы он настоял на своем или просто, не спрашивая Барбура, вернул бы клиентам деньги – пусть даже свои, если бы отменил последнее представление, полнолунное шоу осеннего месяца мархешван. Тогда уж, конечно, он не пас бы хомячков во дворе, а находился бы рядом с другом и наверняка смог бы остановить его, не позволить уйти наверх, во владения О-О, и еще дальше – на крышу корпуса Би, в роковую прогулку, которая оказалась для Дикого Ромео действительно последней.

5

Барбур спустился во двор, когда Призрак уже возвращался, выпроводив за ограду возбужденно перешептывающихся хомячков. За хозяином, точно соблюдая дистанцию невидимого поводка, следовал верный бультерьер Русли. Кац пришел тоже, хотя и в демонстративном отдалении от босса – он вообще при каждом удобном случае любил подчеркнуть свой независимый статус. Рядом с ним маячил шпаненок Бенизри.

– Где? – коротко спросил Барбур.

Призрак указал лучом фонаря:

– Там, под рампой.

Они подошли к трупу. При ударе о край рампы Дикого Ромео переломило надвое, и теперь он лежал, вывернув конечности под неестественными, невозможными для человеческого тела углами.

– Добегался, лунатик хренов, – с кривой усмешкой констатировал Кац. – Глянь, Бенизри, как он ноги за спину закинул. Даже ты так не сможешь.

Призрак сжал кулаки. Из здания доносился нарастающий грохот сапог. «Опять Чоколака шумит, – подумал Призрак. – Теперь уже не страшно, никому не помешает. Кончилось наше шоу… и Ромео кончился…»

– Что делать, Барбур? – спросил он. – Хоронить надо.

– Ага, сейчас, – подхватил Кац насмешливо. – Вот только раввина пригласим, отходняк прочитать… Вынести его за забор – и сказке конец. Шакалам и кабанам тоже пожрать охота. Можно и собакам сбросить в подвал, но они ведь сразу не сгрызут, вонять будет.

– Так что, Барбур? – повторил свой вопрос Призрак.

Хозяин Комплекса задумчиво покачал головой.

Его маленькие черные глазки матово поблескивали в свете фонаря.

– Схоронить, говоришь? Закопать, стал-быть, как вонючку?

Вонючками на жаргоне Комплекса именовались бомжи и нелегалы. Случалось, кто-то из них умирал в результате внутренних разборок или от болезни, вовремя не выявленной Барбуром. В этом случае апостолы Барбура выносили труп в пустыню и там закапывали.

– Ты что?! – вспыхнул Призрак. – На кладбище надо… нормальное, с могильщиками, и вообще… Может, у него семья была, родители…

Из коридора корпуса Эй выскочил Беер-Шева, ломанулся напрямик через мусорные кучи, оступаясь и скользя по хрусткому щебню, подбежал, зачем-то прячась за спину Призрака, выглянул из-за плеча и наконец взвыл, зажмурившись и стуча лбом по лопатке товарища. Блестя в темноте зубами, подошел Чоколака и тоже встал рядом.

– Видишь? – тихо сказал Призрак, адресуясь боссу. – Друзьями они были, близкими. Как братья. Хоронить надо.

Кац презрительно фыркнул, но промолчал.

Неловко поежившись, Барбур почесал в затылке и вздохнул.

– Поди похорони такого. Он ведь у нас это… сылебрити. Просто так в морг не привезешь, к больничке не подкинешь. Кажная собака знает, кто это и откуда… – он погрозил пальцем Призраку. – Говорил я тебе – шуму от него много… ну что теперь делать?..