Нам нельзя

— Да, конечно, — мяукнула девушка и включила мне какую-то бодрую музычку. Через минуту мне ответил мужчина.

— Вадим Котов, слушаю.

Я с облегчением выдохнула. Я знала этого парня, он с женой как-то был на Пашкином дне рождения, приходил в ресторан.

— Вадим, привет, это Галя, невеста Паши Бахтиярова. Я никак не могу его найти. Ты можешь сказать, он был вчера или сегодня на работе?

— Привет, Галь, — голос Вадима заметно потеплел. — Нет, ни вчера, ни сегодня не было его.

— А он будет вообще? Может, звонил?

— Не могу сказать, и нет, мне не звонил. Его, кстати, начальство искало. Если объявится, скажи, чтобы со Степановым связался, дело срочное.

— Ясно, — мой голос надломился. — Конечно, Вадик. Спасибо.

— Не за что, Галь. Пока.

Телефон умолк. Я положила его рядом и замерла, не зная, что делать дальше. На всякий случай позвонила маме, но та сказала, что никто не приезжал. Паши нигде не было. Паша пропал.

В каком-то безумном порыве я стала проверять его верхнюю одежду. Вывернула карманы курток и пальто, перетрясла сумку, с которой он иногда ходил на работу. Внутри не было ничего интересного, только документы чернового договора с компанией «Маштехторг-интер», ручки, блокнот с какими-то подсчетами, горстка рублевых монет в переднем отделении. Затем я распахнула шкаф. В пиджаках тоже было пусто, а в кармане темных брюк пальцы коснулись чего-то небольшого. Просто клочок бумажки с номером мобильного телефона. Почерк не Пашкин, округлый и ровный.

Я перевела дыхание, глядя на записку. В этих штанах он был за день до того, как исчезнуть.

Подумав, я набрала номер из записки и нажала «вызов». Потекли длинные гудки, потом трубку сняли.

— Алло, — сказал высокий женский голос.

8 (обновление от 6.07)

Лина

Проснулась я, когда все уже позавтракали. Галка красилась, собираясь куда-то. Мама с бабушкой сажали в саду цветы, дядя Саша с папой пилили доски, видимо, наконец решили заделать дыру в заборе за домом. Обычный дачный день.

Женькиной машины перед домом не было.

Заметив это, я на миг оцепенела. Вспомнилась наша ночь: Женины губы, его руки, скользящие по моей коже, жар его поцелуев… От одних воспоминаний об этих поцелуях мне стало жарко, воздух словно сгустился. Стыдно не было. Я слишком долго его ждала, чтобы стыдиться.

Но вот почему уехал Женька? Может, стыдно как раз ему?

Или он развлекся и забыл, поехал дальше по своим делам.

Эта мысль выстудила мне нутро. Утро сразу потеряло яркость, и настроение испортилось. Если так, то я больше никогда не влюблюсь. Ни в одного козла, пообещала я себе. Любовь только причиняет боль, а я не мазохистка, чтобы этим наслаждаться.

Мимо прошла Галка, утопая каблуками в гравии дорожки. Она направлялась к воротам, в светлых брюках, блузке и с сумочкой через плечо. Явно не гусей кормить.

— Ты надолго? — крикнула я вслед. Галка обернулась и развела руками.

— Надо на работу заехать, — крикнула в ответ. Работа, ну да, конечно. Наверняка поехала Павлика искать, уже два дня была вся на нервах, тронь — взорвется. Я качнула головой. Как же у нас все запутанно… Человеческие отношения — сущий лабиринт.

Без особого аппетита перекусив остывшей яичницей, я вооружилась грабельками, перчатками и пошла помогать осваивать клумбы. Прополка отвлекала от дурацких мыслей, да и мама с бабушкой не давали заскучать. Перемывали кости соседям, проклинали виноградных улиток, которые деловито ползали и поедали листья бабулиного салата. Потом углубились в геополитику, причем с таким жаром, будто что-то в ней понимали. Будто Ангела Меркель лично звонила бабуле вечерами и спрашивала ее совета.

Через часа два прополки у ворот с рыком остановился черный «мерседес», и в калитке показался Женька. В каждой руке он тащил по пакету из продуктового магазина.

— Женечка вернулся, — констатировала бабуля. — Молока взял?

— Да, бабуль, — ответил он.

— Привет! — я выпрямилась и махнула рукой. Но в ответ Женька просто кивнул и ушел в дом. Ничего в его лице не изменилось. Хотя чего я ждала? Что он подбежит и при всех глубоко поцелует?

Я вернулась к прополке с утроенной силой. Выдирала сорняки так, словно они были Женей, только земля в разные стороны летела.

— Смотри, как Линка старается, — услышала за спиной довольный бабушкин голос. — Вот молодец. Линк, поможешь еще огурцы высадить?

Я молча кивнула, готовая на что угодно, лишь бы не возвращаться в дом. Огурцы, помидоры, цветы, забор покрасить — что угодно.

Но вернуться пришлось — на обед. Ели мы тихо, смотря в телевизор или свою тарелку. Женька не отрывался от телефона, все время кому-то набирая. Даже словом со мной не перекинулся. Невыносимая обстановка. Побыстрее дожевав, я ушла обратно в сад, к огурцам. Они явно понимали меня лучше остальных. С ними я по крайней мере не чувствовала себя дурой.

Остановилась лишь когда совсем выдохлась. Вернувшись в дом, смыла пот с лица и грязь с рук. Холодная вода выстудила лоб, работа прогнала лишние чувства, так, что я смогла трезво соображать.

Ничего. Никакой катастрофы не произошло. Теперь мы делаем вид, будто ничего не было? Ну и отлично. Тем лучше.

Устроившись в кресле, я раскрыла книгу. Буквы опять плясали перед глазами, никак не укладываясь в связный текст. Мысли все время плавали где-то около Женьки, вокруг его сильного тела, его крепких объятий… Я будто снова оказалась в ночном саду, отдавая всю себя…

— Лин, пойдешь до карьера?

Вздрогнув, я обернулась. В дверях гостиной стоял Женька собственной персоной. Он улыбнулся (впервые за день) и качнул головой на дверь.

— На закат посмотрим.

С одной стороны я очень хотела остаться с Женькой наедине, а с другой страшно боялась того, что он скажет. А он совершенно точно хотел поговорить! О чем? О том, что мы совершили ошибку? Что нам было хорошо, но теперь надо бы это забыть? Что он не хочет портить отношения с семьей? Судя по тому, как старательно он целый день меня избегал, именно это он сказать и собирался. И нужны в словах на самом деле не было. Я не дура, я и так все поняла.

Но я закрыла книгу и поднялась. Будем вести себя как взрослые люди. Сразу расставим все точки над “и”.

Сначала мы шли молча, на пионерском расстоянии.

— Ты жалеешь? — неожиданно осипшим голосом спросил Женька. Правильно, чего тянуть? За прямоту я его и любила.

Я вымучила улыбку и качнула головой.