Сильнее

Пытаясь не смеяться, тетя Джен говорила:

– Дайте Джеффу тако, и он будет счастлив. Этому парню много не надо.

– Если только это тако было сделано не тобой, – смеялся дядя Боб.

– Да, по сравнению с твоей едой стряпня из «Гонконга» еще ничего, тетя Джен, – отвечал я

– Я бы там не стал есть, даже если бы мне за это заплатили, – добавлял Большой Ди.

– Я бы даже не зашел туда до десяти часов.

– Ничего хорошего не происходит в Гонконге после десяти часов.

– Это время тети Джен.

Я любил дядю Боба – он был мне как отец, – но я не хотел работать в семейном бизнесе. Я хотел сделать собственную карьеру. Поэтому спустя несколько лет я вернулся в колледж при Массачусетстком университете Лоуэлла. В основном я посещал математические и технические предметы, надеясь стать инженером. Инженеры могут зарабатывать $70 000 в год.

Из этого тоже ничего не получилось. Я брал студенческий кредит, чтобы покрыть большинство своих расходов, но когда задолженность достигла $900, я не смог поступить на новый семестр.

У меня не было $900. В тот момент своей жизни я и представить не мог, что у меня когда-нибудь будет 900$, мама и папа тоже думали так. Но мама всегда учила меня рассчитывать только на себя: «Ты можешь взять что-то у людей, которые любят тебя, но никогда ничего не проси». И вот я начал работать на полставки в гастрономе в Костко. Я подумал, что пропущу семестр, поработаю в Костко и посмотрю, смогу ли скопить $900.

Три года спустя я все еще работал в супермаркете Костко. Я знал, что не мог рассчитывать сделать здесь карьеру, но тем не менее мне нравилось тут работать…

Работа была легкой, в основном я заготавливал и складировал ящики с едой, и мне нравились мои коллеги, начиная с моего руководителя Майи заканчивая Танком Кеви, менеджером магазина. Кевин Хорст был около шести с половиной футов ростом (195 см) и весил около 180 фунтов (примерно 82 кг). Он был в великолепной физической форме. Я не был хорошо знаком с Кевином, потому что он управлял почти двумя сотнями работников, но я знал, что ты не сможешь взять и листик салата, чтобы он не заметил.

Мне никак не удавалось скопить $900 на колледж. Я работал в Костко сорок часов в неделю – стандартный график в розничной торговле – и зарабатывал меньше $16 000 в год. Я делил комнату с Салли, моим лучшим другом с третьего класса, и его девушкой, Джилл, и едва сводил концы с концами. Затем Салли и Джилл расстались, мы вдвоем не могли позволить себе квартиру, поэтому я вернулся к маме.

Этот переезд не стал каким-то значимым событием в моей жизни. Он дался мне легко. Из-за моего детства я никогда сильно не привязывался к какому-то месту и никогда не наживал какого-то имущества. Даже в двадцать шесть лет у меня не было компьютера. У меня не было ничего за душой, кроме мобильного телефона, чека на $ 100 на покупку гитары, который бабушка подарила мне на восемнадцатилетние, и двадцатилетнего «фольксвагена-пассат». Каждую неделю я ездил час до Конкорда, Нью-Гэмпшир, чтобы навестить отца. Он занимался починкой трансмиссий в фирме ААМСО, и они позволяли ему использовать мастерскую после закрытия. Только так мы могли удерживать мое старое корыто на плаву.

Это была замечательная жизнь. Замечательная, замечательная жизнь. Я был счастлив. У меня были машина, комната и достаточно денег для спонтанного путешествия в Бостон. У меня было несколько друзей из старшей школы, поэтому я гулял каждый вечер, пока мама не приходила с вечерней смены. И так как у меня ничего не было, никто меня ни о чем не просил. Мне было позволено быть тем, кто я есть: тихим ребенком. Беспечным парнем. Парнем, который всегда хочет удостовериться, что у всех все хорошо. Я был молод. Я не знал, куда иду, но я точно знал, что не спешу.

Затем я встретил Эрин.

Это было в мае 2012-го, за одиннадцать месяцев до взрыва и спустя несколько недель, как я отрекся от «Гонконга» в тысяча сотый раз. Я и несколько моих друзей поехали в Бостон, чтобы посмотреть на выступление ALO, одной из моих любимых групп. После этого мы пошли на вечеринку к кому-то домой, и там была Эрин. С ней было легко находиться рядом. Она была интересной. Красивой. Мы быстро нашли общий язык. Она позже сказала, что я приятный человек.

Хотя не без доли сарказма.

Эрин жила в целом часе езды от Бостона, в Брайтоне. Это то место, где живут с момента окончания колледжа до того, как обзаведутся детьми. Путешествие было долгим. Но после нашего первого свидания во Флэтбрэд Пицце в Сомервилле и фильма Прометей (стоит сказать, что это не самый романтический фильм) я понял что оно того стоило.

Эрин не была похожа на моих друзей в Челмсфорде. Она родилась в Алабаме, а выросла в Эймсбери, Массачусетс, в доме с солнечными батареями и дровяной печью. Она закончила Университет Лесли и колледж в Кембридже, где были в основном девочки. Там она встретила Мишель, девушку, с которой мы в будущем попадем в катастрофу. У Эрин была карьера. Она была программным координатором в анестезиологическом отделении в BWH, или просто «Бригаме», – Центральном женском госпитале. Она планировала продолжить обучение на степень магистра в администрации здравоохранения. Начальник хотел повысить ее, и Эрин нужна была лишь степень.

Наши графики совершенно не совпадали. Она работала по стандартному: с восьми до шести. Я обычно работал в вечернюю смену в Костко и не мог уйти до 20:30. Это означало, что я не доберусь до Брайтона до десяти. В десять Эрин уже ложилась спать: ей нужно было вставать в 6:30 на работу. Я еще и работал по выходным, поэтому мы часто неделями не видели друг друга.

Но мы выкручивались. Я оставался на ночь в Бостоне с Эрин и ее соседками по комнате: Реми, ее лучшей подругой детства, и Мишель, ее лучшей подругой из колледжа. У нас появились любимые бары и кофейни. Мы ездили в Вашингтон. Мы ездили на ночную поездку на рафтинг в Мэйн (а я мечтал об этом долгие годы). Когда магазин в конце квартала, где жила Эрин, переделали в забегаловку куриных крылышек навынос, я почувствовал, что это судьба.

– Она такая хорошая, – говорила мама каждый раз, когда Эрин оставалась в Челмсфорде.

И это было правдой. Эрин была хорошая. Она не бегает по вечеринкам, но дайте ей пару банок пива, и она взорвет танцпол. Я думаю, вы почувствуете себя неловко, если я скажу, что она была сексуальной, да? Но это так. Эрин заставляет воспринимать слово «сексуальная» в хорошем смысле. Но она предпочитала приготовленный дома обед и тихую, спокойную жизнь.

Когда наши отношения стали более бурными, я пригласил Эрин на вечеринку в честь дня рождения моего племянника Коула. Это было знаменательное событие, потому что день рождения Коула летом и на него собирались все родственники. Тетя Джен была уже в возрасте, когда родила Коула – она была третьей женой дяди Дейла, она избаловала его. Даже она сама это признает. На его день рождения весь дом стоит на ушах, заказывают барбекю и приглашают всех. На дне рождения Коула обычно присутствует около восьмидесяти человек, большинство из них родственники.

К счастью, я работал в Костко в ту субботу, поэтому у Эрин и у меня было оправдание для солидного опоздания. Это была как-никак первая девушка, которую я собирался представить всей семье. Мне не приходилось делать этого раньше.

– Замечательная девушка, – сказал дядя Боб с непривычной для него серьезностью – Светлая голова на плечах.

Под этими словами он подразумевал что-то вроде: «У нее есть план. Ее ждет успех».

И он у нее был. Эрин закончила колледж. Она была успешна и собиралась стать еще более успешной в будущем. Она хотела, чтобы и у меня тоже все получилось. Она никогда не осуждала меня за то, что я не зарабатывал много денег и жил с мамой. Ей было все равно.

И она верила в меня. Она хотела, чтобы я закончил колледж. Она считала, что из меня может выйти хороший инженер.

– Может быть, в следующем году, – сказал я ей. – Когда ты пойдешь на повышение квалификации, я пойду в колледж. Мы сможем учиться вместе.