Страница 1 из 12

Сильнее

Бауман Джефф

Джефф Бауман

Сильнее

Jeff Bauman

STRONGER

Перевод с английского А. В. Козырева

Liege LLC

Бомба

15 апреля, 2013 года

Я точно знаю, когда поменялась моя жизнь: в момент, когда я увидел лицо Тамерлана Царнаева. Это было в 14:48 15 апреля 2013 года – за минуту до самого нашумевшего террористического акта на территории Соединенных Штатов после событий и сентября – и он стоял прямо передо мной.

Мы были в половине квартала от финишной линии Бостонского марафона, двое из полумиллионной толпы. Марафон был знаменательным событием на День патриота, особый бостонский праздник, посвященный конным набегам Пола Ревира и борьбе местных ополченцев в первой битве Американской революции 19 апреля 1775 года. День патриота также знаменует неофициальное начало весны в городе, известном своими жесткими зимами, поэтому половина города взяла выходной и каждому хотелось выйти на улицу. Традиционно домашняя игра Ред Соке началась в п: оо, совпадая с последней стартующей группой марафона. К 14:30 бейсбольные фанаты начали перемещаться с Еки Вей на Бойлстон-стрит, увеличивая столпотворение на марафоне.

Я пришел на полчаса раньше с моими друзьями Реми и Мишель, чтобы поболеть за свою девушку, Эрин Харли. Уже тогда тротуары были забиты на десять шагов вперед, а рестораны были заполнены людьми в экипировке Ред Соке и в рубашках Бостона. Лучшие бегуны, которые квалифицировались в первую стартовую группу, уже несколько часов как финишировали, но бегуны продолжали появляться, а толпа продолжала расти. Большинство из этих людей, включая Эрин, совершали благотворительный забег. Они были непрофессиональными бегунами, теми, кто нуждался и заслуживал поддержки. Куда бы я ни посмотрел, люди выкрикивали слова поддержки и хлопали, кричали, чтобы те не сдавались, что финишная линия совсем рядом, что они уже почти сделали это.

И тут я увидел Царнаева.

Я не знаю, как он оказался рядом со мной. Я лишь помню, как оглянулся через правое плечо и увидел его. Он стоял рядом, может в шаге от меня, и с ним было что-то не так. На нем были солнечные очки и белая бейсболка со сдвинутым на лоб козырьком, а также куртка с капюшоном, которая выглядела слишком жаркой даже для такого прохладного дня. Но что меня поразило больше всего, так это его поведение. Все болели и смотрели за гонкой. Все веселились. За исключением этого парня. Он был один, и ему не было весело.

Он хмурился.

Он повернулся ко мне. Я не мог видеть его глаз из-за солнечных очков, но я знал, что он уставился на меня. Сейчас я понимаю, что он намеревался убить меня: он думал, что меньше чем через минуту я буду уже мертв, – но на его лице не было никаких эмоций. Никаких сомнений. Никаких сожалений. Он был тверд как камень.

Мы смотрели друг на друга восемь, может, десять секунд, затем моя подруга Мишель сказала что-то, и я повернулся к ней. Наша подруга Реми двигалась к финишной линии в попытке занять более удобное место. Я собирался предложить Мишель присоединиться к ней. Так сильно меня беспокоил этот парень.

Но я не сделал этого. А когда обернулся снова, его уже не было.

Слава богу, подумал я…

Пока не заметил его рюкзак. Он стоял на земле около моей ноги. Я почувствовал приступ страха, в моей голове закрутилось это старое предупреждение в аэропортах: «Не оставляйте вещи без присмотра. Докладывайте о подозрительных предметах». Я оглянулся в надежде отыскать того парня.

И тут я услышал это. Взрыв. Не такой, как в фильмах, не большой взрыв, а три хлопка, один за другим.

После этого не было тумана. Я помню все довольно четко. Психиатр в госпитале позже сказал мне, что мой мозг «подсветился», что в момент, когда взорвалась бомба, мой мозг перешел в режим повышенной возбудимости, поэтому, хоть мои воспоминания разбились на сотни кусочков, все эти кусочки я помню отчетливо.

Я помню, как открыл глаза и увидел дым. Я понимал, что лежу на земле и смотрю в небо.

Я помню, как женщина, вся в крови, переступила через меня. Затем остальные, бегущие во всех направлениях.

На земле была кровь. Куски плоти. И жара. Была невыносимая жара. Пахло так, будто это был пикник в аду.

Что-то случилось, подумал я. Что-то пошло не так.

Я сел. Мишель лежала на спине в нескольких шагах, ограждение беговой дорожки обрушилось на нее. Я видел кость через дыру на ее голени.

Это нехорошо, подумал я.

Мы встретились взглядом. Она поползла ко мне, а я стал ползти к ней. Затем она посмотрела на мои ноги и остановилась, ее глаза покрылись слезами.

Я посмотрел вниз. Ниже колен не было ничего. Я сидел в луже, полной крови – моей крови, – а мои голени исчезли.

Я осмотрелся. Кровь была повсюду. Части тела были повсюду, и не только мои.

Это не был несчастный случай, подумал я. Он сделал это с нами. Этот ублюдок сделал это с нами.

Затем я услышал второй взрыв, где-то поодаль. Прошло лишь двенадцать секунд с момента первого взрыва.

Это война, подумал я. За ним отправятся в погоню. Будут стрелять. До меня не смогут добраться.

Я лег.

Я подумал, что сейчас умру, и понял, что мне все равно. Я прожил короткую жизнь, только двадцать семь лет, но хорошую жизнь. Я был согласен уйти в мир иной.

Затем хирург неотложной помощи по имени Аллен Пантер, который смотрел за забегом на другой стороне улицы, появился надо мной. Он пробился через ограждения из обломков, где исчезли мои ноги, выкрикивая рабочим тоном:

– Достаньте рубашки! – Он кричал через плечо. – Достаньте куртки! Шнурки! Что-нибудь! У людей течет кровь!

– Отойди от меня, – сказал я.

Он сказал мне успокоиться, но я был спокоен. Я был абсолютно спокоен, а этот парень просто выводил меня из себя.

– Помоги кому-нибудь другому! – закричал я, отталкивая его. – Помоги моему другу!

Он окунул руку в мою кровь и нарисовал красную «К» на моем лбу. Я помню это очень точно. Я думал, это значит «критическое».

Затем он ушел, выкрикивая приказы на ходу. В ушах звенело, но я все равно слушал его выкрики.

Я видел, как женщина лежала неподвижно с открытыми глазами.

Я видел, как какой-то мужчина в желтой ковбойской шляпе убрал ограждение с Мишель, затем повернулся ко мне. Следующее, что я помню, это как он стянул мою рубашку и накрутил ее на руку. Он поднял меня с земли одной рукой, развернулся и кинул на инвалидную коляску, предназначенную для бегунов, слишком уставших, чтобы ходить после завершения забега.

Когда я очутился в кресле, по мне прошелся электрический разряд. Это было похоже на момент в Криминальном Чтиве, когда Джон Траволта ввел адреналин в сердце Умы Турман. Мое тело ожило, и я подумал: «Не сейчас, Джефф. Этому ублюдку не сломить тебя».

– Я справлюсь, – сказал я себе.

– Да, приятель, – ответил мужчина в ковбойской шляпе, бегущий рядом с моей коляской – Все верно. Ты справишься.

Меня провезли мимо медицинской палатки. Люди кричали нам остановиться.

– Нет! – ответил мужчина, не замедляясь. – Мы направляемся в больницу.

Жгут на моей правой ноге ослаб. Он застрял в колесе и оторвался, но вдруг появился еще один мужчина. Они вдвоем держали мою правую ногу и сдавливали ее, чтобы остановить кровотечение. Я наклонился и вцепился в левую ногу, чтобы проделать то же самое. Среди суматохи появился фотограф. Он встал на колено, пока мы проезжали, и делал снимки.

Я подумал: что он делает?

Мы пересекли финишную черту Бостонского Марафона. Я увидел баннер, когда меня поднимали из инвалидного кресла и грузили в «скорую помощь».

– Кто вы? – спросила женщина. – Как вас зовут?