Демон осени

– Нет, не вешал, – отозвался он. – Я не люблю такие вещи, и с девушками мне пока везло – они тоже не любители увековечивать чувства посредством крепления замка к перилам.

Я не ответила ничего, оставив своё мнение при себе. Мне всегда нравились такие традиции, и я не знала даже, почему – просто в этом было что-то романтичное, и, живи я в этом мире, наверняка бы повесила сюда замочек, будь у меня любимый. От нечего делать я стала присматриваться к замкам, и заприметила, что на некоторых имелись надписи – что-то на неизвестном мне письменном языке.

– Макс, что тут написано? – спросила я снова, на что парень ответил резко и сухо:

– Имена.

Я продолжила скользить взглядом по замкам, пока не заметила один, ржавый, на котором было выгравировано имя, которое я бы узнала на любом языке любого из миров – настолько оно было ненавистно на моей родине.

– Макс! – вскрикнула я, отчего парень даже вздрогнул, а на меня обернулись люди, проходившие по мосту мимо. – Макс, – тише обратилась к нему я. – Прочти мне, пожалуйста… – попросила я.

Парень смерил меня почти презрительным взглядом, но подошёл и дотронулся длинными пальцами до ржавой поверхности.

На душе стало тепло от его улыбки – слабой и не очень-то широкой, но и её хватило, чтобы искры зажглись в его глазах, а на щеках заиграли ямочки. Он улыбнулся неожиданно, застав меня врасплох, и я даже смутилась, когда сообразила, что нагло разглядываю его лицо, ставшее вмиг симпатичным, приятным и добрым.

– Валерия и Олаф, – прочёл он, после чего хмыкнул и глянул на меня. – Твой парень?

– Мой? – переспросила я.

– Ну да, ты, должно быть, начинаешь вспоминать, – кажется, он был рад за меня.

Этот тип, столь холодно отнёсшийся ко мне, был искренне рад тому, что я что-то, якобы, вспоминаю. Или он радовался вовсе не за меня, а за себя – если мне полегчает, я всё вспомню, то наверняка оставлю его в покое.

– Макс, как ты не понимаешь! – воскликнула я. – Олаф – это демон, тот самый, из-за которого я временно поселилась в этом теле, он… – договорить мне не дал Макс, резко притянувший меня к себе и поцеловавший настолько неожиданно, что я даже не успела ничего предпринять, как он прижал меня к себе, одной рукой удерживая за талию, другой – за затылок и не давая сопротивляться.

Поцелуй его оказался властный и жёсткий, в него не было вложено никаких светлых эмоций, и, кажется, я не ощутила его мягких тёплых губ – лишь колючую щетину и отвратительно-неприятный язык. Глаза, непроизвольно закрывшиеся, стоило ему коснуться моих губ, я всё же решила открыть, поскольку надеялась, что хоть тогда пойму поведение этого парня. Открыв их, я встретилась с его взглядом – злым, на этот раз именно злым. Я вздрогнула, и он, почувствовав это, а также то, что я всё же пытаюсь отстраниться, настойчивее и сильнее притянул к себе, что тоже получилось у него совершенно неласково. Ничего не оставалось, кроме как, уперевшись руками в его широкую грудь, терпеливо ждать, пока он прекратит этот поцелуй.

– Макс, за что ты так? – почти всхлипнула я, чувствуя, что губам больно от его щетины, а ещё очень-очень обидно, что этот человек, которому я поверила, оказался столь неадекватным, а его поведение – столь грубым.

– За что? – переспросил он и усмехнулся: – Отдаю долг, ты же меня поцеловала…

– Но не так же… – укоризненно заметила я, чувствуя, что руки его всё ещё держат Лерино тело.

– А что не так? – спросил он. – Может, твой поцелуй мне тоже не понравился, я же не спрашивал: за что ты со мной так?

Он издевался, и, поняв, что он не раскаивается и ничего не намерен объяснять, я всё-таки вырвалась из его рук. Вернее, он отпустил меня – парень оказался сильным, а Лера – малохольной девицей, неспособной причинить ему боль или защитить себя. Надо же – такая дылда, а толку – ноль. Не то, что я: хоть и мелкая, зато всегда умела давать сдачу. От невозможности воспользоваться своими хотя бы физическими силами, к ощущению которых я как-то привыкла, захотелось плакать. В теле этой Леры я чувствовала себя совершенно беспомощной: тощая, высокая (по моим мерках, хотя Лера была ниже Макса, а сам Макс не отличался долговязостью), с тонкими руками и отсутствием мышц. Даже целоваться было странно – с таким ростом, когда парень ненамного выше я никогда прежде не целовалась, и то, каким был этот поцелуй, особенно обижало.

– Прости, – словно прочитав мои мысли, обратился ко мне Макс и даже протянул руку, не решаясь коснуться меня.

Только сейчас я поняла, что часто прерывисто дышу и, должно быть, смотрю на него так, словно он последний подонок в этом мире. Надо заметить, я действительно таковым считала его в тот момент – я редко настолько ошибаюсь в людях, чтобы проникнуться симпатией к такому человеку, каким оказался он. А оказался он вообще двуличным, причём личины его сменялись быстро и я никак не успевала понять и предугадать, как и почему это происходит и каким образом парень с обворожительной улыбкой и добрым лицом превращается в грубого мрачного типа.

– Лера… – он опасливо огляделся по сторонам, но шедший мимо народ лишь посматривал на ссорившихся на мосту, не задерживая на них взгляды. – Прости, это был самый простой способ тебя заткнуть, чтобы не вызвать подозрений… – он посмотрел на меня одновременно виновато и осуждающе, словно желал извиниться за жёсткий поцелуй, но был недоволен тем, что именно я вынудила его поступить так.

– Зачем понадобилось меня затыкать? – удивилась я искренности его голоса и взгляда.

Парень приблизился и ответил тихо, мне на ухо, и почему-то от его тёплого дыхания по спине пробежали мурашки, хотя ничего волнительного Макс мне и не сказал.

– Вокруг много людей, а то, что ты говоришь – не стоит никому слышать, – пояснил он, отстранился и безразлично сказал: – Если не передумала идти со мной, то пойдём, а не то опоздаем.

Видимо, он считал инцидент исчерпанным. Ну, подумаешь, напугал, поцеловал и заставил ощутить себя ничтожно беспомощной. Что ему до моих переживаний! Я вздохнула, глядя, как он смотрит на меня и ждёт ответа.

– Ты всегда так целуешься? – спросила я сердито.

– Не всегда, – ответил он и почему-то честно признался: – Ты напугала и разозлила меня.

– Ты меня тоже, – буркнула я себе под нос, но он расслышал.

– Я уже извинился, – он посмотрел на мои губы, которые, судя по ощущениям, раскраснелись от прилившей к ним крови и припухли. – Но знай, я всё ещё не простил тебя…

Я извиняться не стала, хотя явно он намекал на необходимость этого. Было всё ещё обидно, хоть, судя по словам парня, он поступил так не из желания поиздеваться надо мной. Слабая надежда, что я всё же не ошиблась, и он хороший человек, снова зажглась, а так же расхотелось уходить от него.

– Слушай, Лера, хочешь оставайся – хочешь нет. Ответь мне на вопрос, и я пошёл: ты чего так разоралась-то? – его глаза смотрели на меня с любопытством.

Я была категорически не согласна с формулировкой, а точнее с одним словом – «разоралась». И вовсе я не орала, а просто была поражена и да, возможно, говорила излишне громко, но не думала же я, что он так рассердится на это.

– Олаф… – ответила я шёпотом, и Макс даже приблизил своё лицо к моему, чтобы лучше слышать: – Олаф бывал в этом мире, да ещё вешал замочек с какой-то Валерией… Значит, она в него влюблялась, но… но почему он остался демоном? Даже не знаю, что и думать… – из моих обрывочных фраз парень мало, что понял, но решил успокоить меня по мере сил:

– Слушай, Лерка! Олаф – имя, конечно, редкое, но наверняка есть ещё один парень с таким именем… или он мог встречаться с тобой, а потом бросить, и теперь ты напридумывала себе, что он злодей и демон, – дипломатично предположил Макс, глядя на меня, как врач на пациента в дурдоме, причём на пациента, которому желает добра и свободы.

Но об Олафе я решила подумать потом. Кто его знает, может, и он влюблялся во влюблённую в него девушку, но только как он попал в этот мир? Может, случайно, влюбился здесь и изменился – перестал с тех пор жечь города и убивать, и просто принялся искать девушку, похожую на его Валерию, в нашем мире? Может же такое быть! Мой девичий мозг принялся искать причины, почему на замке могло оказаться имя того, от кого я пряталась в Лерином теле, только ответ не находился, зато очень скоро сформировался вопрос: