Страница 5 из 7
- Я не могу переспать с тобой только потому, что мне себя жалко.
Она прижалась к его обнаженной груди, и его нога, дернувшись, уперлась ей в бок.
- Прошу тебя, - хрипло произнес Малдер. – Не надо.
Скалли выпрямилась и снова натянула на себя рубашку. На ее лице было явно написано смущение, вернее даже стыд. Торопливо пригладив рукой спутанные волосы, она убрала прядь за ухо и встала.
- Малдер, пойми. Я не говорю, что не хочу этого. Просто сомневаюсь, что сейчас удачное время. Мне нужно обо всем подумать, хорошо? О том, что будет дальше. Нам все еще предстоит работать вместе.
Малдер резко встал и безрадостно ухмыльнулся. Его голос был пропитан сарказмом и горечью.
- Ну конечно, мы же не хотим испортить себе репутацию. Сама понимаешь, это был бы кошмар.
Не глядя на Скалли, Малдер протянул руку, чтобы достать рубашку из-за ее спины, но краем глаза все же заметил, что она дернулась, словно от пощечины. Сегодня все шло наперекосяк: глупости срывались с его языка так же легко, как переспелые фрукты с дерева – при малейшем касании.
- Черт, Скалли. Я не хотел. Дело не в тебе. Я просто… черт! Сам не знаю.
- Все нормально. Я понимаю.
Ее голос звучал сдавленно, но Малдеру показалось, что она говорила искренне, и он не стал развивать тему.
Они оба заставили друг друга пострадать сегодня и продолжали делать это сейчас. Пора поставить точку.
- Я знал, что ты поймешь. Ты всегда понимаешь.
Малдер рискнул посмотреть на Скалли и, с облегчением увидев на ее губах улыбку, сжал ее плечо.
- Я иду домой.
Скалли кивнула, явно взяв себя в руки, и проводила его до двери.
- Спокойной ночи, Скалли. Поспи немного.
- Я позвоню.
- Все нормально. Иди спать.
Он вышел и закрыл за собой дверь.
***
Одним летним днем, когда Саманте Малдер было шесть, она сидела со своим братом под яблоней. Между ними стояла корзинка свежесобранных яблок, и они развлекались тем, что швыряли фрукты об землю, пока те не темнели со всех сторон. А потом откусывали от них и, причмокивая, выпивали сок, оставляя растерзанные плоды жужжащему рою пчел и пасущейся неподалеку белой козочке. Яблоки были одновременно твердыми и нежными, с влажной, болезненно сладкой мякотью, скрывавшейся под кожицей с металлическим привкусом. Фокс и Саманта уже опустошили целую корзинку и не сильно переживали, что мать станет ругать их за липкие руки и плохой аппетит за ужином.
Малдер вспоминал о том дне, сидя за угловым столиком в баре и задумчиво водя по ободку стакана с виски. Под его пальцем стекло то и дело издавало негромкие звенящие звуки.
Его волосы по-прежнему торчали в разные стороны – там, где ее жадные пальцы зарывались в них, но он не стал их приглаживать. Единственное, чего Малдер хотел, - вернуться в квартиру Скалли и сказать ей, что ее губы напомнили ему о тех яблоках. Поскольку это было бы чистым безумием, он занял себя тем, что принялся зажигать спички из лежавшего на столе коробка и тушить их, когда они достигали одной длины. Их тяжело было выровнять, потому что они не желали заниматься пламенем по второму разу, но сосредоточенность, которой требовала эта задача, помогала Малдеру не возвращаться мыслями к воспоминаниям о тяжелом дыхании Скалли у него над ухом. Он пытался перестать думать о ней, благо только сейчас эрекция перестала причинять ему невыносимую боль. Но продолжал мучиться мыслью о том, что мог бы все сделать по-другому. Что, если бы он прислушался тогда к самому себе? Да, ему не удалось бы насладиться ощущением ее тела, но, может, Скалли приняла бы другое решение, если бы не она, а он предложил притормозить. Что, если бы он сказал, что любит ее? Она бы просто закатила глаза? Что, если бы? Что, если бы? Что, если бы?…
Малдер знал, почему Скалли остановила его, но это не слишком помогало ему справиться с разочарованием. Он вспомнил, что Скалли сказала о своей сестре, о священной земле. И почувствовал знакомый укол вины при мысли о Мелиссе. Об Эмили. Он глубоко вздохнул при мысли о той растущей на глазах паутине событий, которые теперь связывали их вместе. Ложь, боль, лечение от бесплодия… То, как ее пальцы обжигали его кожу, прикасаясь к ней…
Малдер вспомнил их первую встречу. Ту юную девушку со свежим лицом и горящим взглядом, почти девчонку, так отчаянно стремившуюся все сделать правильно. Ему казалось, что их работа уничтожила ее, но из пепла поднялась другая, новая Скалли. Тот факт, что она любила его (а в этом он не сомневался) одновременно завораживал и причинял боль. Малдер сделал глоток скотча и какое-то время смаковал его мягкий торфяной вкус. Теплый золотистый аромат напитка напомнил ему о том, как пахла ее шея, и он попросил официантку принести еще один коробок спичек.
Комментарий к Часть 2
(1) Сериал «Я люблю Люси» (I Love Lucy, 1951-1957).
========== Часть 3 ==========
Ничто не дается легко,
Так заполни мою пустоту.
Теперь все не так, как было,
Так смени мою печаль на блаженство.
Ничто не дается легко.
С чего же мне начать?
Ничто не принесет мне покой,
Я потеряла все.
И теперь хочу одного - оказаться в твоих объятиях.
Kate Havnevik, Grace
[подстрочник переводчика]
***
Как только дверь за Малдером захлопнулась, Скалли отправилась в ванную.
Она внимательно вгляделась в свое отражение в ярком безжалостном свете флуоресцентных ламп: глаза затуманились, щеки раскраснелись, волосы были растрепаны, пряди около ушей завились локонами. Губы опухли, особенно нижняя. Юбка съехала, и расстегнутая молния теперь находилась на уровне пупка, обнажая резинку трусиков. Одна пуговица на рубашке висела на нитке.
«Да уж, Дана. Выглядишь первоклассно».
Ее бедра болели, а кожа стала такой чувствительной, что Скалли, раздеваясь, несколько раз вздрогнула от боли, прежде чем ее юбка наконец упала на пол. А когда принялась снимать белье, то вдруг, замерев от испуга, обнаружила на боку какое-то липкое, скользкое пятно. Скалли машинально села на крышку унитаза, и ее мозг, как безумный, прокручивал в памяти недавние события. Малдер ведь не снимал джинсы? А ширинка? Она успела ее расстегнуть? Кажется нет, но ведь она точно не помнит… Одна мысль о том, что он кончил ей на бедро, а она даже не заметила, да еще выставила за дверь, пронзила Скалли каким-то всепоглощающим ужасом.
Немного успокоившись, она сообразила, что это всего-навсего засохший гель для УЗИ, которое ей сегодня проводил доктор Паренти. Теперь казалось, что с момента ее визита к врачу прошла вечность. Целая вечность минула с тех пор, как она сидела в обитом бархатистой тканью кресле в его офисе и с невыразительной улыбкой тупо кивала в ответ на его вопросы. Да-да. Она понимает. Такое бывает. Ей тоже очень жаль. Конечно. Она обязательно почитает статьи о донорстве яйцеклеток. Ладно. До свидания. Пошел к черту.
Она потянулась к крану в душе и включила горячую воду. Спустя несколько секунд ванная комната наполнилась паром. Скалли снова передернуло, нервная дрожь прошла по ее позвоночнику, и она ступила под отчаянно бьющую струю. От неожиданности у нее перехватило дыхание, и она, подпрыгнув от боли, тут же выключила воду.
О чем, черт возьми, она думала? И за что сейчас себя корит? За то, что поцеловала его? Или за то, что отправила домой? Скалли яростно терла кожу губкой, покрывая ее слоями мыльной пены, и продолжала размышлять. Почему ее так задели слова Сары Кэмпбелл? Она знала, что люди годами распускали про них слухи, хотя Сара всего лишь стала первой, кто сказал ей это в лицо. Что тут удивительного? Почему это так сильно оскорбило ее?
В жестоких словах Малдера, которые он бросил ей напоследок, прозвучала правда. Переспи они сегодня – какой от этого был бы вред? Она попросила его стать отцом ее ребенка, и, если бы процедура увенчалась успехом, последствия этого решения стали бы очевидны любому. И тем не менее почему-то сама идея не подчиниться тому, что казалось само собой разумеющимся, знать, что они выше любых слухов, служила ей утешением.