Оболочка

— Ну а что? Командир женился, теперь и нам всем пора. Да и у крыланов скоро брачный период — к рождению деток и звери подходящие вылупятся.

Кира б за такое треснула — романтик недоделанный, — а его Асара только покраснела гуще, да уткнулась носом ненаглядному в плечо.

Может, и получится у них всё, может, и не сбежит.

В конце концов, под воздействием магии мир день ото дня неуклонно менялся, и свободные земли не стали исключением. Вряд ли здесь когда-нибудь вырастут огромные бездушные города, однако уже сейчас долинные чудеса привлекали элоргов, эвертов и эсарни со всех краёв куда как сильнее, чем стеклянные коробки и технический прогресс.

После ухода гостей Дэш какое-то время молча бродил по дому с крайне задумчивым видом. Кира понаблюдала за ним немного, мысленно поухмылялась да пошла спать, не желая что-либо подсказывать, а уж тем более — давить.

— Я идиот? — спросил он, укладываясь рядом и привычно притягивая её себе под бок. — Надо было давно спросить. Не про идиота, про свадьбу. Я ещё гадал, чего наша старая ржавчина скрипит на каждом углу, жалуется, а оно вон как… Я…

— Ты зануда, — зевнула Кира.

— Это «нет»?

— А как оно тут у вас? Сильно сложно?

— Вообще можно в храм слетать. В любой. В городах есть, возле тех же Ветерков в Лорнии, да хоть на островах, если приспичит. Там служитель запись сделает. А можно как все здесь. Войти в южные врата, выйти через северные, держась за руки. Подарить цветы морю, попросить благословения Сестёр.

— Завтра?

— Завтра.

От ворот к воротам их провожали всей долиной.

Живое море эвертов, будто расступившееся ради Киры и Дэша. Узкий коридор, хлопки по плечам, радостные улыбки.

К своему стыду, Кира так до сих пор и не знала всех и каждого. Но улыбалась в ответ, борясь с желанием ускорить шаг и поскорее уже завершить этот почётный путь.

Сердце замирало, пропускало удары.

Цветы под ногами, цветы в руке.

Вторая ладонь, зажатая в ладони Дэшшила. Крепкой, уверенной.

— Только до ворот, — прошептал он, склонившись. — К берегу они с нами не пойдут.

И улыбнулся. Кира не видела — смотрела только вперёд, — но точно знала. Улыбнулся.

Живое море двигалось, волновалось.

И Кира волновалась.

Странно и глупо. Она ведь никогда не понимала этого свадебного мандража. Ну вот что изменится, когда они дойдут? Когда бросят цветы в воду? Произнесут клятву? Что изменится?

Они ведь и так связаны прочнее прочного. Вместе. Навсегда. И не нужен бы был этот ритуал, кабы не пресловутое «общественное мнение».

Смешно. Все миры одинаковы.

Не выдержав, Кира всё же покосилась на Дэша.

Нет. Не все.

Ведь ни один из других не смог её удержать. Ни в одном она так и не прижилась. А здесь несколько дней, прикосновений, поцелуев — и готово.

И улыбка на лице теперь расцвела настоящая, искренняя, счастливая.

Захотелось плюнуть на всё, остановиться и поцеловать… чтоб губы красные и раздражение на щеках.

Дэшшил так и не побрился. Кира пока не давала — смеялась, мол, раз уж он начал, то просто обязан продемонстрировать эвертскую выдержку и установить рекорд. И с ехидцей поглядывала на других наездников, что по примеру командира теперь тоже щеголяли лёгкой щетиной.

Мальчишки.

Главное, чтоб её потом местные дамы не погрызли за подобное новшество…

«Вот и всё твоё влияние на мир», — издевался внутренний голос.

А Кира продолжала улыбаться, да за всеми размышлениями не заметила, как северные врата остались позади вместе с одобрительными выкриками, поздравлениями и похлопываниями.

Отныне только она и Дэш.

Рука в руке.

Навсегда.

И до моря так далеко и так близко. В молчании, потому что пока говорить нельзя.

И у цветов, оказывается, есть шипы, а Кира, погружённая в себя, даже не заметила, что по нервно стиснутым пальцам уже струится кровь. Совсем чуть-чуть. Но так тоже надо.

И сердце уже давно бьётся ровно, размеренно, вторя столь же сильным и громким ударам сердца идущего рядом мужчины.

Про свои кошмары, про страх возвращаться на этот берег Кира вспомнила много позже. Совсем не когда стояла по колено в воде и отдавала в её тёплые объятия окроплённые кровью цветы олсирти.

Семь разноцветных бутонов на длинных шипастых стеблях.

И не когда произносила клятву, зазубренную ранним утром под чутким руководством ворчливого Цайте Ца.

Не когда слушала ответные слова Дэшшила.

— Нет в этом мире того, кто сильнее Вер, нет в этом мире того, кто умнее Сар, нет в этом мире того, кто радушней Лор, нет в этом мире того, кто важней тебя.

— Чаши весов в руках Торна, судьбы живых в руках Торна, я — в твоих.

— До конца времён.

— До конца времён.

Цветы скрылись под водой практически сразу — хороший знак, дескать, Сёстры утянули, принимая клятву. Благословляя.

И, стоя в воде, целоваться очень даже удобно. И потом — на песке, и плевать, что крупицы липнут к мокрой коже, волосам, одежде, попадают на язык, на всё плевать.

В небо выпустили крыланов — алые молнии с криком пронзили пушистые белые облака и, кажется, даже попытались изобразить какую-то фигуру. Кира так и не разглядела, а Дэш только рассмеялся, ничего объяснять не стал и вновь утянул её на песок.

— И никаких колец? — спросила она чуть позже, когда звери унеслись прочь, а поцелуи сменились нежными объятиями. — Браслетов? Знаков на коже?

— Зачем?

— Как символ пары. Что мы вместе.

— Все и так знают, что вместе. А кто не знает, тому скажем.

— Так как же тогда старики поняли, что мы не женаты? Вдруг мы уже в какой храм успели смотаться…

— Я бы им сообщил. Обязан был, как старшим. А раз молчал…

— Кстати, — вдруг вспомнила Кира и, повернувшись на бок, прищурилась: — Ты не рассказал про стадии.

— Сама ещё не догадалась?

— Ну… думаю, верю, чувствую… люблю?

— Правда? — ухмыльнулся Дэш.

— Эй! — Она шутливо шлёпнула его по руке. — Так нечестно!

— Хорошо, хорошо.

Он перестал смеяться и, приподнявшись на локте, склонился к лицу Киры.

— Я тебя люблю, — прошептал в губы.

— И я тебя.

— Знаю.

— Да?

— Уже давно знаю.

— Ну вот… а говорил «далеко», «единицы»…

Эпилог

Мир после

…десять лет спустя…

— Да куда ж ты так несёшься, неугомонный! Навернусь, рассыплюсь, кто собирать будет?

Бледный скукоженный, точно высохшее яблоко, старик, паривший над землёй в новомодном бесколёсном кресле, сердито потряс в воздухе кулаком.

— Дык они там… это… уже зверей выгоняют, — задыхаясь, выпалил бегущий впереди мальчишка. — Видишь? Видишь?

— Где ж мне увидеть? Ну и пусть себе выгоняют.

— Улетят же, деда!

— Как улетят, так и прилетят, — пробурчал старик. — Притормози, кому велено!

Дожидаясь его, мальчик замедлился и сердито утёр нос ребром ладони, но при этом коленки его так и подрагивали, а маленький стопы в удобной обуви так и норовили вновь сорваться на бег.

— Негоже в гости запыхавшимся являться, — нравоучительно произнёс старик, наконец поравнявшись с внуком.

Точнее даже с правнуком, если кого интересуют подробности взаимоотношений сей странной пары.

— А мы только в гости? — выпучил и без того круглые глаза мальчик.

— А это уж как повезёт. Коли понравишься…

— Я понравлюсь! — яростно закивал он нестриженной пушистой головой. — Я, честное слово, понравлюсь! А она правда всем живым повелевает?

— Ну, кое-кем из живых так точно.

— А она…

— Вот доберёмся, и спросишь.

Буквально физически ощущая недовольство внука, Джайл Рада — а в кресле сидел именно он — только хмыкнул да дёрнул плечом. Ох уж эта юность с её порывами…

Хотя какая к сахтам юность? Детство, почти младенчество. Что значат восемь прожитых лет в сравнении с веками?