Оболочка

Кристина Леола

Оболочка

Пролог

Великое путешествие Джайла Рады

Говорят, будто ни на материках, ни на островах нет ни единой души, которой бы Джайл Рада лично не пожал руку. Разве что дети малые, родившиеся уже после его последнего похода по землям Брата и Сестёр, да только стоит ли их считать? Дитё, оно ж ещё ни цвета, ни запаха не имеет, а потому и воспоминаний о себе толковых оставить не может, даже облапай его великий путешественник сверху донизу.

А вот всех остальных, по слухам, Джайл Рада помнит отчётливо. Не зря же с самого отрочества отважно шагал он с севера на юг, с востока на запад, гостевал у парящих, пил с разящими, секретничал с видящими и внимал знающим. Долог был путь Джайла Рады, долог и непрост. Зато теперь, на кого ни укажи, старик сразу же назовёт имя да запросто опишет погоду, стоявшую в день их встречи.

И пусть зрение его уже не то — что там, совсем ослеп Джайл, — не в глазах его сила. Шепчутся, мол, чувствует он саму суть. Чувствует и запоминает. А потому даже в кромешной тьме узнаёт всякого, как ни таись.

Ещё поговаривают, что с недавних пор и тело начало подводить старика. И что осел он на южном острове, в пристанище летунов, где когда-то и сам родился.

Закончилось большое путешествие Джайла Рады — давно пора, как-никак двухсотый год землю топчет. А вот от привычек въевшихся избавиться всё не может. Ни дня ему без своих историй не прожить, не уснуть спокойно, коли не встретил сегодня какого-нибудь старого знакомца и не сказал о нём хоть пары слов.

Вот и просит Джайл своего внучатого племянника, Джейри, каждый вечер прикатывать его кресло в портовую таверну. Именно здесь пересекаются пути всех и вся, именно сюда и с Сестёр-материков, и с других братских островов нет-нет да и заглядывает каждый. А Джайл сидит в излюбленном углу, поглаживает пальцами знакомые трещинки на древней, как он сам, столешнице, потягивает сойлю и делится историями — своими и чужими, благо в слушателях недостатка никогда не бывает.

Выдался, однако, один вечерок, когда окружающие на миг усомнились в волшебной памяти Джайла Рады. Случилось то на исходе летнего цикла, то ли в восьмидесятый день, то ли в восемьдесят первый. Говорят, Джейри, как обычно, устроил деда за столом и принёс ему полную кружку сойли, а через пару минут вокруг собралось уже полтаверны. Конечно, никто не подсаживался к легендарному ходоку открыто, не досаждал ему излишним вниманием, но уши развесили все — а ну как про себя что интересное услышат.

Джайл же откровенно скучал. Назвал пару имён, напомнил кому-то из заезжих о трёх сэ, проигранных в кости аж сорок лет назад, а потом вдруг замер и будто даже дышать перестал, устремив белёсые глаза в одну точку.

По словам очевидцев, не было в той стороне ничего любопытного. Группа парящих ужинала, да разве ж это удивительно на их-то родном острове? Здесь куда ни пойди — на летуна наткнёшься. Может, кто впервые на юге, тот и поразился бы, но Джайл точно бы не впал в ступор от такой ерунды. И даже пустышка среди них не представляла собой ничего особенного, однако старик явно уставился на неё.

— Кто это? — спросил он скрипучим голосом.

— Летуны, деда, восьмой отряд. Ты их через день видишь.

— Да нет же, — разозлился Джайл на внука, — что мне до летунов. С ними кто? Что за девица?

— Какая ж это девица, — хохотнул ушастый эсарни за соседним столиком. — Оболочка это, уже год с ней маются, как из храма забрали.

Пустышка, оболочка, куколка — как ни назови, суть одна. Не любят их дети Сестёр, а воспитанники Брата уважают, но боятся.

Как не бояться такую силищу, как не уважать такую власть?

Впрочем, если верить легендам, сами же во всём виноваты, сами их создали своими распрями. Нынешние старики уже о таком не расскажут, а вот деды их прадедов застали те времена, когда Э был единым материком, и дарована была эсарни, элоргам и эвертам магическая мощь.

Но покровительницы их, Сёстры-богини, что-то не поделили. Сар, ведомая разумом, лишила своих детей эмоций. Лор, подвластная чувствам, заразила своих любимцев ненавистью и завистью. А Вер, самая сильная из трёх, решила, что лишь её отпрыски достойны править и подавлять.

И обрушились на материк злосчастья и войны, и раскололся он на три части. И тогда Торн, бог равновесия, не имевший собственных детей, решил проучить младших сестриц. Собрал он осколки земли меж новыми материками — по одному острову с каждой стороны света, да ещё один посредине — и сказал, что отныне это пристанище для его воспитанников, и лишь они будут наделены магией.

С тех пор у эсарни, элоргов и эвертов рождаются порой особенные дети, коих родители обязаны отдать на воспитание в один из храмов Торна. Южный остров принимает крылатых парящих, западный — грозных разящих, северный — видящих со всех краёв, а восточный — знающих все секреты.

Центральный же остров-храм, самый большой и прекрасный, до поры до времени пустовал. И как ни вопрошали Сёстры, для кого он предназначен, Торн отмалчивался. Пока в одну ненастную ночь не родилась в простой эвертской семье первая пустышка. Черноглазая, черноволосая и бездушная. Оболочка без сути, зато с огромною силой внутри.

И тогда-то и раскрылся главный урок Торна, что ни эмоции, ни разум, ни грубая сила не должны повелевать элементами. Но и просто избавиться от подобной мощи нельзя. Потому заключил её Брат в бездушные оболочки, послушные слову хозяина. Создал он двуногое оружие, опасное в неправильных руках, но необходимое для усмирения стихий.

Утверждают, что по первости взращивал Торн пустышек самолично, в центральном храме, и сам же потом управлял ими, спасая или карая земли сестринские ураганами, камнепадами да потопами. А со временем доверил сие дело жрецам своим, да только с годами прогнили храмовники, продались, и достаются теперь оболочки тому, кто больше заплатит.

Так всё было или иначе — жизнь рассудит. Но черноволосых черноглазых девочек с узорами на висках по сей день привозят на срединный остров. Казалось бы, почему не скроют, не вырастят сами, глядишь, покровительница Сестра защитила бы от гнева Торна, коли он даже своих продавшихся жрецов наказать не может. Но лишь в храме известны тайны раскрытия силы, лишь там пустышка может выжить и стать настоящим оружием.

Ещё многие гадают, почему только девочки? Версий много, но одна даже воспета бардами: дескать, так Брат насмехается над Сёстрами, поглядите, мол, это ваше отражение, чёрное и пустое.

Опять же, домыслы всё это, шутки да слухи. А правда одна: не осталось в Сарнии, Лорнии и Вернии магов. Всех ещё в младенчестве доставляют на острова, как только проявляются первые признаки дара. Четыре острова открыты, любой может поселиться под боком храма, чем пользуются некоторые родители, не желающие расставаться с кровиночкой. А вот на пятый остров не попасть чужаку, коли есть у него душа, но нет метки жреца. Впрочем, к оболочкам отцы и матери не тянутся. С самого рождения чувствуют пустоту.

Так что же углядел в этой чернявой Джайл Рада?

Тем более, как сказал ушастый эсарни, она уже год как примкнула к восьмому отряду летунов. Не то по велению Торна, не то по воле продажных храмовников. В любом случае давно уже мелькает на островах, да и на материки наверняка наведывалась. Разве ж не встречал её прежде старик?

— Оболочка? — обернулся он к Джейри за подтверждением.

— Как есть, дед, пустышка. И узоры чёрные, и глаза что угли.

Джайл Рада вновь невидяще уставился на дальний столик и вдруг усмехнулся:

— Ой, дошутится Торн, ой, доиграется.

А про себя подумал: «Какая ж это пустышка, с таким-то огненным сердцем».

Глава 1

Вторая жизнь Киры Чиж

Труднее всего было привыкнуть даже не к имени. Что ей имя, если в основном все эйкают да нукают? Хоть горшком бы прозвали — без разницы. И всеобщая ненависть, смешанная со страхом, тоже приелась быстро. Как и дурацкие гильдии, безумные истории о богах, магические фокусы и бесконечные изнурительные тренировки.