Оболочка

Под золотыми и серебряными всадниками в чёрной одежде скрипели железными лапами механические звери.

На ум пришла дурацкая ассоциация с детскими заводными игрушками, и с высоты они такими и казались — нелепо квадратными, несерьёзными, хрупкими пластмассками — но сердце знало… знало, что монстры огромны, безжалостны и непобедимы.

Откуда они у городских? А это были именно городские эверты во главе с самим золотым инши Ошедом и его ручной пустышкой. Разве что эсарни создали для союзников, но как сумели обойти предвиденья знающих?

Только если в создании участвовал кто-то из воспитанников Торна…

И это не оболочки. Участие должно было быть непосредственным, важным, глубинным. Таким, что без него не обойтись. Одного присутствия мало.

На островах завёлся предатель? И один ли?

Мысли взбесившимся роем носились в черепной коробке, бились о стенки, наращивали головную боль.

Чешка, прекратив снижение, закружил над местом событий, и в этот миг Ошед, словно что-то почувствовав, взглянул прямо на них. Из-за царившего внизу хаоса он не мог расслышать взмахи крыльев, но теперь…

Лицо инши злобно исказилось, губы зашевелились, выплёвывая слова.

— Они не знали обо мне! — крикнул Дэш через плечо. — Гнались за аскалами. Поблизости нет наездников с крыланами.

И это бы успокоило, если бы внизу, готовясь к схватке, не остались лесные эверты.

Кира уже хотела сказать Дэшшилу, чтобы спускался, и будь что будет, но в следующий миг одновременно произошло сразу несколько событий. Таруан задрал голову и покачал ею из стороны в сторону. Шаса вскинула руку с шатирой и проорала что-то на странном рычащем языке, почти сумев перекричать грохот бурлящей земли. А городская оболочка — та самая женщина, что приходила к Кире в комнату — припала к спине железного зверя, будто лишившись чувств, и в ту же секунду на Чешку обрушился порыв ледяного ветра.

Крылана закрутило по воздуху, сильно, быстро. Кира цеплялась за сидевшего впереди Дэша столь отчаянно, что наверняка прорвала майку и исцарапала ему кожу, но в конце концов так и не поняла, как они умудрились удержаться в седле, если по всем законам физики уже должны были лежать переломанными грудами костей на земле. Однако в какой-то момент вращение просто прекратилось, Чешка вновь расправил крылья и, яростно взвизгнув, устремился в небеса.

Кира не сразу осознала, что это значит, а когда до неё дошло…

— Мы не можем их бросить!

Дэшшил молчал, а крылан всё быстрее удалялся от места событий.

— Мы не можем! — С трудом разжав пальцы одной руки и выпустив из них скомканную ткань, Кира ударила кулаком широкую бронзовую спину. — Разворачивайся!

Новый порыв ветра оказался сильнее предыдущего, но в этот раз Чешка был готов. Или его хозяин. Прижав крылья к бокам, зверь будто слился с потоком и стрелой скользнул по незримой волне.

А Кира наконец поняла, что это её задача — защищать их от нападок оболочки.

Да, сил у той больше, но даже минимального щита должно хватить, чтобы оторваться…

И вновь внутреннее зрение, нити, полотно, слепящий свет, очередной удар, но тонкая плёнка выдерживает, оберегая, только мерцает разноцветными пятнами. А Кира всё не успокаивается, сплетает и меняет узор, наращивает щит, потому что та пустышка внизу не знает усталости и боли, и если ей прикажут атаковать снова, в три, в четыре раза сильнее, она выполнит приказ без промедления.

Когда ноздри затопил солёный запах моря, Кира уже не чувствовала холода и ветра, не понимала, минуты прошли или часы, и с трудом держалась в седле.

«Главное, не разжимать руки», — осталась единственная мысль.

— Ещё чуть-чуть, — донёсся издалека голос Дэшшила, и крепкая мужская рука прижала её слабеющие ладони к его животу. — Потерпи…

А потом что-то изменилось.

Кира вдруг оказалась в невесомости. Мир вокруг замер, звуки и запахи испарились, а ноги и руки вместо опоры нащупали пустоту.

Глаза распахнулись сами собой.

Белое, голубое, синее. Верха и низа нет, только оглушительная тишина и бесконечное небо.

И вдруг — взрыв. По крайней мере, так Кире показалось. Волосы взметнулись, хлестнули по лицу, чей-то истошный крик и мерзкий скрежет полоснули по ушам, над головой мелькнул ало-чёрный ком из лап, крыльев, хвостов.

Астари.

И Чешка.

Два зверя в вышине.

Сцепились насмерть.

И Дэш, который всё ещё пытался управлять крыланом.

А Кира наконец поняла, что падает. Падает быстро и неотвратимо, пусть поначалу и казалось, будто всё вокруг стоит на месте.

Она знала только одно: в воду не желательно входить плашмя. И последнее, что успела сделать, — перевернулась.

Море расступилось под ногами и вновь сомкнулось над головой, сразу попытавшись пробраться в нос, глаза, уши, дотянуться до самой сердцевины, пленить и растворить в себе без остатка.

«Стихийница хренова», — отстранённо думала Кира, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, точно муха в янтаре, и медленно погружаясь на дно.

И, наверное, она поддалась бы морю. Поддалась бы его тяжести, обволакивающему спокойствию и собственной невыносимой усталости. Но море попыталось поработить не её одну.

Миг, когда в воду погрузился Дэшшил, отозвался ноющей болью в сердце. Зрение само сменилось на магическое, и Кира уже на чистом упрямстве потянулась к сияющей точке, которая, в отличие от неё, не сдавалась и пыталась всплыть.

Несгибаемый бронзовый эверт.

Нити цеплялись за пальцы, будто подсказывая нужный узор, и Кира послушно тянула одну за другой. Ближе. Ещё ближе. Они оба почти наверху.

Последний толчок — и в опалённые солью нос и горло ворвался воздух, а по глазам полоснул солнечный свет. Рядом раздался всплеск, и над поверхностью появились голова и плечи Дэша, чтобы тут же вновь уйти под воду. Лишь в последнюю секунду Кира успела ухватиться за него, удержать, да с трудом сама не погрузилась вниз под тяжестью мужского тела.

Она практически ничего не видела, но благодаря всполохам энергии знала, в какой стороне берег. Совсем рядом. И сейчас впервые жалела, что не может колдовать словом или взмахом любой из конечностей — сосредотачиваться на сияющем полотне было всё сложнее.

«Волна. Волна».

Наверное, Кира всё же справилась. Догребла сама с лёгкой помощью еле соображающего Дэшшила или подчинила-таки своенравные воды, ибо вдруг голую ступню — обувь море решило оставить себе — сначала пощекотали склизкие водоросли, а потом и зыбкий песок.

Колени подогнулись.

На берег Кира и Дэш выползали на четвереньках.

Руки по локоть проваливались в охристое месиво, море на прощание окатывало ноги пенистыми волнами, дыхание с хрипом вырывалось из обожжённых лёгких, одежда неподъёмной ношей тянула к земле.

Но они выбрались.

Выбрались.

Рухнув на спину, Кира устремила слезящиеся глаза ввысь, но уже через секунду ослепительно голубое небо почернело и исчезло.

А детский голос ей наверняка померещился. В конце концов, откуда здесь взяться ребёнку? Да ещё и кричащему:

— Нэнни, нэнни, глянь, падшие!

Глава 16

Изменённая

Вряд ли это полезно для здоровья — так часто лишаться сознания. Тем более после полугода относительно спокойной жизни, почти лишённой стрессов. Ну, если забыть про привыкание к чужому телу, незнакомым расам и видам, новым устоям и прочим прелестям попаданства.

Ведь особых встрясок-то и не было — только внутренние метания, рефлексия, борьба с воспоминаниями…

Если бы ещё неделю назад Киру спросили, как она справляется со всеми свалившимися на неё трудностями, она бы ответила: «Нормально». Потому что всё и вправду было нормально. А потом полетело в тартарары.

И, чёрт возьми, как же это здорово — чувствовать себя живой.

Страшно до одури, больно, но здорово.

И в себя на этот раз она пришла достаточно легко — никакой тошноты, ломоты, желания провалиться обратно в беспамятство, лишь бы не терпеть электрический треск в голове.