Страница 14 из 26
Вопрос о назначении субъективного права впервые был поставлен в цивилистике в XIX в. под влиянием теории социальной функции. Во французской научной литературе было высказано мнение о том, что управомоченный субъект только тогда свободен в пользовании своим правом, когда преследует цели, соответствующие социальному и экономическому назначению этого права[187]. Понимание того, что у права и вещи есть свое назначение, а использование их в противоречии с таким назначением есть злоупотребление, можно встретить и в американской литературе XIX в.[188]
Наиболее полно данная идея была реализована в советском гражданском законодательстве. Соответствующее требование впервые было закреплено в ст. 1 ГК РСФСР 1922 г., согласно которой гражданские права лишались охраны, если они осуществлялись в противоречии с их социально-хозяйственным назначением. Позднее оно нашло отражение в ст. 5 ГК РСФСР 1964 г.
Вместе с тем возлагать на субъекты юридическую обязанность использовать свои права в соответствии с их назначением можно было бы без особых сложностей только в том случае, если установление такого назначения не вызывало бы у правоприменителей множество вопросов. Однако это не так. И отечественная судебная практика советского периода с такой проблемой столкнулась.
Для решения данной проблемы ученые-правоведы предложили использовать два основных подхода.
Первый из них заключается в признании необходимым называть конкретные действия, которые противоречат назначению того или иного права. В частности, в советское время к таким действиям относили правопользование, которое имело место с целью причинения вреда другим лицам (шикану)[189], либо было связано с бесхозяйственным содержанием вещей[190], либо в целом противоречило задачам социалистического общества, политике Советского государства[191]. В качестве примера в научной литературе приводились случаи, когда собственник мельницы вопреки хозяйственной необходимости не запускал ее или собственник жилого дома разрушал его, хотя дом был еще пригоден для проживания[192]. Вместе с тем обращалось внимание на то, что норма права закрепляет субъективное право, но осуществляться оно может в разнообразных формах, а потому нельзя предусмотреть «мыслимые его извращения при практическом его осуществлении». Поэтому судья, опираясь на общую цель закона, должен был пресекать любые действия, которые противоречили этой цели[193].
Позднее советские ученые раскрывали назначение субъективных гражданских прав, опираясь на ст. 1 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г. и ст. 1 ГК РСФСР 1964 г. Считалось, что такие права служат созданию материально-технической базы коммунистического строя, а также наиболее полному удовлетворению материальных и духовных потребностей граждан. В качестве примера осуществления субъективных прав в противоречии с их назначением приводились случаи использования находящегося в личной собственности граждан имущества с целью извлечения нетрудовых доходов, что влекло за собой, согласно ст. 111 ГК РСФСР 1964 г., безвозмездное изъятие такого имущества у собственника[194].
Представители второго подхода полагают нужным формулировать общие критерии, которые позволяют выявлять назначение того или иного субъективного права в каждом конкретном случае. В свое время В.А. Рясенцев такие критерии увидел в ч. 2 ст. 5 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г., которая обязывала граждан и организации при осуществлении ими своих прав и обязанностей соблюдать законы, уважать правила человеческого общежития и моральные принципы общества[195]. Аналогичное мнение было высказано В.П. Грибановым и О.С. Иоффе[196].
В современных условиях при решении конкретной практической задачи более уместным представляется применение подхода, согласно которому назначение субъективного права можно выявить, установив цель, для достижения которой данное право предоставлено субъекту. Поскольку назначение субъективного права является категорией объективной, то и цель его осуществления не должна противоречить общим целям правового регулирования, обусловленным социально-экономическими условиями жизни общества. Цель правовой нормы и вытекающего из нее субъективного права можно установить путем толкования данной нормы, а также анализа тех общественных отношений, которые ею регулируются[197].
Проиллюстрируем применение данного подхода. Согласно ст. 288 ГК РФ собственник обязан осуществлять правомочия в отношении принадлежащего ему жилого помещения в соответствии с назначением такого помещения, т. е. для проживания граждан. На основании ст. 17 Жилищного кодекса РФ не противоречит назначению жилого помещения его использование для «осуществления профессиональной деятельности или индивидуальной предпринимательской деятельности проживающими в нем на законных основаниях гражданами, если это не нарушает права и законные интересы других граждан, а также требования, которым должно отвечать жилое помещение». Таким образом, назначение субъективного права собственности на жилое помещение состоит в использовании такого помещения для проживания или осуществления деятельности (профессиональной или предпринимательской), не нарушающей интересы других лиц.
В целом требование осуществления субъективных прав в соответствии с их социальным назначением является элементом обязанности, возлагаемой на участников общерегулятивного правоотношения в публичных интересах. Данное требование, как подчеркивает В.С. Ем, синхронизирует функционирование гражданско-правовой системы, стабилизирует правовой порядок в сфере гражданского оборота и может применяться в случаях, когда прямого запрета осуществлять субъективное право в законе нет, но такое осуществление противоречит социальному назначению права[198]. Надо сказать, что действующее гражданское законодательство отказалось от закрепления указанного требования[199]. Однако нарушение назначения субъективного права по сути составляет содержание злоупотребления правом[200], которое законом запрещено (п. 1 ст. 10 ГК РФ).
Государство в конечном счете обеспечивает публичные интересы любого уровня[201]. Поэтому другая сторона общерегулятивного правоотношения (правоспособный субъект) обязана осуществлением своих субъективных прав не причинять ущерб данным интересам. Эта обязанность не предполагает активных действий со стороны субъекта права, она требует воздержания от таких действий, которые могут быть социально опасными, и вытекает из содержания общего правоотношения. Отсюда можно сделать вывод о том, что недопущение нарушения публичных интересов является обязанностью любого физического или юридического лица, являющегося правоспособным. В данном случае речь идет об объективной обязанности как абстрактно-необходимом варианте поведения субъекта, которая соотносится с субъективной обязанностью в относительном правоотношении как возможное и действительное[202]. При этом данный абстрактно-необходимый вариант поведения определяется нормами гражданского права.
187
См.: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 117.
188
См., например: Black H.C. Dictionary of Law. St. Paul, Mi
189
См.: Канторович Я.А. Первая статья Гражданского кодекса // Право и жизнь. 1925. Кн. 2–3. С. 10; Рубинштейн Б. Указ. соч. С. 69.
190
Агарков М.М. Проблема злоупотребления правом в советском гражданском праве // Известия Академии наук СССР. Отделение экономики и права. 1946. № 6. С. 434.
191
См.: Новицкий И.Б. Солидарность интересов в советском гражданском праве (отношения товарищеского сотрудничества и социалистической взаимопомощи). М.: Госюриздат, 1951. С. 113–114.
192
См.: Фарбштейн А. Статья 1 Гражданского кодекса и права госорганов по договорам // Еженедельник Советской юстиции. 1924. № 27. С. 623.
193
См.: Гойхбарг А.Г. Хозяйственное право СССР. 3-е изд. С. 52–53. Цит. по: Агарков М.М. Указ. соч. С. 427.
194
См.: Советское гражданское право: Учебник. Ч. 1 / Отв. ред. В.А. Рясенцев. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Юрид. лит., 1986. С. 261–262.
195
См.: Рясенцев В.А. Условия и юридические последствия отказа в защите гражданских прав // Советская юстиция. 1962. № 9. С. 7, 10.
196
См.: Иоффе О.С., Грибанов В.П. Пределы осуществления субъективных гражданских прав // Советское государство и право. 1964. № 7. С. 78.
197
См.: Гражданское право: В 4 т. Т. 1: Общая часть / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2010. С. 534–535 (автор главы – В.С. Ем). См. также: Иоффе О.С. Советское гражданское право. М.: Юрид. лит., 1967. С. 311–313.
198
См.: Ем В.С. Обязанности-принципы и формы их проявления в гражданском праве // Проблемы развития частного права: Сборник статей к юбилею Владимира Саурсеевича Ема / Отв. ред. Е.А. Суханов, Н.В. Козлова. М.: Статут, 2011. С. 22–23, 26.
199
Вместе с тем данное требование отражено в законодательстве некоторых бывших советских республик СССР, ныне суверенных государств. Запрет на пользование правом в противоречии с его назначением предусматривается, в частности, в п. 5 ст. 8 Гражданского кодекса Республики Казахстан. См.: Гражданский кодекс Республики Казахстан (Общая часть) от 27 декабря 1994 года // Ведомости Парламента Республики Казахстан. 1995. № 2. Ст. 187. Кроме того, Семейный кодекс РФ охрану семейных прав ставит в зависимость от осуществления данных прав в соответствии с их назначением (п. 2 ст. 7). См.: Семейный кодекс Российской Федерации от 29 декабря 1995 г. № 223-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1996. № 1. Ст. 16.
200
Осуществление гражданских прав в противоречии с их назначением в качестве одного из видов злоупотребления правом признается В.П. Грибановым. См.: Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав // Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. 2-е изд., стереотип. М.: Статут, 2001. С. 88.
201
О многоуровневости публичного интереса речь пойдет далее.
202
О понятии объективной и субъективной обязанности более подробно см.: Ем В.С. Категория обязанности в советском гражданском праве (вопросы теории): Дис…. канд. юрид. наук. С. 82.