Страница 3 из 8
Заканчивается 1982 год, и мне 38 лет. Как-то в полдень я замечаю, что мой велосипед едет сам по себе. Позже сижу на берегу залива, где сейчас располагается Мемориальный сад, лицом к Рио-де-ла-Плата. Со мной Даниэль Койфман, друг-психотерапевт, который пару сезонов провел в Институте Эсален на Биг-Сюр[5], несколько раз путешествовал в Индию – короче говоря, изучал тайны сознания. Наши велосипеды стоят рядом.
Я говорю ему, что помню все места, где мы бывали: планетарий, железнодорожный переезд, окрестности аэропорта, перекресток рядом с Клубом рыбаков. Ветер в лицо, вода, плещущая на перила, запах пищи из ресторанов, когда мы делали круг, чтобы объехать двух пожилых людей, пьющих мате… А вот своих тогдашних мыслей не помню. Я был рассеян. Не понимал, где я. В тот момент понимал только, что я здесь.
Даниэль подпрыгивает. «Да нет же, вовсе ты не был рассеян, – говорит он. – Витал где-то мыслями, но не отсутствовал. И, хочешь – верь, хочешь – нет, это было нечто диаметрально противоположное».
Тридцать лет прошло с того восхитительного ощущения ничто и того разговора у реки. Пять блокнотов по 160 страниц каждый, потрепанных из-за того, что их часто совали в карман и вынимали оттуда, были заполнены сотнями слов и бессвязными фразами, молитвами и незаконченными статьями, выписанными или подчеркнутыми цитатами. Время от времени я копирую их в большой файл на своем компьютере и открываю его на любой странице:
– «Путешественник – это движущая сила»;
– «Есть риски, а не фантомы»;
– «Участвуй не вовлекаясь».
Отношения между велосипедом и дзен возникают сами собой, независимо от того, с какими сферами жизни они связаны. Я их не ищу, это они следуют за мной.
Медитировать не означает сидеть, скрестив ноги и развернув ладони вверх, пытаясь достичь другого состояния сознания; сесть – уже значит изменить это состояние. Точно так же, садясь с опущенными ногами и двигая ими в ритме вращения педалей, а руки как бы положив на руль, вы уже соединяетесь сознанием с велосипедом.
Эти две практики представляют собой формы «умственного усвоения», потому что очищают нас изнутри. Может показаться, что они подразумевают пребывание в пассивной тишине, но это не так, потому что ум пустеет сам и сам совершенно естественным образом входит в тонкое состояние внимательности.
Обмениваясь информацией с велосипедом, велосипедист вступает с ним в диалог, подобный тому, который мы ведем со своими телами, чьи части в ожидании сообщений от мозга (ума) движутся, похоже, вполне автономно.
Рука проходит по краю стола и сама распознает, где он заканчивается. На футбольном поле нога прямо в воздухе разворачивает стопу так, чтобы поймать летящий на нее мяч и под нужным углом направить его в цель, – и все это менее чем за секунду, словно никто даже не спрашивает у мозга, что делать, а мозг не принимает решения.
Мозг (ум) выполняет двойную функцию: проявляет заботу и оказывает необходимую помощь (посылает информацию). Он делает такие акробатические трюки, названия которым не найти ни в каком словаре.
Подключенный к чувствам, велосипед словно становится продолжением вашего тела, как если бы это была еще одна конечность. Он обретает способность передавать свое состояние – свои потребности в данный момент – и преобразовывать импульсы, получаемые от мозга седока через точки соприкосновения. Мы устанавливаем такой диалог почти сразу, как только начинаем ездить. Он становится инстинктивным, и мы этого не осознаем. В дзен езда на велосипеде и есть такой диалог.
Точно так же, когда тело и ум объединены, – а в дальнейшем мы будем говорить об их согласованности, – поток энергии, или жизненный порыв, сталкивается с меньшим количеством препятствий. Он естественным образом проникает в седока и покидает его, а велосипед и контактные точки между ними действуют как интерфейсы.
Когда мы медитируем, разные тела, из которых мы состоим (физические, эмоциональные, ментальные и другие, менее восприимчивые тонкоэнергетические тела), согласованы. Это упраздняет участие ума и позволяет сознанию установить невербальный контакт с самой глубокой нашей сутью. Иногда мы достигаем пиков, недоступных ни для малейшей мысли, и нам кажется, что мы одновременно присутствуем и не присутствуем. Нет никакой разницы между наблюдаемым, процессом наблюдения и тем, что именно мы являемся наблюдателями. Мы можем остаться или пойти дальше и вернуться, когда захотим.
Хотя желание достичь такого состояния на велосипеде может быть опасным, настроиться на медитацию – значит воспользоваться любой возможностью, чтобы полностью влиться в пространство общности человека с велосипедом.
Эта перспектива приобретает тем больший смысл теперь, когда езда на велосипеде получает все более широкое распространение и для многих стала уже частью повседневной жизни. Все больше людей обнаруживает, что велопрогулки не просто удовлетворяют их физические потребности, но и способствуют внутренней согласованности.
Даже мою машину обслуживает механик-велосипедист, и он говорит: «Когда мне самому нужны сход-развал[6] и балансировка, я забираюсь на этот старый драндулет» и указывает на черный велосипед, прислоненный к задней стенке гаража.
Часть I
Долгий путь к велосипеду
Феномен, перспектива
Глава 1
Велосипедист и город
Велосипеды прочно вошли в повседневную жизнь. Их теперь используют, скорее, для отдыха, нежели как средство передвижения. Почти во всех городах мира власти изменили планировку дорог, чтобы поощрять и защищать велосипедистов. Но велосипед выходит и за эти, отведенные ему властями пределы; он перерастает популярность и моду, и его использование стало заразительно. То, что кажется формой, на самом деле – содержание. Как бы его ни использовали, он создает привычку.
Со времен неолита, когда было обнаружено, что круглое может катиться, движение было уже не остановить. Возможно, уже тогда человек понимал – как мы сейчас знаем, что не понимаем того, что знаем, – что в колесе скрыта еще большая цель, еще один плод Творения, обреченный на испытания.
Теперь человек явно мог бы сильнее разжечь свою жажду идти намного быстрее, чем ноги смогут его нести, и намного дальше.
Знаменитый витрувианский человек Леонардо да Винчи – идеал гармонии и симметрии человеческих пропорций и образ согласованного состояния жизни – частично расположен в квадрате, а частично в круге. Он был развернут в профиль и в 1490 году. Леонардо придумал велосипед, почти в точности похожий на современный по строению и динамическим качествам. На его чертеже, точнее рисунке, мы видим модель, не сильно-то и отличающуюся от классического велосипеда XX века: руль крепится к передней вилке, в основании рамы имеются педали, а движение на колеса передается цепным приводом! Велосипед идеально соответствует пропорциям человеческого тела, которое располагается достаточно удобно, чтобы, держась за руль, двинуться вперед и стать с ним одним целым.
Примерно в 1880 году англичанин Джон Кемп Старли начал выпускать свои так называемые «безопасные велосипеды», у которых от педалей на заднее колесо шла шарнирная цепь. Да Винчи, наверняка, вскричал бы: «Ну, наконец-то, ребята!» Свою машину Старли назвал Rover, что означает «Скиталец»[7].
У ведущей звездочки «скитальца» зубцов было больше, чем у задней, что привело к усовершенствованию: при каждом повороте педалей звездочка вращалась дольше, а колесо – быстрее.
5
Институт Эсален (Esalen Institute) – поселение-коммуна на западном побережье Калифорнии, расположенное в очень красивой и малонаселенной гористой части побережья Тихого океана – Биг-Сюр, основанное в 1962 году и действующее до сих пор. Создатели института – американские психологи Майкл Мерфи и Ричард Прайс – были последователями «Движения за развитие человеческого потенциала», основы которого заложил английский писатель и философ Олдос Хаксли.
6
Игра слов: в оригинале использовано слово alignment, обозначающее и «согласованность» как общее понятие, и «развал-схождение» как автомобильный термин.
7
Примечательно, что название rover во многих языках стало нарицательным и до сих пор означает «велосипед» (польское rower, белорусское «ровар», украинское «ровер»).