Страница 1 из 8
Х. К. Креймер
Дзен и велосипед
велопрогулка как вид медитации
Juan Carlos Kreimer
BICI ZEN
CICLISMO URBANO COMO MEDITACION
Тематика: Психология / Практическая психология
ИГ «Весь», 2018
Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь.
Самое удивительное то, что, глядя на эти деревья, мы способны не удивляться им.
Предисловие
Когда я еду на велосипеде, я просто еду на велосипеде
У меня уже сложился своеобразный ритуал: каждый год в ноябре, оказываясь проездом в Буэнос-Айресе, я непременно встречаюсь с Хуаном Карлосом Креймером в баре на Плаза Серрано в оживленном районе Палермо. Он обычно приезжает на велосипеде, на голове у него синяя шапочка, а низ правой брючины зажат прищепкой, чтобы не пачкался смазкой цепи.
Отношения с велосипедом у Хуана Карлоса, несомненно, давние и особые. Он прикасается к нему с непринужденной лаской и заботливостью, наводящими на мысль о тех супружеских парах, которые, несмотря на годы, все еще интересны и желанны друг для друга, все еще питают друг к другу уважение и так восхитительно, так естественно едины, словно они близнецы. Было бы преувеличением утверждать, что Хуан Карлос и его велосипед – близнецы, но они и не просто существуют отдельно. Есть между ними нечто особенное.
Я знаю Хуана Карлоса уже почти 25 лет и вижу, с какой страстью и энергией он отдается всему, что любит и чем интересуется. Поэтому меня нисколько не удивило его решение написать книгу о езде на велосипеде и о дзен, поскольку он, бесспорно, из тех, кто, пребывая в поиске сознания и изучая все аспекты и тонкости множества целительских и духовных методик, умело сочетает и то, и другое, ибо обладает очевидным талантом объединения знаний из разных источников.
Познакомились мы, когда он работал редактором в журнале Uno Mismo. Именно там он опубликовал одну из моих первых статей, что весьма обнадеживало, поскольку уже в заголовке психолог у меня сопоставлялся и со «священником», и с «проституткой», – понятиями, которыми в сфере психотерапии оперировать не принято. Я до сих пор благодарен за это, потому что, к моему удивлению и недоверию, заметил, что после выхода статьи коллеги стали обращать на меня больше внимания, и это было для меня внове, учитывая, что с большинством написанных мною текстов я себя не слишком-то и отождествлял.
Потом он приехал в Барселону в Гештальт-институт вести семинары по теме «Снова стать человеком» (так же называлась и одна из его книг). Эта тема – «быть человеком» – вот уже несколько лет волновала его всерьез. Я всегда считал, что он руководствуется чутким внутренним радаром. Этот радар словно наводит его интересы на множество вопросов, связанных с мыслями и действиями, которые помогают и преображают нас.
За долгие годы между нами возникли доверительные отношения. Это та разновидность дружбы, которая на расстоянии становится лишь прочнее и прекраснее и оттого, вероятно, и задушевней, и ценней; та разновидность почти братской привязанности, которой мы, обретя ее на жизненном пути, так дорожим, и за которую я по-настоящему благодарен. До чего же прав был Монтень, говоря: «Жить без друзей – все равно что жить на необитаемом острове. Истинная дружба приумножает добро и умаляет зло жизни. Она – единственное средство от невзгод и утешение для души».
Мы здороваемся, садимся за столик и какое-то время говорим о жизненно важном для нас обоих, о своих планах, интересах, возлюбленных, приездах и отъездах, о проблемах и различных этапах жизненного пути. Мы слушаем друг друга и рассуждаем о том, как практически сделать жизнь легче, главным образом, чтобы понимать, что там кто-то есть. Затем мы прощаемся до следующей встречи, не имея представления, как и когда она случится. И я смотрю, как он уходит в своей синей шапочке, с улыбкой и выражением счастья на лице, ведя рядом велосипед. Или провожаю его несколько кварталов в том направлении, куда нужно ему: в последний раз он повел меня в центр рядом с Плаза Серрано, где помогает другим писать и через письмо познавать себя – еще одна из его фишек.
Роясь в своей дырявой памяти, я не могу припомнить, когда именно – за одним из этих разговоров в кафе или в электронном письме – он попросил меня написать предисловие к его книге, в которой я мог бы высказать все, что хотел. Я с восторгом согласился – из дружеских, из братских чувств, но прежде всего, потому, что верил. Вера для меня значит очень много. Я верю в то, что, как бы человек ни поступал, он делает это с добрыми намерениями. Точно так же я отношусь и к врачам. Мне не нужно видеть или понимать, как именно работает врач; мне просто нужно знать, верю я в него или нет. От чего это зависит? От вещей, кажущихся совершенно ненаучными, например, от того, ощущаю ли я идущую от него доброжелательность или же импульсивное желание заставить собеседника (пациента) быть довольным собой. Все остальное – вся работа, которую он выполняет в дальнейшем, – продолжение или дополнение к этому.
Ниже следуют некоторые размышления о воздействии, которое оказала на меня эта книга, и о ее сути, которая навсегда пребудет со мной.
Дочитав «Обаяние…» до конца, я остался в недоумении: советует ли книга нам искать в мире или в литературе то, что можно было бы назвать «трансцендентным я»? Касаются ли эти советы побуждений, связанных с повседневными делами, или же с духовными вопросами? В ответе нет противоречия: и то, и другое верно. Книга приглашает наслаждаться жизнью на двух колесах – этим таинственным умением просто жить, просто быть живым, которое, если посчастливится, нам дастся как «безвозмездный» шанс. Но это свое приглашение книга изящно сочетает с множеством практических советов по искусству езды на велосипеде, а еще она исполнена поэзии и призывает на пир духа всех тех, кто стремится напитаться бесконечной мудростью дзен. Предполагается, что мы оставим свои пристрастия, а вместо этого постигнем внимательность, пустоту, недеяние, самоосознанность, полное присутствие и гигиену ума, причем все перечисленное способно вызвать большее сострадание, что, в свою очередь, приведет к большему счастью, пусть это даже будет и спонтанным благом, коего мы вовсе не искали.
Решающее значение имеет, несомненно, сострадание. Следует помнить, что буддизм «малого пути» («малой колесницы»), или хинаяны, развился до «большого пути» («большой колесницы»)[1], или махаяны, от которой, собственно, дзен и ответвился, неуклонно двигаясь к идеалу бодхисаттвы – действовать на благо всех живых существ. Для практикующего дзен недостаточно только самому освободиться и достичь состояния Будды; пробужденный дух становится любящим, сострадательным, щедрым, альтруистическим и стремится дать всем существам возможность достичь понимания своей истинной природы и освободиться от оков личного «я», которые и есть истинная причина страдания.
Но на ином уровне ответ, возможно, заключен в понимании, что нет противопоставления неба и земли, материи и духа, души и тела, обыденного и трансцендентного сознания, созидания и разрушения, а все едино, и мы развиваемся от двойственности к единству. Если верно, что в своем логическом, дизъюнктивном способе мышления рациональный ум может стать высокомерно-доминантным, то столь же верно и то, что людьми также движет желание, интуитивное знание об ином источнике, иной реальности и иной объединяющей логике. Нильс Бор однажды заметил: «Есть два вида истины – тривиальная, которую отрицать нелепо, и глубокая, для которой обратное утверждение – тоже глубокая истина». Эта книга содержит указатели и подсказки, которые укажут велосипедисту нужное направление в соответствии с его внутренними переживаниями, чтобы удовлетворить желание и помочь достичь душевной безмятежности.
1
«Яна» на санскрите означает колесница; «хина» – малый; «маха» – большой, великий.