Могильщик. Не люди

Не просто так они видели иллюзии на подступах к Импу. Весь город и окрестности словно накрыты мороком. Возможно, это и есть то послание?

Велион вернулся к Элаги, с трудом поднял её на ноги. Девушку трясло, она тихонько всхлипывала, не отвечая на вопросы и не откликаясь на своё имя. Могильщик что-то шептал ей на ухо, рукой закрывал ей глаза, но она не успокаивалась. Надо было возвращаться, немедленно.

И в этот миг на него обрушилось то же чувство, что и на подходе к городу. Писк давил на мозг, от него сводило зубы. Казалось, его сущность начинает раздваиваться, раскалываться. Велион зажал уши ладонями и зажмурился. Не помогло. Наверняка, Элаги ещё хуже. Оставалось только схватить её за руку и тащить за собой к стене, уповая, что она хоть чуть-чуть осознаёт, где они и что происходит, и не вляпается в какое-нибудь проклятье.

Но даже вернуться по проложенному маршруту оказалось непросто. Улица, прежде пустая, была наполнена людьми. Нет, их было не много, человек двадцать, но…

Трое горожан в отрепьях, среди них девушка лет пятнадцати, распинали на позорном столбе молодого паренька в дорогой одежде. Парень беззвучно открывал рот, но даже если бы он был до сих пор жив, двое могильщиков мало бы что услышали – у него вырвали язык. Наконец, когда очередной штырь вбивался уже в лоб, жертва затихала, и всё начиналось с начала – пареньку, окровавленному, харкающему кровью, загибали руки за столб и начинали прибивать их к дереву острыми штырями.

Ещё двое избивали палками бородатого тощего старика в смешном колпаке.

А четверо…

- Не смотри, - шептал Велион. – Не смотри…

Женщина. Молодая красивая женщина в дорогущем платье. С младенцем на руках она убегала от четырёх грязных мужиков. Но её догоняли.

Один пытался выдрать из её рук малыша, совсем грудничка, другие, повалив женщину на мостовую, уже начинали стаскивать с неё платье. После короткой борьбы мужику удалось вырвать младенца. Широко размахнувшись, он размозжил голову ребёнка о мостовую, а трое других уже сорвали с женщины платье, один пристраивался между её ног.

Велион тяжело дышал, едва переставляя ноги. Во рту у него пересохло до того, что это начало причинять боль. Каждый вдох и без того дававшийся с огромным трудом обжигал горло. Из ушей, казалось, вот-вот польётся кровь.

Элаги рыдала в голос, рвалась из его трясущихся рук, что-то кричала. Могильщик старался вслушаться в её крики, но не мог. Он отчётливо слышал каждое слово, но не понимал, не осознавал ни одно. Кажется, она просила отпустить её, шептала что-то о том, что кому-то надо помочь, что всё это надо остановить.

Велион долго не мог понять, о чём она вообще говорит. А поняв, вечность не мог вымолвить ни слова – глотку затыкал спазм, лёгкие будто были заполнены горящим воздухом, который невозможно вытолкнуть из них, а слова… слова были удручающе бессмысленны.

- Это привидения, - буквально простонал Велион. – Морок. Иллюзия.

Девушка на миг замерла в его руках, он немного ослабил хватку, которая уже должна была причинять ей боль. И буквально через мгновение получил тяжелейший удар в пах. Могильщик отпустил руки, ноги подкосились, он упал на колени, широко раскрывая рот. Боль была ужасной, она занимала всю его сущность, на время уняв комариный писк, который за последние минуты стал оглушающим.

Могильщица закричала в голос. И рванулась вперёд.

- Нет! – закричала она. – Стойте!

Несколькими секундами раньше один из насильников свернул голову женщине, и сцена её убийства начала повторяться.

Могильщица бежала к ним, вытянув руки. Мужик размахнулся, чтобы разбить голову младенца.

- Нет… - выдавил Велион.

Поздно. Его охватило какое-то оцепенение, он будто бы не владел своим телом. Да и вообще осталось ли у него тело? Мир сузился до вернувшегося комариного писка, стоявшего над ухом, и Элаги.

Могильщица, вытянув руки, прыгнула на мостовую. Она намеревалась смягчить удар, который стоил жизни младенцу, поймать его тельце перед самой мостовой. Но этот удар был совершён десятки лет назад…

Голова ребёнка прошла сквозь её руки, но больше Велион ничего не видел – жуткую сцену загородило тело Элаги. Она упала всем телом на мостовую…

Могильщик взвыл.

… как раз на то место, где лежала та злосчастная шкатулка с монетами, которую он пытался вскрыть за несколько минут до прихода морока.

Раздался низкий протяжный звук. Вспышка света.

В лицо Велиону брызнула кровь, настоящая кровь, кровь человека, не призрака, в ноги что-то ткнулось. Могильщик перевёл взгляд вниз. Кисть Элаги. Чёрная перчатка даже не была запачкана кровью. Могильщик закричал ещё раз.

Глава двадцать третья. Рождение могильщика

- Нет, - сказал чей-то голос, - так дело не пойдёт. Нужно направить туда дополнительные силы.

- Дополнительные силы? Куда? Ты вообще можешь представить, что там сейчас произошло? Что могло привести к мгновенной потери связи с каждым из агентов? Может статься, Бергатт вообще перестал существовать.

- Потому-то нам и нужно направить туда хоть кого-то. Бергатт – важный центр, и утеря связи с ним может отрицательно сказаться на сборе...

… Пятеро оборванных и израненных магов гнали перед собой толпу – женщин, детей, стариков, около сотни человек. Мужчин среди них практически не встречалось – они давно уже погибли. Улица была завалена трупами, и люди с остекленевшими глазами запинались о них, но упорно продолжали шагать дальше. У дальнего конца толпе пришлось перебираться через полуразрушенную баррикаду. Единственным более или менее свободным местом остался участок рядом с городской стеной. Туда маги и пригнали толпу.

- Казнь! – визгливо проговорил один из магов. – Всем на казнь!

- Не валяй дурака, - резко оборвал его другой. – Это месть. За наших жён и детей. За наших сестёр и братьев.

- Заткнитесь оба, - буркнул третий, бережно держащий в руках комок света. – Все готовы?

- Все, - твёрдо произнесла единственная женщина в их компании.

- Все, - кивнул парнишка лет пятнадцати. У парня не хватало левого уха и части скальпа. – Лучше не жить вовсе, чем жить с таким грузом.

- Тогда…

Третий маг осторожно приблизил ладони к лицу и подул на светящийся комок. Через мгновение вспышка света осветила всю улицу. Между домами хлестали тончайшие нити, рассекающие всё, к чему прикасались. Изрубленные на куски тела и магов, и их жертв валились на землю, кровь хлестала фонтанами, заливая нечаянному наблюдателю глаза…

… Старик лежал на смотровой площадке Башни Магов. Его лицо, покрытое обескровленными ранами, выражало лишь скорбь и усталость.

- Все должны запомнить, - сказал он кому-то. – Да, все… Убить их всех? Нет. Все должны помнить, что произошло за эти три дня. Чтобы подобное никогда не повторилось. Все должны помнить. И они, и мы…

… - Где ты? Аллия, ты слышишь меня, любимая? Где ты?..

… - Всех! Всех, блядь, уничтожу! Вы сдохнете, сдохнете, суки!...

… - Илленсии нет. Я вижу только красно-коричневое марево. Магии здесь столько, что я на расстоянии пяти миль чувствую её присутствие. Да, думаю, это Череп…

… - Думаешь, хватит?

- Нет. Но осталось совсем чуть-чуть. Завтра всё закончится, и мы сможем, наконец…

Велион визжал, скрюченными пальцами стараясь добраться до собственных ушных перепонок, причиняющих ему непереносимую боль. Если выдавить их, станет гораздо, гораздо легче. С его лица стекала кровь, и не ясно была ли это его кровь.

Перчатки оказались бесполезны: снять заклинание, обрушившееся на него, могильщик не мог. Источник магии был слишком далеко, на самой вершине Башни Магов. Да и доберись Велион до него, он никогда не распутал бы такое сложное заклинание. Но эти мысли бродили где-то на самой периферии сознания, большая часть его сущности сейчас была непереносимой болью.