Могильщик. Не люди

Один квартал. Всего лишь один квартал, и он свободен. Но…

Мимо прошёл человек, очередной маг. Он горел. Горела его одежда, лицо, волосы. Но он крепко сжимал в правой руке амулет в виде семиконечной звезды. Сделав свои последние шаги, маг повалился на землю.

Мимо прошёл человек, маг. Он горел…

Горящий человек шёл мимо…

Велион с трудом поднялся на ноги. Перед глазами плыло. Он не мог определить, куда ему нужно идти. Но это и не важно, главное – прочь отсюда.

Всего лишь сделать шаг. Один шаг. Оторвать ногу от земли…

Ноги подломились, могильщик рухнул на колени. Превозмогая чудовищную боль, он поднялся вновь. И вновь упал.

Казалось, что кто-то сдирает кожу с его лица. Велион закрыл глаза и снова закричал, но даже не расслышал собственный крик.

Хотя, может, он стоял на коленях и разевал рот, как рыба.

Что-то было в его правой руке. Велион поднёс её к глазам. Перчатка. Чёрная перчатка, принадлежащая Элаги. Зачем он снял её? Когда он сделал это?

Хотя, разве это важно?

Могильщик взвыл. Он сунул перчатку в рот и стиснул зубы так, будто пытался разгрызть чёрную кожу. Его челюсти хрустели от напряжения. Но он сумел подняться на ноги и пройти несколько шагов.

Призраки прошлого сновали по улице. Змеи извивались на кусках металла. Проклятья сверкали хаотичными лихорадочными огоньками всех цветов радуги. Человек без глаз стоял прямо напротив могильщика и разевал рот, в котором не осталось ни зубов, ни языка. Торчащие из его груди стрелы медленно проворачивались в ранах.

Морок. Всего лишь морок…

Мыча сквозь сжатую в зубах перчатку, Велион отмахнулся от призрака, и тот растаял.

Ещё несколько шагов. Могильщик даже не видел, куда он ступал. Каждый шаг мог стать последним. Но лучше умереть быстро, чем выдерживать эти муки…

Нет. Он должен жить.

- Ыыыыыыыыыы….

Шаг, шаг, шаг. Яркие нити света хлещут по его лицу и груди, не причиняя вреда. Посреди улицы горел огромный костёр, в котором корчилось не меньше десятка человек, но он прошёл сквозь него. Он миновал виселицу, через которую было перекинуто полдюжины верёвок с крюками, на которых болтались куски человеческих тел.

Челюсти занемели. Из ушей, кажется, текла кровь. Слёзы хлестали из глаз, с подбородка капала пена. Но могильщик умудрялся идти, минуя проклятья. Он обхватил себя руками, изо всех сил сжав плечи. Он старался не смотреть по сторонам, только под ноги.

- Ты ведь чувствуешь нашу боль? – спросил у него кто-то. – Чувствуешь то, что чувствовали мы, когда нас убивали?

«Нет, - мысленно ответил могильщик, - только отголоски вашей боли».

- А их боль? Чувствуешь, какова была наша месть? Видишь, что сделали выжившие с теми, кто убивал их семьи и друзей?

«Вижу».

- И что же ты об этом думаешь?

«Вижу, что все вы мертвы. Вижу, что вся эта кровь была пролита зря».

- Ты ведь чувствуешь нашу боль? Чувствуешь то, что…

Вот оно, послание, прошедшее сквозь десятки лет. Отголосок той трагедии. Нет смысла разговаривать с призраком.

Велион буквально рухнул в разлом, ободрав лицо о разрушенную кладку. Несколько секунд он лежал, хрипя и завывая. Потом кое-как разжал пальцы и вытянул руки перед собой, стараясь найти, за что уцепиться. Его пальцы нашарили пару камней, торчащих из кладки, и могильщик втащил своё тело в щель в стене. Горящие глаза наконец-то можно было закрыть, хотя облегчения это и не принесло.

Выбраться… выбраться…

Могильщик упал на землю по ту сторону городской стены. Открыв глаза, он увидел, что туман пропал. Перед его взглядом отрылся пустырь, среди которого стояли почерневшие от времени мёртвые деревья, они отбрасывали уродливые тени в свете заходящего солнца. Сама земля была мёртвой грязью, будто впитавшей в себя боль, умерших семьдесят лет назад людей. Здесь не было места ни жизни, ни даже звукам.

Но Велион жив. Он выплюнул перчатку Элаги и, вобрав полную грудь воздуха, закричал.

***

До храма могильщик добрался только под утро. В полутьме нашёл сумку могильщицы, вытащил оттуда бутылку самогона и надолго припал к горлышку. Когда выпивка кончилась, он выбросил бутылку и лёг на одеяло, ещё вчера принадлежащее Элаги.

Его колотило. Он чувствовал то непереносимый запах гари, то густой смрад разлагающейся плоти. Глаза горели, будто в них насыпали раскалённого битого стекла. Исцарапанную кожу стягивало так, словно кто-то зашивал каждый участок его тела. Визг продолжал сверлить его уши.

Забытье – всё, о чём мечтал Велион.

Но он не мог забыться. Либо не мог отличить действительность от бредового сна и галлюцинаций. Картины прошлого появлялись перед его глазами, сменяя друг друга. Шокирующие своей жестокостью расправы над магами и месть самих магов.

Кое-что встало на свои места. Обычные люди по какой-то причине решили устроить расправу над магами, а маги пытались отбиваться. Это происходило по всей Империи в один момент времени, так что не возникало ни толики сомнения – это была спланированная акция. Были задействованы войска, причём, не ясно, на чью строну они встали. Скорее всего, участвовали в бойне с обеих сторон.

Поэтому погибли все крупные города – там было много магов. Потому большая часть деревень сохранилась. Отсюда и происхождение могильников – отбивающиеся от озверевшей толпы маги не стеснялись в средствах.

Что произошло в Бергатте? Акт самозащиты? Или жестокая кара посмевшим взбунтоваться?

Нет, нужно копать ещё глубже. Каковы были причины войны? Что подвигло обычных людей на подобные зверства? Чем на самом деле занимались лорды и Император? Как удалось скрыть причины этой бойни? Все эти вопросы останутся без ответа, если он, Велион, Чёрный могильщик, не придёт в себя и даст волю эмоциям. Не сдержит захлёстывающее его безумие. Не переживёт эти физические и душевные муки.

Велион поднялся с одеяла. Его вело из стороны в сторону от опьянения и усталости. Впрочем, он и так с трудом контролировал своё тело. Время уже перевалило за полдень, выходит, какое-то время он всё-таки провёл в забытье.

Могильщик открыл рюкзак и вытащил все перчатки, которые нашёл в Импе. Их было семь, и одна из них принадлежала Элаги. Шесть он закопал рядом с храмом, седьмую отнёс подальше. Он долго сидел с сухими глазами, вглядываясь в черноту их кожи.

Возможно… если он снимет свои перчатки… он почувствует крупицу тепла Элаги. Но он не снимет перчатки.

Ножом могильщик вырыл небольшую ямку и положил в неё перчатку. У него не осталось ни слов, ни эмоций. Кажется, там, в Импе, он умер вместе с ней. Было бы лучше, если бы он умер…

Велион ушёл к реке. Он тщательно вымылся в ледяной воде, после выстирал свою одежду. Ни капли крови Элаги не должно остаться ни на нём, ни на его одежде. Стирая плащ, он увидел, как разрушенные мост окутывает зыбкая дымка, а потом недостающие блоки появляются в воздухе.

Он не заслуживал той ночи. Ни одной из тех эмоций, что он пережил рядом с Элаги. Того тепла, которым она поделилась с ним. Ни одной человеческой эмоции он не заслуживал, и не заслужит никогда. Ни одна слеза горя не стечёт по его щеке.

Всё, что он должен делать – бродить по могильникам. Всё, чего он заслуживает – грязной обочины у дороги, ведущей в очередной могильник, один из которых и станет для него, наконец, последним.

Потому что он могильщик.

А могильщики – не люди.

Он вернулся в храм уже почти трезвым. Почти переборовшим безумие. Практически справившимся с отголосками боли погибших семьдесят два года назад людей.

В храме горел костёр. Невысокая худощавая фигура суетилась у костра, раскладывая вещи – одеяло, нож, кусок окорока. Котелок с водой уже висел над костром. Арбалет могильщица бросила небрежно, не рассчитывая им пользоваться.

Когда Элаги была одна, она не закрывала лицо капюшоном. Перчаток могильщица тоже не носила. Она выглядела по-другому, чем запомнил Велион. Более открытой и беззащитной. Но самое главное, находясь одна в десятках миль от ближайшей человеческой души, она не выглядела одинокой.