Терапия

Глаз пока не открыла. Глубоко вдыхаешь, наконец, ощущая легкие запахи смятых простыней с нотками собственного пота. Сейчас ты поднимешь веки и обнаружишь стоящего над собой Малфоя. На три.

Раз… Два…

Вопреки ожиданиям, спальня пуста, но ты даже не успеваешь толком удивиться.

— Немного левее, — его голос громче и отчетливей наяву, и тебе, на самом деле, не обязательно видеть его лица, чтобы знать — гаденькая ухмылка сейчас растягивает тонкие губы.

И верно, светловолосая башка торчит из камина в твоей спальне. Щуришься спросонья.

— Я знаю, как долго ты ждала нашей беседы о твоём браке, но, увы, сегодня меня не будет. Всё необходимое принесёт фрау Мюллер.

— Кто? — Малфой закатывает глаза в лёгком раздражении, на что ты никак не реагируешь.

— Твоя сиделка, Грейнджер. Ты не знаешь даже имени женщины, которая моет тебя и убирает в твоём доме? — интересно, Малфой так сильно раздражает, потому что ты не совсем проснулась, или у него врождённый талант делать это всегда и везде? — Меня срочно вызывают в Хогвартс, но уверен, ты отлично проведёшь время наедине с собой.

— Хогвартс? Мадам Помфри не справляется с подростковыми драмами студентов?

— Про подростковые драмы в самую точку. Нет, меня вызывает МакГонагалл в качестве родителя одного из студентов Хогвартса.

— Он снова что-то натворил? Скорпиус.

— Это мне и предстоит узнать. Будь паинькой, пока меня не будет. Ах, да… если тебе захочется поэкспериментировать со своим телом, заранее тебе говорю — ничего не выйдет.

— О чём это ты?

— О развлечениях, Грейнджер, — и он тебе подмигнул.

Малфой подмигнул?! Чего?

— О каких ещё…

— Я говорю о мастурбации. Уровень твоих гормонов на данном этапе влияет на организм довольно интересно. Ты можешь вспомнить, что у тебя всё же есть либидо, и попробовать что-то с этим сделать, — что ж, зато теперь ты действительно проснулась. Ничто не бодрит так сильно, как Драко Малфой, говорящий о мастурбации. — Но ничего не выйдет, решил тебя предупредить заранее.

— Придурок.

— Предусмотрительный придурок, — нагло вскидывает бровь, не переставая улыбаться. — Если интересно, могу объяснить, почему ты не сможешь достичь кульминации, как бы ни старалась.

— Избавь меня от своего присутствия.

Со смехом он исчезает в пламени камина, а ты, отойдя от шока, и правда теперь думаешь о самоудовлетворении. Чёрт! Он это заранее продумал? Скажи кому-то не думать о слонах, и вуаля.

***

После битвы за Хогвартс я опрометчиво пообещал себе больше никогда не переступать порог этой школы. Впервые я нарушил обещание, явившись на похороны Снейпа. Его похоронили рядом с Дамблдором, только мрамор гробницы зельевара был чёрным. Тогда я успокоил себя тем, что порог школы всё же не переступил.

С тех пор, как Скорпиусу исполнилось тринадцать, у меня больше не было и такого оправдания. Нас с Поттером вызывали в школу настолько часто, что я устал от разговоров с МакГонагалл больше, чем за время моего здесь обучения.

У лестницы, ведущей в коридор директора, встречаю сына. Очевидно, его беседа со старой кошкой закончилась только что.

Бегло окинув меня взглядом, он буркнул что-то вроде: «Привет, отец» — и попытался наспех пройти мимо. Крепко ухватив его за руку, вынуждаю остановиться. Такой щуплый, а такой сорванец. Тонкое предплечье сына, за которое продолжаю его удерживать, почти помещается в обхвате ладони. Его глаза и худоба — явно от матери. Из-за взгляда как у Астории я годами не мог смотреть своему ребёнку в глаза. Сейчас он научился почти всё время пялиться в пол, когда я рядом. Внешность от Гринграссов, а нрав точно Блэков. От Малфоев Скорпиус унаследовал всего две вещи: фамилию и белокурые волосы.

— Не так быстро. Чем обязан визиту на этот раз?

— Спроси у МакКошки сам, — дёргается, но я не даю даже отвернуться.

— Что вы снова натворили?

— Ничего, — в ответ на мою скептически поднятую бровь он начинает практически кричать: — Какого драккла ты спрашиваешь, если всё равно не веришь ответам?!

Я не привык к истерикам сына в общественных местах, а потому отпускаю его руку, несмотря на то, что коридор пуст. Он знал, что я не терплю сцен, и нарочно отреагировал так. Скорп быстрым шагом уходит прочь, а я, скрипя зубами, ступаю на винтовую лестницу.

***

Интересно, это очередная его шутка или полноватую женщину с приветливой улыбкой и правда зовут фрау Мюллер? Теперь тебе начинает казаться, что она даже говорит с лёгким акцентом. Она так похожа на Молли до смерти Фреда… После войны миссис Уизли резко начала терять вес. От горя она почти перестала есть и всё чаще стала наводить в Норе порядки без помощи магии. Когда большая часть её одежды стала висеть на её исхудавшей фигуре поношенным мешком, все родственники постепенно принялись помогать ей в обновлении гардероба. Повезло, что она умеет вязать, ведь Артур не стал больше зарабатывать, а самой искать работу после того, как практически всю жизнь прожила домохозяйкой в декрете, Молли не стала. Ты никогда не понимала почему.

— Вам следует выпить это зелье перед едой, его передал доктор Малфой, — женщина, чьего имени ты никогда не спрашивала, протягивает небольшой пузырёк.

— Разве в Мунго его не называют целитель Малфой? — принимаю зелье из её рук, аккуратно откупоривая.

— О, вполне возможно, я чаще нахожусь с пациентами, нежели с персоналом, и могу всё ещё путать какие-то термины. Трудности перевода…

Ты практически перестаёшь её слушать, обнаруживая, что она дала тебе не то зелье, что обычно. По запаху это простое укрепляющее. Могла ли эта добродушная с виду ведьма подменить препараты. Зачем ей это?

— Фрау Мюллер…

— О, называйте меня Гретой, я не терплю девичьей фамилии, но после смерти мужа всё же вернула её.

— Знакомо. Сожалею вашей утрате, Грета. Зелье… — ты поднимаешь флакончик из тёмно-зелёного стекла чуть выше. — Вы ничего не напутали?

— О, доктор Малфой не предупредил? Ваш курс антидепрессантов закончен. Теперь лишь общеукрепляющие настойки и терапия с ним.

Пожимая плечами, выпиваешь настойку. Грета ставит перед тобой завтрак, состоящий из миски овсянки и стакана тыквенного сока.

— Я сама перестелю постель сегодня. Мне кажется, я чувствую прилив сил. Что вы говорили о сложностях перевода?

— Мистер Малфой проходил практику в Германии, где мы и познакомились. В Дрездене существует клиника, отличная от госпиталя Святого Мунго. Волшебники ведь практически не болеют маггловскими заболеваниями крови или внутренних органов. Простуду мы лечим при помощи настойки, а порезы или ожоги — заклинаниями, верно? Но разум магов, психика и самосознание, так же восприимчивы, как и у обычных людей. Мой муж страдал шизофренией, о чём я узнала не сразу. Нам пришлось переехать в Дрезден, когда его состояние ухудшилось, ведь там находится единственная в Германии клиника для волшебников, где занимались изучением психических расстройств. Долгие годы я заботилась о нём при клинике. Но волшебная палочка и параноидальный бред — несовместимые вещи. И смертельные. После гибели супруга я так и осталась работать санитаркой. А несколько лет назад доктор Малфой убедил меня переехать в Англию.

— Чтоб вы помогали Нарциссе?

— Поначалу ему просто нужен был свой человек в Мунго. А когда он понял, что не справляется с матерью без домовых эльфов, то я переквалифицировалась в полноценную сиделку, — говорит она беспечно.

— Без эльфов в Мэноре? О чём вы говорите?

— Он не рассказывал? Я отчего-то решила, что раз вы учились вместе и он не вынудил вас лечь на стационар…

— Мы не то чтобы близки, — забавно, что Малфой приставил к тебе чуть ли не единственную в Британии ведьму, толком не знающую о вашей с ним былой вражде. Она вообще осознает, кто ты? — Расскажите.

— Домовой эльф, который принёс Люциусу бритву, решил, что это он виноват в смерти хозяина. Когда существо наконец нашли, оно успело изувечить себя до полусмерти. В Мунго лечат исключительно волшебников, вы же знаете. Для магических существ есть свои специальные заведения, но там, естественно, не справились бы с такого рода психологической травмой. Поэтому мистер Малфой сильно разругался с главным колдомедиком и с самим министром магии, чтобы иметь возможность наблюдать за эльфом в Мунго. Ввиду смерти Люциуса, маггловского образования Драко в области психиатрии, а также его немаленького пожертвования в фонд больницы, министром Бруствером было принято решение переоборудовать часть шестого этажа больницы в новое отделение.