Терапия

***

Ты понятия не имеешь, который час, но солнце словно застыло высоко в голубом безоблачном небе, а ветер играет с волосами именно так, как ты мечтала об этом в душе.

— Работа или бывший муж? Сегодня я даю тебе выбрать.

Чай слегка остыл, и ты с удовольствием потягиваешь его из тонкого маминого фарфора.

— Не думай, что раз не стала вчера расспрашивать тебя об отце, я продолжу в том же духе, — сбрасываешь мягкие домашние тапочки, с ногами забравшись на качели. Если б не подол неглиже, ты бы с удовольствием села по-турецки.

Малфой в спешке отрывает взгляд от твоих ступней и демонстративно закатывает глаза.

— Магический контракт всё равно не даст мне утаить от тебя то, что ты захочешь узнать. Уизел или карьера? Или я выберу сам.

— Обе темы не кажутся мне приятными, — честно признаёшься ему, мысленно недоумевая, которое из зол будет меньшим.

— Так как вышло, что столь амбициозная отличница, изрядно бесившая не только меня, но и добрую половину Хогвартса, осела в неприметном отделишке Министерства без любых перспектив карьерного роста?

Он справки, что ли, наводил? Если бы ты сама знала ответ на этот вопрос, возможно, вы не сидели бы сейчас под скрывающим вас от глаз соседей-магглов магическим щитом. Во дворе дома, который так и не стал вашим с Роном, навсегда оставшись бывшим домом родителей, которых ты потеряла по собственной вине.

— Очевидно, работа в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними не предполагает карьерного роста.

— Не уверен, что смогу повторить столь замысловатое название, но отчего ты не перешла куда-то, где были перспективы?

— Ты помнишь четвёртый курс?

Он вскидывает светлую бровь, но затем заставляет себя ответить:

— Затишье перед бурей. Турнир… Что конкретно ты имеешь в виду?

— Я организовала тогда Гражданскую Ассоциацию…

— Ты про эти дебильные значки? Блевотня или ссанина…

— Г.А.В.Н.Э.! — тебе самой почти смешно от этой аббревиатуры, но надменность в его тоне бесит всё равно.

— Ты пыталась мне что-то поведать? — напоминает Малфой, действительно сделав усилие, чтобы звучать и выглядеть серьёзным.

— На четвёртом курсе я поняла, чем хотела бы заниматься по жизни. А после смерти Добби только утвердилась во мнении. Так глупо, Мерлин! После победы мне казалось, я способна изменить мир.

— Юношеский максимализм на самом деле лучше отчаянья. Он часто ведёт к кризису среднего возраста, но так гораздо больше шансов до этого самого возраста дожить.

— Спасибо за эту бесполезную ремарку, доктор Малфой.

— Всегда пожалуйста, — шутливость вмиг сменяется болезненной серьёзностью. — Он ведь был и моим эльфом когда-то. Ты никогда не думала, от кого он действительно узнал о Поттере? Но то, как он закончил, научило меня не вмешиваться. Домовым эльфам хорошо на кухне, а кентаврам — в лесах. Когда работа начала расстраивать тебя?

— Когда я поняла, что ты прав. День ото дня отслеживая случаи ужасного обращения с магическими существами, я подвергалась нападкам со всех сторон. Со стороны руководства за то, что действую не по протоколу. Со стороны моральных уродов, являющихся «хозяевами» тех несчастных существ, чьи права были нарушены. И со стороны самих этих существ. Ни один домовой эльф, кроме Добби, за все годы моей практики не пожелал свободы. Рабство настолько укоренилось в их сознании, что им проще было вымещать недовольство на мне, нежели на ущемляющих их господ. Кентавры и оборотни в большинстве своём также не желали вмешательства со стороны магов и тем более Министерства. Люпин, Флоренц — все они были исключениями из общих правил.

— И ты сдалась, но при этом не сменила место работы?

— Когда к огромному списку критикующих меня присоединился и мой муж тоже, я решилась уйти в декрет. Сейчас-то я признаю, что это было от бессилия, нежели от желания создать семью, но тогда это казалось неплохим оправданием.

— Неужели помимо спасения неблагодарных существ тебя больше ничто не занимало? — Малфой, кажется, искренне недоумевал.

— Мне нравилось читать, проводить социальные исследования, но в то время самым важным для меня было помогать. Насколько это возможно. Лишь с годами до меня дошла простая истина — нельзя спасти того, кто не желает быть спасённым. Я всё смотрела на Добби, когда перед самым моим носом был Кикимер. И вот последнего я не желала замечать. За что и поплатилась в итоге.

— Чем ты поплатилась, Грейнджер?

— Своим местом в этом мире, — грустная улыбка смирения касается твоих губ, но тебе всё равно, что Малфой видит её.

— Во-первых, твоя жизнь не закончилась, — Малфой лениво откидывается в плетёном кресле, но эта его поза просто кричит об уверенности. Его взгляд холоден и по-деловому серьёзен. Он продолжает убедительным тоном, отдалённо напомнившим голос Снейпа на лекциях по ЗОТИ: — Знаешь, по всем правилам я должен сказать тебе о необходимости взглянуть на вещи, которые нельзя изменить, под другим углом.

— Снова?

— Снова. Но все эти основы позитивного мышления полная херня. Жизнь действительно не закончилась, Грейнджер. Тебе и правда не стоит ставить на себе крест, как на нереализовавшейся в профессиональной сфере ведьме. Ты действительно можешь изменить свою точку зрения на собственную карьеру, чтобы простить себя и принять, но ты также можешь сделать больше. И это уже «во-вторых». Перед тобой миллионы других возможностей. Банально сменить работу куда проще, чем люди привыкли думать. Переквалифицироваться или уйти в предпринимательскую деятельность никогда не поздно. Но если ты всё ещё хочешь помогать, почему бы действительно не начать это делать?

— Ты вообще меня слушал? Руководство…

— Нахрен руководство! Открой собственный фонд помощи вне Министерства с его глупыми названиями отделов и бюрократией. Занимайся тем процентом дел, где пострадавшие желают быть спасёнными. Стань сама себе начальницей.

— Где ты предлагаешь мне взять финансирование, гений?

— Грейнджер, кто из нас героиня войны? У кого есть главный любимчик прессы и публики в целом среди лучших друзей?

— Ты предлагаешь спекулировать…

— Реклама не есть спекуляция. Банальный сбор средств. Да вся Британия ринется жертвовать свои кровные галлеоны ради правого дела сильной и независимой героини войны. А уж если её лохматый друг поддержит её в прессе…

— Ты в курсе, что повёл себя сейчас не как психотерапевт?

— А ты в курсе, что всерьёз обдумываешь мою идею уже почти пять минут?

— Кстати об этом. Мой черёд задавать тебе вопросы.

— Только о моей профессиональной сфере деятельности.

— Да. Я чувствую, да ты и сам заметил, должно быть, что мне легче. Это значит, я иду на поправку?

— Под «легче» ты подразумеваешь?..

— Чувство, словно я неделю страдала мигренью и внезапно она ушла. Это словно эйфория на пустом месте, хотя внутреннее моё состояние…

— Не изменилось. Окружающий мир и факторы, что тебя в нём не устраивали, остались прежними. Но препарат действует, гормон «счастья» накапливается, и трава кажется тебе зеленее. Это нормально. Но это лишь первый шаг на пути к тому, чтобы чувствовать себя лучше. Для того, чтоб ты смогла вернуться к нормальной жизни, нам с тобой необходимо разобраться со всем тем ворохом проблем, которые всё ещё никуда не делись. Я приду завтра, а сейчас пей.

========== часть 7 ==========

Всё окутано гулкой тишиной. Какой-то неестественной. Словно ты находишься в вакуумной камере где-то на дне океана. И толща воды давит на этот вакуум. Ты смотришь себе под ноги и видишь розовый мех. По асфальту разлит вишневый сироп, но ты не чувствуешь запаха. Вообще никаких запахов или звуков. А затем сквозь тонны воды тебе слышится далёкий голос. Сначала неразборчиво и тихо, затем снова:

— Проснись, Грейнджер.

Вот оно что. Ты просто спала, а сейчас Малфой будит тебя. Тишина перестаёт быть настолько стерильной, сдавленность уходит, и ты словно выныриваешь на поверхность. В действительность.