Чёртова мельница

Она зашла в комнату, с интересом разглядывая обстановку. А посмотреть было на что. В этой комнате были собраны некоторые вещи из его прошлой жизни. Когда-то многие из этих предметов, что сейчас бессмысленно пылились на полках, были волшебными. Но сейчас они скорее служили памятью, тонкой нитью, что связывала его с прошлым. Белль медленно проходила от полки к полке, рассматривая разрозненную коллекцию хозяина дома. Голд украдкой наблюдал за ней. Ему было любопытно, а вдруг его красавица что-нибудь вспомнит или просто неосознанно чем-то заинтересуется. Но она ни на чём особенно не заостряла внимание. С интересом разглядывала рыцарский меч, торопливо прошла мимо пары жутковатых кукол, хотела прикоснуться к извилистому лезвию клинка с готической надписью, но поспешно отдёрнула руку и прошла мимо надколотой чашки, что стояла рядом с вазой.

Глупо было бы ожидать, что она сразу всё вспомнит, как только увидит чашку. Пока над городом висит проклятие, не стоит и мечтать. Но как бы это облегчило сердце…

Белль обошла уже всю комнату и остановилась у двери, не решаясь ни уйти, ни продолжить разговор. На ней был домашний халат. Наверное, она уже готовилась ко сну, когда решилась зайти к Голду.

— Ты хотела о чём-то поговорить? — спросил он, продолжая крутить колесо прялки. Казалось, что, если он остановится, Белль уйдёт.

— Д-да, — кивнула она, всё так же стоя к нему спиной. — Я хотела спросить.

— Спрашивай.

— Зачем вы купили меня у мадам Миллс?

«Вот ты и добрался до этого разговора, — обречённо подумал Голд. — Давай, расскажи ей, для чего тебе понадобилась танцовщица из борделя. Конечно же, исключительно для интеллектуальных бесед о книгах и фарфоровых изделиях! Для чего же ещё?»

— Хороший вопрос, — проговорил он, чтобы отсрочить ответ. — Мне самому интересно.

— Я не понимаю, — она крепче сжала дверную ручку. Того и гляди, сорвётся и убежит.

— Белль, посмотри на меня, — попросил он. Говорить с её спиной было жутко. Он не видел её лица, а из-за светлых волос складывалось впечатление, что это кто-то чужой.

Белль повернулась, неожиданно смело взглянула ему прямо в глаза, и страшное ощущение тут же пропало. Вот его Белль, его отважная красавица.

— Сядь, пожалуйста, — попросил он.

Белль снова оглядела комнату и села на единственный стул, стоявший у стены прямо напротив прялки. Теперь они были на одном уровне. Теперь можно было поговорить.

— Ты ведь любишь книги? — спросил он, пока Белль снова не повторила свой слишком прямой и жуткий вопрос.

— Не особенно, — неожиданно призналась она.

— Зачем же ты их читаешь? — удивился Голд и даже бросил прясть.

— В «Мельнице» это стало моим способом убежать от реальности, — пожала она плечами. — Ни телевизора, ни радио не было. А другие девушки отвлекались по-своему. Одни где-то доставали наркотики, вторые находили облегчение в алкоголе, более стойкие танцевали до упаду у пилона. Я не особенно любила танцевать. Я выбрала книгу. Это был самый безопасный побег из внешнего мира.

Теперь становилось понятно, почему она так отчаянно держалась за томик «Гулливера» — ей было страшно в доме чудовища.

Побег.

— Наверное, ужасно закрывать книгу и возвращаться в реальный мир, — заметил он, сминая в руке оставшуюся от прядения кудель.

Белль ничего не ответила — она не знала, как с ним говорить. Ей был нужен простой ответ. Наверное, если бы он сам ничего о себе не помнил, ему самому важнее всего было бы узнать истину.

Честность — лучшая политика? Посмотрим. Когда-то же надо пробовать.

— Ты ведь всякого обо мне успела наслушаться. Я не буду убеждать тебя, что не делал всего этого. Я совершал вещи и похуже того, о чём болтают в городе. Никогда не был рыцарем в сияющих доспехах, — он говорил это и продолжал мять в руках этот клочок шерсти. — Но я клянусь тебе, я никогда, запомни, никогда не причиню тебе вреда. Понимаешь?

Опустив голову, Белль смотрела на свои руки и не верила ему. У неё не было причин доверять продажному мэру, вымогателю и садисту, каким она его считала. Никаких.

— Давай заключим с тобой соглашение, — наконец, предложил он. Заключить сделку было всегда легче, чем доверять. — Год и один месяц. Ровно столько ты проживёшь в моём доме. Я клянусь, что за это время пальцем тебя не трону и не обижу. По истечении этого срока ты будешь вольна уйти или остаться. Я же — приму любой твой выбор. Но пока ты остаёшься здесь, ты будешь слушаться меня и выполнять два простых правила — не пытаться сбежать и не бояться меня. Ты согласна?

— А если я не приму это соглашение? Вы запрёте меня на веки вечные и будете делать всё то, о чём горожане даже не догадываются? — вопрос был задан с такой отчаянной издёвкой, что Голд почти восхитился.

— Конечно! — как можно более зловеще оскалился он. — Я запру тебя на веки вечные в своей библиотеке и заставлю читать все эти книги, которые ты так не любишь.

— Это… бесчеловечно! — воскликнула она.

— Значит, ты согласна на сделку?

Белль подошла к нему и смело протянула руку.

— Согласна.

Он с облегчением сжал ладонь вместе с оставшимся в руке клочком шерсти.

========== Часть 2 ==========

Белль постепенно переставала бояться Голда, и это был огромный прогресс. Главный страх, что для Белль проклятие превратит каждый день в особняке мэра в череду страха и ожидания домогательств, не оправдался. Теперь и он начал отличать один день от другого не только датой на календаре. Но как же тяжело ему давалась каждая такая победа.

Первый месяц мистер Голд из кожи вон лез, чтобы заново заслужить доверие своей красавицы, но пока до этого ещё было очень далеко. Он не пытался купить её любовь дорогими подарками. Единственный кулон из лунного камня, что он ей подарил, — по мнению Голда, бижутерия, не стоящая и цента, — так и лежал в футляре на столике перед зеркалом, ни разу не надетый. Она каждую ночь исправно запирала комнату на ключ, который Голд сам ей и выдал. Нет, он не проверял нарочно, сам понимая, как бы это выглядело со стороны, но прекрасно слышал из своей спальни, как поздно вечером проворачивается ключ в замочной скважине. Белль по-прежнему убегала от него в книжные миры. И вздрагивала, когда замечала его появление. Она не стремилась заговорить с ним первой, но, если Голд начинал беседу, охотно её поддерживала. И так же, как и в первые дни, больше доверяла свои мысли суетливой горничной, чем ему.

На второй месяц она перестала закрываться на ключ. И пришла в его спальню. Самоубийственно отважная и уверенная, что именно этого он и ждал от неё всё это время. Только притворялся добреньким.

Вот тогда он и сорвался. Кричал, что ему не нужны подачки. Что, если бы захотел её взять, то сделал бы это в первый же день и не играл бы с ней в кошки-мышки. И больше всего он сейчас разочарован в ней самой, потому что не думал, что она окажется настолько глупой, чтобы не понимать этого. Он почти превратился в себя прежнего — саркастичного Тёмного с дёргаными жестами и жутковатой мимикой. Опомнился, только когда увидел, как подрагивают от всхлипов её плечи. Хотел успокоить, обнять, но заметив, как она вздрогнула при его приближении, разозлился ещё больше и выставил вон. Не хотелось наговорить ещё чего-нибудь, за что потом придётся заплатить дороже.

К утру вся эта ситуация показалась ему ещё более тяжёлой. Встречаться глазами с Белль было одновременно стыдно и страшно. С одной стороны, она нарушила соглашение, придя в его спальню. Если бы она действительно этого хотела! Но она пришла из страха, и это ломало всё. А с другой стороны, он всё равно не должен был на неё кричать. Поэтому утром он встал пораньше и сбежал в город.

***

В Сторибруке в тот день, как и в любой другой, стояла приятная погода, не жаркая, но и не холодная. Голд пришёл в парк уже в конце дня, потому что в мэрии его снова одолел секретарь, а в квартире было слишком тихо и слишком большой соблазн напиться. Он занял свободную скамейку и стал бездумно разглядывать пейзаж и редких прохожих.