Gundabad

- Я сожалею, что так случилось. Мы все скорбим о короле Эрейнионе и королеве Каранриэль.

- Она была слишком похожа на мать, - глухо ответил Маэдион. – И так же забыла об осторожности, увидев грозящую мужу опасность.

Принц помолчал.

- Теперь остался только я, и моя свадьба наконец положит конец трауру моего народа. Мы достаточно страдали в прошлом, и пришла пора оставить его за спиной.

- Но ведь Вы любите ее? – спросила Лимнэн, подумав, что им движет лишь чувство долга.

- Разумеется, - принц снова улыбнулся, на этот раз мягко и мечтательно. – Матариэль – моя судьба. Мне давно следовало признаться ей в своих чувствах, но все как-то… повода не находилось. Да и… чего уж скрывать, я боялся, что она не отнесется к моим словам серьезно. Я буду рад видеть Вас и короля Трандуила гостями на своей свадьбе. Если, конечно, он захочет прибыть.

- Мой сын почтет за честь… - начала было королева и осеклась, сама почувствовав, насколько фальшиво звучат ее слова.

- Госпожа, - мягко улыбнулся Маэдион. – Я благодарен Вам за эту ложь, но я не слеп и не глуп. Я знаю, как на меня смотрят те, кто видел Войну за Сильмариллы. И знаю, почему. Как знаю и то, что изменить это я, увы, бессилен. Но ослабление одного из нас может повлечь за собой беды для всех остальных. Особенно сейчас, когда мы еще толком не оправились от войны с Сауроном. Я не допущу этого.

- Вы потому прибыли в Эрин Гален лично? – спросила Лимнэн. Маэдион был нечастым гостем в этих чертогах, прекрасно сознавая, что ему здесь не рады, и предпочитая обмениваться с королями Зеленолесья письменными посланиями. Королева всё поняла.

Принц склонил рыжеволосую голову, отдавая честь ее проницательности.

- Нам с Его Величеством предстоит обсудить некоторые вопросы. Надеюсь, Вы простите мне, если я не скажу, какие именно?

- Разумеется, - кивнула королева. И позволила себе дотронуться до его плеча. – Спасибо, Маэдион.

Принц улыбнулся.

- Во мне тоже течет кровь синдар, Ваша милость. Пусть Ваш народ и предпочел забыть об этом.

***

В покоях короля Эрин Галена было темно. Плотно задернутые шторы не пропускали солнечные лучи, и хотя эльдар, пробудившиеся когда-то давно при свете звезд, превосходно видели в темноте, царящий в покоях Трандуила сумрак пугал их. Войдя, Лимнэн первым делом впустила следом за собой свет.

- Сын!

Тот медленно поднял голову от книги, которую держал в руке. Открытой на той же странице, что и три дня назад.

- Ты чего-то хотела? – безразлично спросил король.

Лимнэн с ужасом поняла, что не может взглянуть на сына без содрогания. Горе иссушило его, шрамы от ожогов отчетливо проступали на мертвенно-бледном лице, а светло-серые глаза смотрели страшным пустым взглядом. Эльмирэ покинула его, и некогда пылающий дух стремительно угасал, лишенный любви и поддержки королевы. Тысячелетиями она была рядом, а теперь ушла, и он чувствовал себя разбитым и потерянным.

Умерла. Он слышал это слово в вое ветра и шелесте увядающей листвы, в птичьих криках и раскатах далекого грома, сотрясавших небо по ночам. Умерла. Потому что он не уберег. Как он мог позволить ей сражаться? Пусть она бывала уже не в одном сражении, как мог он допустить это, зная, сколько доблестных и искусных воинов пало от случайной стрелы или удара в спину? Какие силы затуманили его разум, что он уступил ее просьбе? Не те ли, что теперь тенями клубились в углах покоев, нашептывая по ночам страшное?

Она звала тебя, умирая. И не смей говорить, что нет. Она думала о тебе, молилась, чтобы ты пришел и спас ее, а ты позволил ей умереть. Она звала тебя.

Я проклинаю тот день, когда ты переступил порог нашего дома, сын Орофера.

Конечно, зло думал в ответ Трандуил. Ты не такого мужа для дочери хотел. Или думаешь, я не помню, как ты смотрел на меня в тот день? Да приведи она орка, ты и то был бы больше рад.

Он и сам тогда не верил, что эта прекрасная, как звезда, женщина могла его любить. Могла улыбаться, видя его изуродованное лицо, и протягивать руку, убирая прикрывающие ожоги белые волосы. Те уже отросли почти до прежней длины, когда он решился просить ее руки.

- Я…

- Просишь руки моей дочери, - продолжал за него Эленьятил, и в глазах его отчетливо читалось отвращение, когда он смотрел на лицо жениха. Вернее, на одну только половину лица, потому что вторая была сожжена и обезображена настолько, что без содрогания и не взглянешь, а ослепший глаз затянут бельмом. Эленьятил и содрогался при виде такого откровенного, нескрываемого уродства и не мог поверить, что из всех мужчин Дориата руки его дочери просил именно этот. Трандуил молча ждал его ответа, но по лицу уже видел, каким этот ответ будет.

- А что ты можешь предложить ей, кроме своих шрамов? – бросил оскорбленный отец. Вот уж кто действительно без изъяна. Прекрасен, как звездный свет, под стать своему имени. Трандуил уже и сам был готов отказаться от его дочери. Не потому, что не любил, а потому, что Эленьятил был прав. Но впервые увидел, как лицо обычно безмятежной Эльмирэ исказила плохо сдерживаемая ярость.

- Я сделала свой выбор, отец, - ярость звенела и в ее голосе, а тонкие пальцы с неожиданной силой сжали руку жениха. – И тебе придется его принять.

Желание уйти и забыть обо всем исчезло в тот же миг. Она готова была бороться, а он что же? Сбежит теперь, как последний трус? В бою стражи Дориата стоят до конца, до последнего вздоха, и в любви им не следует поступать иначе.

- Выбор? – повторил Эленьятил. – Это твой выбор? Да ты достойна быть женой короля, а не какого-то стража!

Вот только Диор уже выбрал прекрасную Нимлот, не без злорадства думал в тот миг уже почти отвергнутый жених. Прекрасно понимая, что именно так злило отца Эльмирэ. И еще половину отцов в Дориате. Король один, а желающих видеть свою дочь королевой – много. Тем более, что и случай такой впервые за все существование Дориата выпал. Раньше матери надеялись сыновей на Лютиэнь женить, теперь отцы нацелились было на Диора. Но не судьба, тот, как оказалось, был уже женат.

- Трандуил!

Мать все еще была здесь, стояла, сложив руки на груди, и чего-то ждала. Воспоминания неожиданно развеселили короля, и он ответил почти без раздражения.

- Что, прости?

- Я сказала, что прибыл принц Маэдион. Он ожидает тебя в тронном зале.

Маэдион. Короля вновь охватила ярость при звуке этого имени, так похожего на другое, проклятое сотни раз за совершенные им преступления. Сколько прошло тысячелетий, а он помнит тот день так отчетливо, словно это было только вчера. Помнит алую кровь на плитах Менегрота и сталь чужого клинка, разрубающую его доспех. Помнит рвущую его изнутри ненависть и жгучее желание покончить с этим убийцей раз и навсегда. В той схватке они сошлись так близко, что он видел зеленые глаза, горящие в прорези нолдорского шлема. Глаза цвета столь же редкого для эльдар, как и медно-рыжие волосы.

- Мне нет дела до отродья Маэдроса! – прошипел Трандуил. – Пусть убирается!

- Не смей, - с не меньшей яростью ответила мать, - винить его в грехах его отца!

Король отвернулся. Он не хотел спускаться в тронный зал и видеть лицо, способное напомнить ему только о крови и смерти. И еще меньше он хотел видеть на этом лице глаза цвета синей стали. Глаза одной их тех теней, что рождались из темноты по ночам, принося с собой жгущие его воспоминания.

- Береги ее, сын Орофера, - шептали в тех воспоминаниях бескровные губы, и черные, чернее самой беззвездной ночи, волосы то вились по ветру, то вновь рассыпались по плечам. – Я не смогу защищать ее, как прежде. Я не вернусь.

И змеей оплетала тонкие пальцы прядь чужих волос. Рыжая, как рассвет. Такой простой, бесхитростный дар любви, который женщина ни на мгновение не выпускала из рук.

Я просила тебя беречь ее. Так ты выполнил мою просьбу? Она была добра ко мне, она молилась за меня, даже когда проклинали все остальные, а ты позволил ей умереть.

Замолчи! Не тебе судить. Не смеет та, которой рыжий Маэдрос был дороже собственного народа, обвинять его в смерти Эльмирэ.