Gundabad

Королева Лимнэн, первая из королев Эрин Галена, с тоской смотрела, как теряет последние листья и белые лепестки ее любимая вишня. Легкие дуновения ветра касались белоснежных волос королевы, сколотых на затылке и оставленных струиться по спине красивыми локонами, и играли с длинными шелковыми рукавами, скрывавшими руки до кончиков тонких пальцев. После гибели мужа у Черных Врат Мордора Лимнэн отказалась от ярких цветов и смелых покроев одежды, сменив свои прежние платья на неброские одеяния, закрывавшие тело от подбородка до пят. Ей ни к чему теперь было излишнее внимание подданных. И пусть её по-прежнему называли королевой, она без промедления и без сожаления уступила место другой, предпочтя смотреть, как сияет, одаряя своим светом не только короля, но и каждого из своих подданных, Эльмирэ. А теперь свет померк.

Королева устало вздохнула и обхватила руками плечи, сжимая в пальцах темно-синий бархат платья. Врачевать раненые души ей было не по силам. Даже если эта душа принадлежала ее собственному сыну. Эльмирэ справилась бы с этим намного лучше, нашла бы слова, способные утешить его, как нашла их после гибели Орофера, но Эльмирэ мертва и покоится в глубине увядающего леса, а Лимнэн не находит слов даже для того, чтобы заставить утихнуть собственную боль. Где уж ей врачевать чужую?

- Ваша милость, - робко, не смея ступить на балкон и оставаясь в тени занавесей, позвала тоненькая девушка – совсем еще девочка, ей едва ли сотня лет минула – в платье прислужницы. Королева повернула голову и улыбнулась ей.

- Подойди, дитя, - мягко велела королева, протягивая руку. – В чем дело?

- Меня послали передать, что принц нолдор пересек границу леса. Но я не знаю, можно ли беспокоить Его Величество, ведь он велел…

Никого не пускать, закончила про себя королева.

- Принц не предупреждал о своем приезде, - задумчиво протянула Лимнэн, чувствуя себя в сотни раз увереннее, чем всего пару минут назад. Увы, но королева из нее всегда получалась лучше, чем мать. – Я встречу его, а потом поговорю с сыном.

Королева едва успела спуститься к распахнутым вратам чертога, когда на едва заметной среди деревьев дороге появился всадник на гнедом коне. Стремительно промчался к каменному мосту, подняв в воздух вихрь опавших листьев, но остановился в самом его начале и легко спрыгнул с седла. Лимнэн с трудом подавила невольную дрожь в сцепленных пальцах, вызванную видом падавших на широкие плечи густых медно-рыжих волос. Сходство было так велико, что королева вновь, едва ли не в тысячный раз, невольно запнулась, едва не назвав его чужим именем.

- Приветствую Вас в Эрин Галене, принц Маэд… Маэдион.

- Ваше Величество, - если тот и заметил оговорку, то ничем не дал этого понять. – Прошу простить, что прибыл без предупреждения.

Маэдион был одет неброско, в темно-зеленое длиннополое одеяние с разрезами, чтобы не стесняло в седле или в бою, длинные волосы были распущены и переброшены на грудь, а из-за плеча выглядывала украшенная рубином крестовина меча. И не скажешь по виду, что принц. Путешествует тайно? Нет, вряд ли. Столь редкая для эльдар предательская рыжина волос сразу выдавала в нем потомка Феанора.

- Я всегда рада видеть Вас, - ответила королева. Почти не солгала. И добавила с легким удивлением. – Вы один?

Принц подарил ей лукавую улыбку, больше подошедшую бы нашкодившему ребенку, чем сыну бесконечных сражений. Войну Маэдион узнал даже раньше, чем появился на свет. Он родился в первое лето после кровопролитных схваток, оставшихся в летописях под названием Дагор Браголлах, Битвы Внезапного Пламени, и некоторые брали на себя смелость утверждать, что только потому цитадель Химринга и устояла в тех боях. Маэдрос знал, что если уступит, то его сыну не позволят появиться на свет. Может, так оно и было. А может, и нет. Никто, кроме самого Маэдроса, ответить на этот вопрос не мог, а эльдар Эннората не смогли бы его спросить. В лучшем для него случае старший сын Феанора сейчас находился в Валиноре, а в худшем – был по-прежнему заперт в чертогах Мандоса. Так или иначе, в том бою ему и без сына было за кого сражаться.

- Моя свита немного… отстала, - признался Маэдион, явно посмеиваясь над нерасторопными спутниками. – Боюсь, я, как и мой дядя, слишком люблю быструю езду. Правда, - добавил он с сомнением, - однажды это сыграло с ним дурную шутку. Но впрочем, неважно, - принц качнул головой и закончил с прежней улыбкой. – К чему ворошить прошлое?

Королева на мгновение опустила ресницы, не зная, как реагировать на его слова. Знал ли Маэдион, что когда Карантир Темный вырвался вперед, оставив соратников далеко позади, и первым встретился с защитниками Дориата, смертельный удар ему нанесла некая леди Лимнэн, любимая сестра Белега Куталиона, обращавшаяся с клинком ничуть не хуже своего прославленного брата? Вряд ли, иначе говорил бы об этом совсем иным тоном.

- Я прибыл поговорить с королем, но, - принц огляделся по сторонам, с сочувствием глядя на увядающий лес. По рыжим волосам заплясали солнечные блики, - я пойму, если он не захочет меня принять. Примите мои соболезнования.

Его слова звучали искренне. Эльмирэ всегда была добра к принцу, видя в нем в первую очередь сына давней подруги, и лишь потом одного из потомков Феанора. Чего нельзя было сказать о Трандуиле, который порой смотрел на Маэдиона так, словно с трудом сдерживался от удара мечом.

- Благодарю Вас. Я сообщу сыну о Вашем прибытии, - ответила Лимнэн, приглашая его внутрь. Негоже держать гостя на пороге. – Могу я попросить Вас оставить оружие страже?

Маэдион пожал плечами и без колебаний отдал меч и длинный кинжал с левого бедра. Потом расстегнул пару застежек на груди и вытащил еще один хитро спрятанный стилет. Королева улыбнулась, польщенная оказанным им доверием, и повела принца за собой вверх по витиеватой лестнице.

- Могу я спросить? – начала Лимнэн, пытаясь завязать разговор и припомнив пару дошедших до Эрин Галена слухов. – Я слышала, Вы намерены жениться.

Принц весело улыбнулся и подтвердил.

- Намерен. Полагаю, мое решение вызвало бурю сплетен. Последнее время, где бы я не появлялся, меня только об этом и спрашивают в первую очередь.

Королева мысленно укорила себя за неуемное любопытство.

- Если мои слова как-то…

- Вовсе нет, - покачал головой Маэдион, продолжая улыбаться. – Я понимаю, что когда принц женится не на прекрасной принцессе, а на одной из своих полководцев – это непременно вызывает у других как минимум интерес. Хотя я и не первый, кто так делает.

Лимнэн вновь показалось, что ее испытывают. Синдар не любили вспоминать о том, что мать Маэдиона когда-то была стражем. Келебрис из Дориата осталась в их памяти молчаливой, бездействующей свидетельницей гибели королевства, которое сама же когда-то помогала строить. Женщиной, разделившей ложе с проклятым сыном Феанора. Некоторые в своей ненависти опускались так низко, что говорили, будто потому она и стала женой принцу, что привлекла его не кротостью нрава или высоким происхождением, коими и не обладала никогда, а запретной, порочной страстью. Чего, мол, еще ждать от девы, которой меч привычнее арфы?

А ведь когда-то Келебрис была верной соратницей Белега, столетиями стоявшей на страже границ Дориата. Ее любили, ее уважали, ее храбрость и ярость, рожденные в орочьей темнице и закаленные в сотнях пограничных сражений, восхищали подданных короля Тингола, а ее преданность никогда не подвергалась сомнению. Многие грезили о ее любви, но в те годы никто и помыслить не мог, что эта любовь обернется против Дориата. Одного только взгляда зеленых, как весенняя листва, глаз оказалось достаточно, чтобы Келебрис бросила свою верность, свою ярость и саму свою жизнь к ногам одержимого Клятвой братоубийцы. Это от нее Маэдион унаследовал раскосые глаза цвета синей стали – едва ли не единственную черту, рознящую его с отцом.

- Я рада, что Вы нашли свое счастье, - сказала королева и получила в ответ еще одну ослепительную улыбку.

- Я тоже, - весело признался принц и посерьезнел. – Ни для кого не секрет, что я последний из принцев нолдор, оставшихся в этих землях. Моему народу нужна надежда. Гибель моей сестры и ее мужа стала для нас страшным ударом.