Шорох вереска

Но вот он вскинул меч, и народ приветственно взревел, скандируя его имя.

«Мы отвоевали священную гору. Пусть ценой невосполнимых потерь, но она наша. Это добрый знак для всех гномов», — думал новый Король под Горой, стискивая рукоять меча.

«Что бы ни хотел от меня завтрашний день,

По крайней мере, я здесь, по крайней мере, я свободен,

Свободен сделать выбор видеть ли мне знак.

Это моя черта».

Комментарий к Зелёная свеча

*http://www.kulichki.com/tolkien/kaminzal/monument/mahal.html#4

**что-то вроде нашего вечного огня.

***камень, символизирующий личность гнома (выдумка автора).

Фили на коронации:

https://yadi.sk/i/GOyN2JQA3CSQCT

https://yadi.sk/d/4c2UKv7bT5LTm

========== Капли рубина ==========

Alizbar. Мелодия тающего снега

23 марта 3019 г. Т.Э.

Ночное небо, чёрное, словно бездна, раскинулось над гномьим королевством. Холодный пламень луны беспомощно растаял, осыпав вершину серебряной пылью, которую мгновенно поглотил мрак, сгущающийся над горой. Солнце, отказываясь просыпаться, едва мазнуло горизонт рыжеватыми подпалинами. Сквозь бегущее облако, напоминающее волчий профиль, мигнули далёкие звёзды.

Дыхание утра, ещё по-зимнему морозное, обожгло щёки. Защипало в глазах, но не от колючего воздуха. Тысячи кроваво-красных огней пылали в долине, освещая позиции армии вастаков, подошедшей к Эребору.

Его королева поспешно смахнула солёную влагу с глаз и попыталась сделать вдох, но пропитанный гарью воздух сдавил грудь. Мучительно закашлявшись, она одной рукой схватилась за твёрдый камень, отделяющий от обрыва, а другой за огромный живот, который уже не скрывал свободный покрой платья. Ребёнок внутри недовольно толкнулся. Женщина сдавленно застонала, пытаясь выровнять дыхание. Короткий вдох, длинный выдох.

— Тише, тише, — слабо прошептала она, поправляя выбившуюся из причёски медно-рыжую прядь, — наследники так себя не ведут.

В том, что должен родиться именно мальчик, были уверены все повитухи Эребора. И не просто мальчик, а очередное воплощение Дурина. Об этом говорили приметы, которые знала наизусть каждая гномка, занимающаяся повивальным ремеслом. Первый признак: изменение цвета локонов матери. Они приобретали медно-рыжий оттенок, как и у будущего наследника. Ибо гномы верили: на заре времён Дурин Бессмертный был выкован Махалом, словно боевой молот, и жар кузни создателя навсегда пропитал его волосы.

Второй приметой, также меняющей облик гномки, были крупные размеры ребёнка. Эта примета тянула за собой другую — женщине приходилось жертвовать жизнью для того, чтобы дать надежду своему народу. Ибо гномы знали: Дурин является в этот мир в смутное время, дабы совершать великие деяния и объединять кхазад перед надвигающейся опасностью.

Появление наследника, который должен был стать седьмым воплощением прародителя, ожидали со времён отвоевания Гундабада. Именно там пробудился основатель рода Долгобородов. Но шли годы, а у нового повелителя священной горы одна за другой рождались девочки. В семье его брата и вовсе не было детей, кроме единственной дочери. И вот спустя семьдесят семь лет народу сообщили благую весть: у Эребора скоро появится наследник.

«Кили бы позабавило, что я превращаюсь в Рыжика, — усмехнулась королева, невольно касаясь изменившихся волос. — Ведь именно так он прозвал меня с первой встречи».

Она пыталась сохранять бодрое расположение духа, несмотря на то, что три дня назад мир перевернулся с ног на голову: произошла кровопролитная битва, унёсшая жизни многих гномов и людей Дейла. Сейчас их останками пировали кребайн, а с предводителями войск прощались сегодня на рассвете. С тех пор её королевство, её дом находился в осаде.

«Рассыпались, будто земляника в лесочке рядом с Тукборо. Кажется, что раннее лето на дворе», — подумала королева, бросая хмурый взгляд на лагерь врага.

— Давай же, просыпайся! — настойчивая просьба вырвалась изо рта облачком пара и понеслась вверх, к укутанному облаками солнцу. Но светило не спешило занимать своё место в небе. Не торопилось разогнать тьму, смыкающуюся над Одинокой горой.

— Где твои горячие лучи, за которыми идёт новый день, а с ним и весна? — Подходил к концу первый весенний месяц, но земля всё ещё не пробудилась от зимнего сна, воздух сковывал мороз.

Не получив ответа, королева сурово нахмурилась. Она привыкла контролировать происходящее, а сейчас была как никогда уязвима и зависима. Главная её опора находилась за много миль отсюда. Супруг увёл почти всю армию на подмогу брату. Орки не оставляли попыток вернуть твердыню себе с самого момента её отвоевания.

— Хорошо, что ты не видишь этого. — Северный ветер принёс горький дым от костров вастаков, заставляя закрыть глаза.

— Ваше Величество. — Нилоэла дрогнула от неожиданности. За долгие годы она так и не смогла привыкнуть к этому титулу. — Пришла пора прощальной церемонии.

— Да, Сулун. Иду, — коротко бросила королева, с недоверием взглянув на небо, где уже вовсю звенел ализарином рассвет.

***

В зале королей мерцали тысячи зелёных свечей. Их тёплое сияние впитывал аквамариновый мрамор высоких сводов и могучих колонн, создавая в помещении зыбкий полумрак. Парадные знамёна сменились траурными полотнищами, которые приглушали и без того негромкий голос королевы. Она стояла на тронном возвышении, нараспев читая погребальную молитву.

Пришла пора, Махал, к тебе взываем —

Оставь свой молот, отопри ворота,

Твой сын стоит и ждет тебя за ними.

Он исчерпал пути свои земные

И подошел к последнему порогу.

К тебе взываем — дай ему забвенье!

Отец, прими его в свои чертоги!

Земная боль и цвет земных закатов,

Земная грязь и кровь земных сражений,

И горести и радости земные,

И теплый свет, и злое постоянство —

Все это остается за порогом.

Но сей порог, что разделил два мира,

Земная плоть переступить не в силах.

Так разведи огонь в своем горниле,

Сплавь воедино музыку с мифрилом

И возроди в обличии нетленном

Того, кто мир земной навек оставил.

Теперь его удел — твои чертоги,

И тени предков, мастеров великих,

И Дурин, первый гном, судья суровый,

И ясный блеск каменьев небывалых,

И чистый звон бесценного металла,

Прозрачное безвременье, в котором

Лишь жаркое, слепое вдохновенье

И руки, предвкушающие радость

Созданья неземного совершенства.

О ты, наставник наш, отец предвечный,

Махал, прими его в свои чертоги!

Kellut, Mahal, ana miu khamub —

Darub hawul burk, ederub adno,

Miyul tyulub zai.

Hu yanakhim kyelub abad kamatamin

Ka unakkhet na phenul.

Ana miu khamub — yanet hul lusin!

Attu, badet hul u hawul dumul!

Kamatamin nayakilin ka kamatamin adunun,

Kamatamin pushdug ka barazith kamataminul azganian,

Ka sagith ka galasith kamatamasul —

Ka narun, ka burudan oyan —

Kathu ta gaded skatun.

Ne zita lograd perthut satta abattariki,

Kamatamin katinth rinkiut gumahal.

Nitirut muzgash u hawulu telcharan,

Krimpatul lamnyelith ka sigilun

Ka begetredut u katith umuyulas

Phired.

Akasan hul — mahaltelchkar,

Ka avathar ogmandab, tamarun baled,

Ka Durin, asun khuzd, badun takased,

Ka rusun mbirilun,

Ka nyelun mifril,

Klaas geia, ne-stak

Gasu, losas zadanan

Ka mekin, mered galasin

Mahaled miran.

O mi, mahalun minul, attu gamilas,

Mahal, yanta hul u mahaltelchkar!

Она зачитывала церемониальные строки уже в третий раз подряд, хотя не должна была этого делать. Для третьего покойника, что лежал перед ней и всеми собравшимися, но не был гномом. Для павшего короля Дейла, который отдал жизнь, защищая Эребор.

«Это единственный способ, которым я могу отблагодарить вас… Бранд, Даин, Балин… Ох, милый Балин», — с щемящей горечью подумала Нилоэла, произнося последние слова молитвы.