Страница 29 из 155
— Вот что? — произнесла Елизавета Петровна, устремляя недоверчивый взгляд на графа Шувалова и его спутницу. — Я очень благодарна вам за ваши заботы доставить мне интересное знакомство. Надеюсь, что ваши старания увенчаются успехом и знаменитый чародей приедет к нам.
— Я только что ответила графу, — заметила молодая девушка, спокойно выдержав взгляд императрицы, — что граф Сен-Жермен, принадлежавший в прежние времена всем странам, а теперь считающий себя прежде всего хорошим французом, согласится приехать лишь в то государство, которое он будет признавать дружественным Франции.
Императрица снова посмотрела на свою собеседницу испытующим взглядом.
— Мы ещё поговорим об этом, — коротко сказала она, — второе действие сейчас начнётся, не будем заставлять ждать актёров. Я хотела немного посмотреть на освещение в аллеях, — добавила она с горечью, — и нашла более, чем ожидала найти.
Она взяла под руку мадемуазель де Бомон и направилась обратно к театру.
— К чему эта таинственность? — тихо сказала государыня молодой девушке, сильно прижимая её руку. — Если вы только об этом говорили с графом, зачем вам было удаляться в темноту?
— Клянусь вашему величеству, — так же тихо ответила француженка, — что я не хочу иметь никакой тайны от вашего величества...
— Вы не должны ничего скрывать от меня, — резко и горячо сказала государыня, ещё сильнее прижимая руку своей спутницы, — оставайтесь всегда на моей стороне...
Всё общество снова вернулось в театр. Императрица заняла своё место и сделала мадемуазель де Бомон знак сесть возле неё на табурете. Представление началось. Императрица, хотя её лицо выражало ещё некоторую озабоченность, беспрестанно аплодировала исполнителям, остальные зрители усердно и горячо поддерживали её. Сэру Уильямсу удалось приблизиться к государственному канцлеру графу Бестужеву.
— Благодарю ваше превосходительство, — сказал посол, — за увенчавшееся успехом усердие, с которым вы действовали в нашу пользу. Отправка вашего фельдмаршала в армию должна знаменовать собой начало похода против Австрии, а это развяжет руки прусскому государству в отношении Франции.
— Вы это думаете, милорд? — с удивлением спросил граф Бестужев.
— Я в этом убеждён, — ответил посланник. — Решение её величества, очевидно, непоколебимо, иначе, конечно, не произошла бы столь необычайная отправка фельдмаршала в армию только ради слова, брошенного этой маленькой фрейлиной.
— Да? — произнёс граф Бестужев. — Вы хорошо знакомы с мадемуазель де Бомон? Вы знаете, кто она?
— Я знаю, — небрежно ответил посланник, — что она приехала с шевалье Дугласом. Оба рассказали императрице чудеса о графе Сен-Жермене и возбудили желание её величества познакомиться с этим авантюристом, с которым они, конечно, находятся в сношениях, так как он всюду имеет своих тайных агентов и единомышленников, облегчающих ему его фокусы. Тем не менее всё это мало интересует меня в настоящий момент, когда решаются такие важные события. Убедительно прошу ваше превосходительство содействовать скорейшему разрешению вопроса. Будьте уверены, что король — мой повелитель — в высшей мере сумеет оценить вашу поддержку.
Тонкая, насмешливая улыбка скользнула по морщинистому лицу государственного канцлера.
— Мне известно великодушие вашего монарха, — сказал он, — и я знаю, как успешно вы убедили его в моей глубокой преданности. Это почти даёт мне смелость, — продолжал он, причём внезапная мысль вдруг озарила его мозг: — Сознаться вам в одной маленькой заботе, которая тяготит меня и отвлекает моё внимание от важных дел.
— Говорите, — живо сказал посланник, — вы знаете, что можете рассчитывать на мою скромность и на желание быть вам полезным.
— Дело идёт о жалком денежном затруднении, которое может причинить мне много хлопот, — сказал граф Бестужев. — Вопрос идёт о десяти тысячах; я должен их заплатить, а достать их не легко.
— Это уже моё дело, это моё дело, — перебил его сэр Уильямс. — Я уверен, что буду действовать только согласно желаниям моего повелителя-короля, если избавлю вас от этой заботы. К тому же я убеждён ещё и в том, что этим не ограничится благодарность его величества в отношении вас.
— Вы — отличный друг, — любезно ответил граф Бестужев. — Однако, — добавил он, — неприятное обстоятельство, о котором я рассказал, доверяя вашей скромности, не терпит проволочки; я не решаюсь признаться в этом императрице, это могло бы быть неприятным ей...
— Ни слова больше, — сказал посланник, — завтра рано утром я буду у вас... Не думайте больше о вашем деле, вопрос решён.
Граф Бестужев кивнул сэру Уильямсу головой, и при этом выражение его лица было так безразлично, словно они только что обменялись самыми незначительными словами. Затем, опираясь на палку, он приблизился к сцене и приложил руку к уху, делая вид, точно неясно слышит слова, произносимые исполнителями.
«Как он слеп! — думал про себя Бестужев, — и как дурно обслуживается английское посольство в Париже, если он считает эту мадемуазель де Бомон за незначительную придворную даму! Правда, и я узнал слишком поздно, кто она, но всё-таки я попробую ещё одно средство, чтобы перессорить между собой соперников и таким образом достигнуть победы. Во всяком случае, — добавил он улыбаясь, — я позаботился о том, чтобы лично для себя использовать эти последние минуты нашего соглашения с Англией».
Представление было окончено, императрица поднялась с места, чтобы идти ужинать; мадемуазель де Бомон должна была сопровождать её, а графу Шувалову было приказано передать актёрам благодарность её величества.
Настроение графа казалось немного тревожным. Он быстро исполнил поручение императрицы и последовал за всем обществом ко дворцу. Сделав несколько шагов, он нагнал государственного канцлера, который, тяжело опираясь на палку, медленно двигался в некотором расстоянии от других. Услышав позади себя быстрые шаги Шувалова, граф Бестужев обернулся с естественным выражением удивления на лице.
— Какая странная случайность, — сказал он, — привела сюда, позади этого весёлого общества, одновременно и цветущую силу юноши, и старческую немощь?
Не то ли творится и в свете, где бессмысленно теснятся вперёд и завистливое честолюбие, и наивное любопытство.
— Прошу ваше высокопревосходительство простить, — сказал обер-камергер с едва скрываемым нетерпением, — но обязанности моей службы не позволяют мне воспользоваться редким случаем и удовольствием побеседовать с вами. Я должен как можно скорей явиться к её величеству.
С любезным поклоном он хотел пройти мимо канцлера, но последний положил руку на его плечо и сказал:
— Быть может, вы не правы, граф Иван Иванович, что не пользуетесь этим случаем. Каждый возраст имеет свои преимущества: быстроногий Ахилл имеет свою силу, престарелый Нестор может дать мудрый совет.
— Мог бы я надеяться на то, — спросил граф Шувалов, — что если бы я принял этот пример на свой счёт, то вы, ваше высокопревосходительство, пожелали бы быть для меня Нестором? Быть может, вы хотели бы дать мне мудрый совет?
— Что вы хотите, мой милый граф? — сказал канцлер почти с детским простодушием, причём медленно подвигался вперёд, всё ещё задерживая молодого графа. — Иногда люди имеют различные взгляды, каждый пытается проводить свои, иначе и быть не может на свете. Вот почему лично всё-таки можно быть друзьями. Я, по крайней мере, никогда не питаю злобы против тех, которые имеют другие политические воззрения. Можно также изменить прежние взгляды, и тогда бывшие противники становятся союзниками.
Граф Шувалов сделался внимательнее и с меньшим нетерпением шёл возле канцлера, всё ещё еле двигавшегося и говорившего в тоне лёгкой беседы.
— Но если вы не думаете, что я в состоянии дать вам хороший совет, то всё же я, быть может, могу рассказать вам тот или другой пикантный анекдот. В весёлых кружках молодёжи это принято. Я знаю это по собственному опыту, так как и я когда-то был молод, правда, много-много времени тому назад.