Страница 8 из 64
– Ага, – ответила я и про себя добавила: «Как же!»
Дирк расхаживал с букетом по зале, рассматривая мамину вышивку, развешанную на стенах. Услышав мои шаги, обернулся и счастливо, как дурачок, заулыбался.
– Тилья, ты такая красивая! – произнес он с придыханием.
Я же, пока мама не спустилась, схватила его за руку и повела к двери.
– Вот! – он сунул мне под нос розы.
– Как мило, – не очень мило ответила я. Швырнула букет на стол и сильнее потянула его к выходу.
– Тилья! – мама спускалась, лестница заскрипела, и я опрометью бросилась из дома. Дирк успел только крикнуть:
– До свидания, госпожа Кален! – и за нами захлопнулась дверь.
На улице даже после полудня стояла духота. Нам бы прогуляться по роще, но я опасалась оставаться с влюбленным поклонником наедине, поэтому вздохнув, повела его по залитым солнцем улочкам.
Наш поселок красивый, основные улочки вымощены камнем. Хорошо идти по нему осенью, когда дожди. Но летом от мостовой исходил жар. Интересно, кто раньше взмолится о пощаде: я или Дирк?
Духота не улучшила моего настроения. Но вдобавок ко всему, на аромат духов, сделанных их дорогих цветочных масел, слетались пчелы, мухи, мошки. Это вызывало неловкость. Обычно они летят не только на мед…
– Тилья, я так рад, что ты согласилась увидеться, – Дирк взял меня за руку. Кажется, домой он вернется с кривой шеей. Все идет и пялится на меня, а мне приходится натянуто улыбаться. И все из-за упрямства родителей.
А еще злило, что он прихватил с собой куль с леденцами. Отказываться от конфет нехорошо, но я не люблю сладкое! Он же постоянно предлагает мне съесть еще одну. Думает, что у нас своих нет? У, как же он раздражает!
– Тиль, а какого ты попугая хочешь? Яркого или большого, белого, с хохолком?
Я едва не нагрубила: «И того, и другого», но вовремя прикусила язык и ответила:
– Не знаю. Посмотрим, там и решу. Они дорогие птицы, не хочу ошибиться с выбором.
– Только с ними надо быть осторожной. У них видала, клювы какие! Говорят, их даже используют для охраны домов.
– Да быть такого не может! – не поверила я. – Они же не сторожевые псы!
– Их можно научить лаять, – разумно заметил он. – Но лучше научи его петь, – улыбнулся, и на его щеках появились ямочки. Я посмотрела на него и вздохнула. Дирк симпатичный, высокий, с хорошей фигурой. Но чем больше родители давят, тем меньше он нравится.
Неожиданно Дирк щекотно провел пальцем по моей ладони.
– Какие у тебя маленькие, красивые пальчики! – стоило ему восхититься, я пробурчала:
– Самые обычные, – и убрала руку.
– Нет! Правда, очень красивые! Ты и сама вся такая необыкновенная!
– И что же во мне такого необыкновенного? – поддела его.
– Таких волос, как у тебя больше ни у кого нет! – с жаром затараторил он. – На солнце они, будто янтарные или медовые. А зимой смотришь на них и вспоминаешь о лете! А еще у тебя редкого цвета глаза…
– Тоже янтарные? Или медовые? – посмотрела на него и теперь действительно искренно улыбнулась.
– А еще ты улыбаешься так, что хочется петь!
После его признания, мне стало стыдно.
Человеку за радость пройтись со мной, а я, как ледышка… И тут спохватилась: а если обучение в академии столь дорогое, что родителям не по карману, что тогда?
Они решат: раз я хожу с Дирком на свидания, поехала на ярмарку с его родными и приняла дорогой подарок, как пить дать, влюбилась! И утроят усилия.
– Тиль, ты чего? – Дирк внимательно наблюдал за мной и сразу подмечал, как меняется мое настроение.
– Ногу натерла. Болит, – я даже замедлила шаг, изображая хромоту.
Он тут же оживился:
– Я понесу тебя! – и уже хотел подхватить на руки, но я ловко увернулась и отпрыгнула.
– Сама дойду! – пробурчала и пошла вперед.
Прохожие на нас смотрели, ведь мы прогуливались вместе, но шли как рассорившаяся влюбленная парочка, поэтому я остановилась.
– Прости, утомилась сегодня. Вот и не в духе.
– А-а! Понимаю! Я сам иной раз из кузницы прихожу, языком ворочать не хочу, – обрадовался Дирк, что я сменила гнев на милость. – Вроде бы не языком кую, а нет сил им ворочать! А мать давай расспрашивать, что да как? Отвечаю ей коротко – она обижается. А у меня на уме одна мысль – притулиться к стене, и дух перевести.