Элемента.T

Но когда зазвенел ледяной голос Пророчицы, стало страшно: земля содрогнулась, потрескалась и стала осыпаться в разлом; лава, извергалась потоками на плодородные поля; огромная волна, затопила сушу. И люди, их люди, убитые и раненые, окровавленные, лежащие среди горящей земли, рядом с развороченной живой плотью Титанов, возвышающейся грудами зловонных кишок. Пылающие города, разрушенные дома, площадь Четырёх Храмов, заваленная трупами, и свежие руины храмов на которых размахивая руками и неизвестными флагами командуют грязные оборванные люди с горящими ненавистью глазами.

Картинки одна ужаснее другой ещё мелькали у неё перед глазами, когда все четверо Мудрейших начали говорить одновременно. Они говорили всё громче и громче, или Таэл просто так казалось, но последние слова гудели набатом под сводами часовни.

—От бога безлунного мира, Вам, дети погибшей Луны даруются новые знания и новые силы даны.

Они повторили это раза три, но наконец, всё стихло.

Таэл едва стояла на ногах, и голова её отзывалась сотнями голосов людей, что теперь поселились в её голове. Она знала всё про всех, всё что за эти восемьдесят лет узнали все её предки. Всё, что произошло за те восемнадцать лет, что они росли. Но, главное, она знала, что любила Ратвиса и только что наградила любовью весь свой род. Принесла заразу, а может, одарила великой силой?

Все секреты, все тайны, скрываемые восемнадцать лет, теперь были им всем известны. Но, главное, теперь ни одна сила на свете не могла избавить их от этой любви. Начало, положенное Умуном Наиглупейшим было подхвачено понемногу всеми поколениями богов, и она Таэл, влюбившись искренне и взаимно, замкнула этот круг. Её брат влюблён в войну. Элэм влюблён в свою сестру Энту, искренне и безнадёжно, потому что Энта больше всего на свете хотела стать монахиней. Таэл же готова была создать новую планету или оживить давно угасшую звезду такую силу она в себе чувствовала.

Все были ошарашены и немного подавлены тем, что их секреты как грязное бельё теперь стали известны всем и только прабабушка Таул, пережившая это четвёртый раз сказала:

— Не знаю, что такое аборт, но я чувствую себя, словно побывала на нём четвёртый раз. Поздравляю нас всех, насколько я поняла, мы всё равно погибнем, так что давайте проживём этот день весело! Мортаниту в студию!

И, несмотря на то, что она казалась сейчас самой безумной, она оказалась и самой здравомыслящей.

Все немного отошли от полученных откровений, и только Энта и Пророчица пришли к Таэл в комнату, когда та переодевалась к предстоящему балу.

— Таэл, — обратилась к ней Энта. — Лея, говорит, что ещё можно попробовать кое-что изменить.

— Я не откажусь от него, даже, если вы будете пытать меня калёным железом, — выпалила Таэл на одном дыхании.

— Нет, нет, послушай, ты не должна от него отказываться совсем, но эта девушка, Уна, она не простит тебе его.

— Она пришла к тебе за помощью, но ты мало того, что не помогла, но  ещё и увела у неё парня, — сказала Лея.

— Я не уводила его, — уставилась на них Таэл и стала демонстративно загибать пальцы. — Он никогда ей не принадлежал — раз, не любит её — два, не давал ей никаких обещаний — три. Он даже не помнит её имя.

— Но она считает иначе, — мягко возразила Лея. — Если ты сегодня попросишь его хотя бы просто потанцевать с ней, дать ей надежду, всё может обернуться иначе.

— Что именно будет иначе? Тот астероид, что врежется в землю и сместит её ось, промахнётся? Или климат из-за этого сдвига перестанет меняться, полюса не покроются льдом и из цветущих оазисов не превратятся в навеки замёрзшие пустыни? — возмущалась Таэл.

— Ты заглядываешь слишком далеко, — сказала Лея. — Мы же говорим о ближайшем будущем. Может, если он женится на ней, она не приведёт сюда людей, не предаст нашу страну? У нас будет другая жизнь!

— Женится? — Таэл не верила своим ушам. — Я никогда в жизни не дам согласие на этот брак. Ратвис мой. Навсегда мой!

— Но ты должна выйти замуж за Элэма, — растерялась Энта. — Родить детей, продолжить наш род.

— За Элэма? За твоего брата, который мечтает о тебе одной? Который целыми днями пишет твои портреты, и даже яхту назвал в твою честь?

Таэл швырнула серьги, которое собиралась надеть.

— Я не виновата, Таэл. Я никогда не давала ему повода, — мямлила Энта.

— А я виновата? Чем я виновата? Если ночью он будет называть меня твоим именем, а утром содрогаться, увидев, что рядом с ним я?

— Меня тоже ждёт не лучшая участь, Таэл. Твой брат бредит войной.

— Войной, Энта, войной, не другой женщиной! Его годами не будет в замке, а ты будешь предоставлена самой себе и своим книгам. Это же предел твоих мечтаний.

— Нет, если он прикоснётся ко мне, я буду считать себя осквернённой, и грязной. А он не сможет не прикоснуться, ведь нам тоже нужны дети.

— Фу ты, такая проблема, прикоснётся он к ней! А как себя буду чувствовать я, если буду украдкой получать своё счастье прямиком из постели его жены, простой смертной? Да надо мной весь мир будет смеяться. Но, главное, он тоже будет несчастен. Нельзя разлучать людей, которые любят друг друга, даже если одна из них я.

— Эта любовь погубит наш мир, — сказала Лея.

— Вам то, двум монашкам, почём знать, что такое любовь и что на самом деле погубит мир? — окончательно вышла из себя Таэл. — Вы никогда не любили! Это мир уже гибнет и гибнет он без любви!

— Таэл, умоляю тебя, только сегодня, и только один шанс, — уговаривала её Лея.

— Ни одного! — как отрезала Таэл.